Представив себе хомяка, чайной ложкой роющего тоннель, как в «Побеге из Шоушенка», и морскую свинку, дающую рок-концерт (Энджел… о, Э-эээнджел), жена сдалась. Почти.
– Может, тогда собаку? – спросила она в отчаянии. – Раз уж все равно.
– Нет.
У меня фобия на собак. В детстве, когда мне было лет пять, меня укусила собака. В тот день я храбро решил не бояться больше собак (а я боялся, у нас в Старом Вартовске их были стаи) и вышел играть. Мы играли, играли. У соседнего балка была песчаная насыпь. Мы строили там города, лепили куличики, рыли котлованы. А маленькая собака соседей за нами наблюдала. Вернее, наблюдала за мной. Я чувствовал взгляд ее темных глаз. Но я решил не бояться и держался изо всех сил. Я смотрел страху в глаза. Я набил ведерко песком, наклонился перевернуть… Собачка бросилась. Резкая боль пронзила лицо.
Я пришел домой, рыдая и держась за щеку. Боль была невероятная.
С тех пор я собак вообще не люблю.
– Лучше тогда крысу. Говорят, они очень умные.
– Нет! – жену передернуло. У нее фобия на крыс. Возможно, она единственный человек, которого тошнит от мультика «Рататуй», а не от того факта, что крысы готовят еду.
– Шиншиллу?
– Они очень нежные. Их нельзя пугать, они от этого болеют и умирают.
– А ты откуда знаешь? – поразился я.
– Дочь нашего директора рассказывала. И ты знаешь, сколько они стоят?
– Ласку?
– Она хищник!
– Ладно, делать нечего, – я вздохнул. – Пойдем за хомяком.
Василиса запрыгала от счастья и села в машину. Мы поехали за бюджетным хомяком.
Зоомагазин был в торговом центре, отделен стеклянной стеной. За стеклом лежали котята и, обняв миску, счастливо спал щенок ротвейлера. Во сне он выглядел вполне безопасным. Маленькая Василиса, наморщив лоб, внимательно изучила каждого.
– Может, мы все-таки войдем?! – не выдержал наконец я.
Василиса вздохнула.
Внутри пахло сыростью, опилками и родительским отчаянием.
– Хомяки пахнут, – сообщила продавец первым делом. – Иногда кусаются.
– Я знаю, – мужественно ответил я. – Можно посмотреть всех?
Сирийский хомячок напоминал похмельного хипстера. Он расслабленно возлежал в опилках, словно после лечебной марихуаны. В соседнем аквариуме мелкие, с пятачок, джунгарские хомячки вели активную жизнь. Их было с десяток, все серенькие и бойкие. По крайней мере, подумал я, места они займут немного. Уже хорошо. От клеток шел сильный животный запах. Я поморщился.
– Джунгары агрессивные, – сообщила продавец. – Но вы ведь знаете? В руки их не взять.
Василиса отстранилась от клетки и быстро замотала головой.
– Не хочу, – сказала она.
– А этот? – я показал на хипстера. – Этот-то нормальный? Василиса, может этого возьмем?
– А там кто? – спросила жена. Она показала на другую клетку, побольше. – Тушканчики?
– Это мышки-песчанки.
В большой клетке три разноцветных создания грациозно суетились. Они были меньше сирийца, но крупнее джунгаров, с длинными хвостами с кисточками. Одно из созданий – серое – прыгнуло и оказалось на домике. Ничего себе. Василиса смотрела как завороженная. Такие крошечные кенгуру. Мордочки симпатичные, как у мышек из мультика.
– Может, нам взять такую вместо хомяка?
– Прекрасная идея, – сказала продавец зоомагазина. – Песчанки чистоплотны, общительны, любят играть и приятно пахнут. Хотите подержать?
Василиса, конечно, хотела. Продавец поймала и посадила песчанку ей в ладони. Бежевая песчанка высунула голову и задвигала носом. Симпатичная.
– Видите в басейне песок? Они принимают тут ванну. Песчанки очень чистоплотны.
Действительно, от клетки совсем не пахло.
– Ничего себе, – сказала жена.
– Э, а что она делает? – спросил я. Мышь, похожая на бурундука, теперь быстро-быстро перебирала лапками на боку серого, словно делала ему «рельсы, рельсы, шпалы, шпалы».
– Массаж, – сказала продавец. – А вообще, они тут все мальчики.
– Хм-м.
– Родные братья, – подтвердила продавец. – Ну, что вы решили?
– Спасибо, мы сейчас подумаем.
Мы отошли в отдел к рыбам и устроили семейный совет. «Я хочу песчанку», – сказала Василиса. «А хомяка?» – «Хомяка не хочу». Рыбы медленно плыли вокруг нас – справа, слева и даже немного сверху.
Ладно, решили мы. Песчанка всяко круче, чем хомяк. И практичнее. Продавец обрадовалась.
– Прекрасно! Сколько песчанок вы хотите взять?
И тут я что-то заподозрил.
– Э-э… вообще-то, одного.
Продавец покачала головой. Большая ошибка.
– Вы понимаете, это общественные животные. Им нужна компания. В одиночестве они чахнут и умирают.
– Черт.
Такого подвоха от песчанок я не ожидал.
– Тогда двух, – решил я.
– А третий останется один? Понимаете, – в голосе девушки прорезалась блюзовая хрипотца, – в одиночестве они чахнут и умирают…
Я против воли представил, как поседевший мышь в потертом плаще устало заходит в полутемный бар, садится у стойки. Залпом опрокинув двойной бурбон, говорит бармену: «Они все мертвы, эти старые пилоты». И, уронив голову на руки, задремывает на стойке под серый унылый блюз. Ему снятся аэропланы, небо в дымных росчерках, пулеметный огонь и лица друзей. Я встряхнулся:
– Ладно! Возьмем всех. И вон ту клетку…
Продавец покачала головой.
– Что не так?
– Это клетка для одной песчанки. А у вас их трое.
– Черт!
В итоге мы купили большую клетку, в два этажа – нижний стеклянный, верхний решетчатый. С нижнего на верхний вела съемная лестница. К клетке взяли поилку, кукурузный наполнитель, песок для бассейна, белый кальций для зубов, пачку корма и витамины, колесо, чтобы бегать, и мешок сена, чтобы песчанки строили из него гнездо. Я подумал, что на такие деньги можно завести в хозяйстве лошадь. Возможно, даже породистую.
Василиса, сидя в машине, крепко прижимала к груди банку с песчанками.
Мы вернулись домой, помыли и поставили клетку. Запустили песчанок. И сели всей семьей перед клеткой, вместо телевизора…
Песчанки были – один серый, другой бежевый, третий похож на бурундука, даже с полоской на спине. Они ели, копались в наполнителе, выискивая зернышки кукурузы, смешно пили воду, чистили в песке шкурки и делали друг другу массаж. Лихо запрыгивали с нижнего этажа на верхний, без всякой лестницы, крутили колесо. Потом зачем-то уронили лестницу и закопали ее в опилки. Деловито начали строить гнездо. Они были смешные и дружные.
