Татьяна одевается в прихожей.
– Никочка, я поехала, – говорит дочери. «Никочка» – это ласково. В дисциплинарные моменты девица становится «Так, Вероника Андреевна». Девица выходит в прихожую, зевает.
– А ты куда? – спрашивает Ника.
Татьяна вздыхает. За окном – темнота и холод. И черное питерское небо в кристаллах Сваровски. Но надо.
– А сейчас я поеду на твое собрание по танцам.
Ника внимательно смотрит на маму.
– Мамочка, ты только там никуда не вступай, ладно?
Мудрый ребенок.
105. Бэтмен
Кроме театра и хора, Василиса фанатка футбола и лошадей. Вчера, например, ей снилось, что черный голландец фриз по кличке Черчилль, в которого она влюбилась летом в Уфе, стал ее личной собственностью… Ах, эти сладкие девичьи грезы! Василису хлебом не корми (но лучше, конечно, предварительно покормить), дай убежать на улицу, гонять в футбол с мальчишками. Играет девица быстро, резко, не хуже пацанов, с такой самоотдачей, что потом ее выжимать можно.
Василиса убежала играть.
Вечером рассказывает: меня мальчишка ударил. Из другой команды.
– Я его случайно ногой задела, когда играла, – говорит Василиса. – Он разозлился. Подбежал ко мне, схватил за плечи и начал бить коленкой. Потом еще раз. Вот, – она демонстрирует синяк на ноге. Здоровый.
У меня кровь вскипела. По дворовым меркам – это грязный прием, даже когда дерутся злейшие враги. За такое бьют мерзавца без пощады. А тут – девчонку! В игре! Ни за что!
Я чувствую, что готов порвать обидчика голыми руками. Сейчас побегу на поле, искать недомерка. Но потом соображаю, что уже вечер, Василиса давно пришла с футбола. То есть она совершенно спокойно рассказывает о том, что случилось раньше. Ситуация разрешилась? Так. Я ставлю праведный гнев на паузу. Спрашиваю с затаенной надеждой:
– Ты дала ему сдачи?
– Я его ударила, но промахнулась, – говорит Василиса.
Ну елки. Все-таки надо было ее на тхеквондо подольше поводить.
– И что дальше?
– А потом мы перестали играть в футбол.
Неожиданный поворот, угу.
– Этот мальчишка – капитан другой команды. Просто, – у Василисы загораются глаза, – В.П. увидел, как тот меня бьет, подбежал и вступился за меня. Ударил его изо всей силы. А потом еще раз.
[4]
В.П. – мальчишка из Василисиного класса, считается дерзким и практически «плохим парнем». Вот молодец, думаю я. Настоящий пацан. «Пусть хоть завтра присылает сватов» (вычеркнуто женой).
– У того даже из десны кровь пошла, – говорит Василиса с застенчивой гордостью.
– Молодец В.П.! – Я восхищен. – Так и надо.
Василиса вдруг заминается.
– Что-то еще? – Я насторожился.
– Папа…
– Что?
Василиса поднимает взгляд.
– В.П. потом подошел ко мне…
– И?
«Поцеловал? Попросил руки и сердца?»
– …и попросил никому не рассказывать, что он за меня дрался.
Некоторое время я молчу. Ну понятно. У парня репутация, все дела. Днем он рок-н-ролльщик и шаляй-валяй, а по ночам – симфоническая музыка, прожектор в небо и силуэт футбольного мяча на темных облаках. «Этот город боится меня, – звучит чудовищно низкий голос, искаженный реверберацией. – Я видел его истинное лицо». И справедливость всем и каждому, и никто не уйдет обиженным. Бэтмен и его стальные кулаки…
– Обещаешь? – говорит Василиса.
– Ага.
Ладно, обещал так обещал.
И вы тоже никому не рассказывайте. Это тайна.
106. Разум и чувство
Злата с гимнастики переквалифицировалась в управдомы… в смысле, пошла на танцы, подготовительная хореография при Ансамбле Локтева.
Второе занятие, уже без мамы.
Лариса:
– Злата, ты сегодня хорошо занималась?
Девица задумалась на мгновение.
– Не очень, – призналась честно. – Конечно! Мама, когда ты смотришь, я лучше занимаюсь…
Злата подумала и добавила со вздохом:
– Но ты лучше не смотри.
107. Сбыча мечт
Злата:
– Папа, а ты в детстве мечтал о приставке?
Хороший вопрос. Приставка «Денди» или «Нинтендо» – в моем детстве это было круто. Каждый мальчишка о такой мечтал. Плюс много-много картриджей с играми. Я даже, помню, представлял, что у меня есть отдельная комната, полная ярко-желтых картриджей – я захожу и выбираю, выбираю… Но Злата под приставкой понимает другое – что-то вроде старого «Ну, погоди!», только с глицерином внутри. Никакой электроники. Нажимаешь на кнопочки, и взлетают крошечные пластиковые колечки. Их нужно надеть на два штырька.
Злата три дня мечтала о «приставке». Мы ходили в магазин «Канцтовары», как на работу. И вот наконец они с мамой ее купили.
– Да, мечтал. А ты?
Злата кивает.
– Я очень мечтала. И моя мечта исполнилась! – она взмахивает розовой «приставкой».
– Здорово, – говорю я. – Очень красивая приставка.
– А твоя, папа? Исполнилась?
– Ну почти. – Я улыбаюсь. – Я вырос, и там появились другие мечты.
«Девушки, девушки, девушки, еще больше девушек!» Хм-м.
– А какие, папа? Какие мечты?
Девица смотрит серьезно. Придется отвечать.
– Хм-м. Написать книгу… встретить хорошую девушку… завести двух симпатичных дочек…
– А еще о чем ты мечтал? – Злата не отстает.
– Ну, хорошо. Еще… Стать всемирно известным писателем.
Снять кино, сыграть главную роль, поставить спектакль «Сирано де Бержерак» – по-настоящему, а не как его обычно ставят, написать великую книгу и получить Нобелевскую премию за вклад в литературу… Слетать в космос и опуститься под воду на несколько километров. Путешествовать по миру и… Боже, о чем я только не мечтал!
– И твоя мечта исполнилась?
– Э… – с мировой славой пока заминка, надо признать.
Девица смотрит на меня серьезно. Кажется, ей становится жалко отца. Злата берет свои детские часы, протягивает мне.
– А о таких часах ты мечтал, папа?
– Ну… – Я запинаюсь. Действительно, как я жил без часов с желтым котиком? – А ты что, хочешь мне их подарить?
– Да!
Злата надевает мне часы на руку, там пружинный браслет. Щелк. Готово. Красота.
