В тот момент я не понял этого замечания.
– Подпишете мне книгу? – спрашивает мальчик серьезно.
– Конечно! Как вас зовут?
– Илья.
Я подписал книгу и пожал преданному читателю руку. Приятно, черт возьми.
Я, вдохновленный, встаю.
Мальчик уходит и садится на заднюю парту. И начинает что-то писать. Сосредоточенный, серьезный. Сразу видно, наш человек.
– Кто это? – спрашиваю у Василисы.
Дочь фыркает:
– Да двоечник из параллельного класса. Его тут оставили математику исправлять.
* * *
Теперь даже не знаю, как быть. Слоган зато придумался:
«Только двоечники читают Врочека».
Хотя лучше бы:
«Даже двоечники!!»
Да. Позитива больше.
А самое смешное, что через неделю Илью поймали, когда он вместе с приятелем нарисовал в школьном туалете «гениталию» (это цитата). Вопреки Системе.
Ну, то есть вы поняли.
Настоящий бунтарь. Когда Василиса рассказала мне об этом, я долго смеялся.
В честь этого я скорректировал рекламный слоган:
«Только настоящие бунтари читают Врочека!»
164. Красная тачанка
Память вообще странная штука. Каждый раз в этом убеждаюсь.
Лариса рассказывает:
Однажды, когда моей будущей жене было двенадцать, а ее брату Наилю – шесть лет, Насима Ахатовна решила показать, где их башкирские родственники зимуют. В смысле, свою родную деревню зимой. Было это под Новый год.
В советское время с билетами вообще было туго. Возможно, потому что многие могли себе их позволить. Я как-то, классе в восьмом, выстоял три дня в очереди в авиакассу, чтобы купить билет в Пермь. Нарисовал на ладони номер и ходил отмечаться. И дежурил в свой черед. Когда я наконец добрался до окошечка кассы, у меня руки тряслись. Но билет купил и отправился к деду на все лето.
В общем, Насима Ахатовна и дети долетели до Тюмени, а там нужно сесть на поезд и ехать пять часов. А билетов нет. Совсем нет.
Насима Ахатовна обегала вокзал, нашла то ли проводника, то ли начальника поезда и умоляла пустить их в поезд. «Нам ехать всего пять часов, мы можем стоя». Но нет. Нельзя и не возьму, и не просите.
Выхода нет. Придется встречать Новый год в Тюмени, на вокзале. Была предновогодняя ночь.
Поезд трогается. Колеса стучат.
И тут Насима Ахатовна решается на смелый и даже безрассудный шаг…
Дальше показания расходятся.
По версии Ларисы и ее брата Наиля, Насима Ахатовна подсадила маленького Наиля в открытую дверь, а сама с Ларисой бежала за поездом по заснеженному перрону… И маленький Наиль трогательно и одиноко стоял в дверном проеме и смотрел, как бегут его мама и сестра. А Лариса помнит, как испугалась, что поезд уйдет и увезет маленького брата, а они с мамой останутся здесь, в снегу… Она бежала и рыдала на всякий случай.
В общем, все кончилось хорошо. Они добежали и запрыгнули в поезд.
Потом пришел начальник поезда и полчаса орал на Насиму Ахатовну, багровый и страшный. «Да как вы могли! Опасно! Нарушение! И зачем вы дергали стоп-кран?! В милицию вас сдам!»
Прооравшись, начальник поезда распорядился выделить «зайцам» свою бронь. Кажется, она называется «командирская». Или это в самолетах? В общем, дальше они ехали с комфортом.
Доехали и встречали Новый год уже в деревне, с дедом и кучей родственников.
И тут появляется версия от Насимы Ахатовны.
По словам тещи, это она с Ларисой запрыгнула в вагон, а маленький Наиль бежал за поездом и плакал. И кричал: «Мама! Мама, подожди!»
И тут Насима Ахатовна решительно дернула стоп-кран.
В этом момент мне почему-то представляется красная тачанка, возникающая из снежной пелены, и Насима Ахатовна, отстреливающаяся из пулемета «максим» от белых. Пулемет грохочет, а от раскаленного кожуха поднимается пар. Снежинки медленно опускаются на металл и исчезают с шипением.
В общем, Насима Ахатовна дернула стоп-кран, поезд остановился. Маленького Наиля спасли и втащили в вагон.
Дальше все как в версии Ларисы-Наиля. Пришел багровый начальник поезда и полчаса орал. А потом бронь, поездка, мерный стук колес, белые поля за окном и Новый год в деревне…
Такая вот история. И все стороны уверены, что помнят правильно.
Лариса говорит, это был самый веселый Новый год из тех, что она помнит.
Все деревенские встретили полночь и бой курантов у себя в домах, а после полуночи собрались в деревенском клубе. Весело было невероятно, говорит Лариса. И все переоделись, чтобы было веселее. Женщины в мужчин, мужчины в женщин. Один мужчина так здорово переоделся в женщину, что его так и не узнали (хм-м, вот это интрига!).
А через пару дней Насима Ахатовна собралась в соседнюю деревню, в гости к другим родственникам. А стояла настоящая зима, снега, сугробы. Дед взял у соседа лошадь взаймы, посадил всех в сани, укрыл тулупами, Насима Ахатовна села за ямщика, и они поехали.
Лошадь очень умное животное, говорит Лариса.
Я киваю.
Ехать до другой деревни километров десять по прямой. Но там путь не прямой, так что часа два они ехали. Приехали и пошли по гостям. То к одним надо зайти, то к другим, то к третьим… Когда собрались обратно, было уже темно и началась метель. Часов восемь вечера.
Дороги не видно, метет. Мрак полный.
И тут…
На этих словах Ларисы мне почему-то представляется, как из снежной пелены снова летит красная тачанка, а там Насима Ахатовна с пулеметом… И все становится хорошо и правильно…
Хм-м.
И вот тут лошадь проявила себя как умное животное. Она вскинула голову и пошла рысью. В соседнюю деревню ей нужно было показывать дорогу, а обратно – лошадь просто включила форсаж и поперла по встроенному в лоб навигатору. У лошадей это запросто.
Мы едем, говорит Лариса. Темно, ветер сильнейший, вьюга, ничего не видно… И волки воют. То с одной стороны, то с другой. А потом вой все ближе и ближе…
И лошадь слышит этот вой и все ускоряется и ускоряется.
Страху натерпелись, конечно. Но лошадь вывезла.
Приехали в деревню, а на крыльце дед стоит и ждет. И давай ругаться на Насиму Ахатовну. Никогда до этого он так на нее не ругался. Из десяти детей Насима всегда была его любимицей. «Что такое?! – кричал дед. – Я вас с двух часов жду!» Вот так полдня стоял и ждал. Зимой темнеет в три часа, а они до деревни только к десяти вечера добрались.
«Волки же!» – сказал дед сердито. Эх!
Вот так и закончилась эта история.
