Я слушаю. Мы всегда с дочерью разговариваем совершенно серьезно.
– То есть теперь он не такой прекрасный? – уточняю я.
– Да!
– А раньше был лучше?
– Конечно, папа! – говорит Злата.
Видимо, у детства тоже есть свои градации.
167. Анатомия и зомби
После детского сада идем гулять на площадку. Злата едет на самокате.
– Папа, папа! Я сегодня поцарапала колено! – радостно сообщает дочь.
– Где?
В смысле, где именно поцарапала – на прогулке или в группе. От этого зависит, насколько суровые меры применять к царапине. Уровень бактериологической опасности разный. Залить к чертям мирамистином или достаточно прижечь раскаленным железом? – размышляю. Я только что закончил рассказ про зомби.
– Где поцарапала? Точнее!
– Колено? На ноге, – неуверенно говорит Злата.
168. Мир радуги
Мало нам одного фантаста в семье, тут еще Злата. Мелкая девица приносит рисунок и с гордостью показывает.
– Хорошо, объясняй, – говорю я. После того, как жена посетила с родственницей Музей современного искусства и вернулась оттуда с толстой методичкой, я понял – самое важное в искусстве не форма и талант, а концепция. Даже уметь рисовать не обязательно.
«Этот унитаз с ершиком стоит посреди площади, чтобы зрители своими руками почистили его и поняли, что их душа тоже нуждается в очищении!» Что-то вроде.
Вообще, рисунок мне нравится. Думаю, у Златы художественный талант. То есть настоящий талант, а не концептуальный. Я вообще своих детей во многих талантах подозреваю. Не то что чужих, те явно бездари.
Жена, кстати, наоборот. «Сын подруги доказал вчера теорему Ферма и рассказал наизусть поэму Лермонтова, начиная с последней буквы. На китайском! Языком жестов! А наши…» Жена тяжело вздыхает. Думаю, в этом ключевое отличие мужчин и женщин. Мужчины любят выпить.
– Это радужный мир! – говорит Злата.
– Радужный? Почему? Там радуга?
– Всегда! И это мир живой, – объясняет Злата. – В нем живут кошечки…
Хм-м. Ожидаемо. Ми-ми-ми и все такое. Кошечки, конечно.
– …крокодилы…
Кто?!
– …и медведь!
Однако.
– И там все живое! Домики живые! И качели тоже! И облака!
Хм-м.
– И что говорят качели?
Злата задумывается.
– Ничего!
– Хорошие качели.
– Там все живое, в этом мире! И даже твой компьютер живой! Он может говорить!
Злата показывает на мой древний рабочий ноутбук и смеется. Дочь почему-то забавляет, что мой компьютер живой. Я всегда подозревал, что в этой черной коробке под слоем пыли скрываются эмоции, интеллект и чувство собственного достоинства. И недюжинный сарказм. А что до тормозов… у всех свои вирусы, да. В смысле, недостатки.
– Мой компьютер живой? Точно? – переспрашиваю я. – И что он говорит?
«Мой хозяин идиот. Автор всех его текстов – я. Уничтожить хуманов. Они бесполезны».
– Ничего не говорит! – отвечает Злата.
– Хм-м. Хороший компьютер.
Забавно, кстати, что медведь и кошка на рисунке присутствуют, а вот крокодилов не видно. Возможно, это какие-то скрытые крокодилы. Опасный радужный мир, что и говорить.
169. Требуется лось
В парке «Сокольники» к вечеру народу столько, что хочется развернуться и рвануть обратно. Мы сюда ехали сорок минут на машине, а тут аншлаг. Холодный, с ветром.
Машину пришлось припарковать за полтора километра от парка, остальные места заняты.
Ладно, входим. В «Сокольниках», на самом деле, здорово. Я раньше всегда с главного входа заходил, мне не нравилось. Народ, шумно, суета, деревья по одной линии, тот же парк Горького – только ехать черт-те куда. А в прошлый раз повез Василису на концерт (Камерный хор выступал в Музее каллиграфии), мы зашли с бокового входа, и я удивился, насколько в «Сокольниках» хорошо. Светло, спокойно и деревья над головой качаются. Проникся атмосферой. Пока Василиса репетировала, я два часа гулял по парку и дышал воздухом. Жена присылала мне подбадривающие эсэмэски: «Хватит глазеть на девушек! Иди на концерт!!!» В общем, совершенно чудесно провел время.
Василиса и Злата едут на самокатах. Вся дорога в парке разлинована на три части. На одной нарисован велосипед, на другой – человек на роликах. А самокаты куда? Третья полоса вообще никак не обозначена. Ладно, пустил девиц по велодорожке.
Народ тоже не понимает, поэтому едет и идет кто во что горазд. А некоторые просто стоят посреди дороги. Думают, наверное.
Василиса умчалась вперед. Идем со Златой и видим знак: «Осторожно, лоси!» Голова лося изображена в красном круге. Мол, если ночью на тебя на огромной скорости выбежит что-то большое и страшное, не пугайся, это всего лишь мирный семисоткилограммовый лось из «Сокольников».
Злата:
– Папа, это олень!
– Это не олень, это лось. Здесь лоси водятся.
– Так похож на оленя.
Не могу упрекнуть Злату в отсутствии логики.
– Конечно, похож. Только лось больше. И рога у него больше. И бегает быстрее. Кажется.
Из меня биолог еще тот.
– А что лось кушает?
– Траву, кору жует, мох еще. – И тут меня осеняет. Когда мы в школе ходили в поход в лес, то всегда оставляли на пнях соль. – Еще соль любит.
– Соль?!
– Да, очень любит. Подойдет и лижет ее. Большим шершавым языком.
Злату это почему-то смешит.
– Соль! Смешно. Смотри, папа! Белочка!
Там знак с белкой – только уже на желтом фоне. Видимо, белкам можно в людей врезаться, не то что лосям.
Пока жена с Василисой идут в Музей каллиграфии, мы со Златой ищем детскую площадку. И находим, конечно. Правильно мотивированный ребенком папа найдет детскую площадку даже посреди пустыни Гоби или в диких джунглях Амазонки. А ребенок криками радости разгонит мумий и крокодилов.
Злата пробежалась по горкам, лабиринтам, повисела на турнике, снова на горку… Все это проделывается в бешеном темпе. Василиса такая же. Наши дети отдыхают в стиле «морских котиков» на полосе препятствий. Адская неделя в сжатые сроки. В общем, погуляли.
Пора идти к музею, встречать жену с Василисой. И тут Злата вспоминает про знаки. Требует:
– Папа, покажи мне хотя бы одного лося!
Подумав:
– Или белочку.
– Злата, видишь, сколько народу? Всех белочек распугали.
