– Извините, – пробормотал Марко, отворачиваясь в сторону. Уши горели от стыда. И даже оправдание, что стена неведомым образом толкнула его в спину, не помогало. В конце концов, он ведь мог и обойти это все. Понимал, какой риск грозит. – Мне стыдно. Если я чем-то могу помочь…
– Чем ты можешь помочь? Единственное, что ты сейчас можешь, так это встать вот здесь и дождаться, пока не приедет мой сменщик с зельями. И тогда я заберу тебя в отделение, чтобы хорошенько побеседовать.
Марко сглотнул. В отделение? Побеседовать? Это ведь совсем не то, что требовалось. После отделения его обязательно возьмут на карандаш и начнут пристально следить. Забирать его придется маме, а это значит – об участии в гонках и думать нечего. До конца года будет сидеть под домашним арестом. И наверняка же сообщат в школу, а там сразу по-другому отнесутся к тому, что он собирался отправиться в путешествие. Никто не поверит, что это была настоящая, а не выдуманная цель. И отношение учителей изменится – не всех, но кто-то наверняка поверит, что Марко все это сделал специально…
Ужас потихоньку пробирался из глубин сознания, захватывая по очереди сердце, мозг и душу. Марко начало потряхивать.
– Может быть, я помогу исправить ситуацию? – сказал знакомый голос.
Скосив глаза в сторону, Марко увидел господина Левича, который деловито осматривал место происшествия.
– Вы? – полицейский посмотрел на него. – Чем вы можете помочь? Садитесь в свою велобричку и ждите, когда я закончу выяснять, кто из вас прав, а кто виноват. Нечего тут вмешиваться.
– Но я немного знаю этого мальчика…
– Послушайте! – теперь полицейский был не просто разъярен. В глазах уже виднелась настоящая ненависть. – Еще одно слово, и я подумаю, что вы позвали этого мальчугана затем, чтобы он тут мне все испортил. Потому что именно вы виноваты в произошедшем!
– Я лишь пассажир велобрички. У нее был водитель.
– Которого вы могли подговорить гнать так, как здесь не положено!
Единственным положительным в появлении господина Левича оказалось то, что полицейский чуть отпустил Марко. По-прежнему держал за ворот футболки, но сейчас хотя бы не пытался поднять над землей.
– Послушайте, офицер, вы не могли бы отпустить мальчика?
– Это еще зачем? Чтобы он удрал, пока вы заговариваете мне зубы?
– Мне нужно кое-что вам сказать. Важная информация, которую не стоит доверять посторонним ушам. Касается того, что на самом деле произошло на этом перекрестке.
Полицейский посмотрел на Марко, а затем на господина Левича. Чуть-чуть подождал и резко отпустил футболку.
– Демон вас раздери! Пойдемте. Надеюсь, это не какая-то чушь! И учтите, вы отвечаете за все головой! Вы-то у меня никуда не денетесь. Я номер вашего удостоверения переписал!
Левич и полицейский отошли в сторону, а Марко остался один. Облитый зельями. Обсыпанный порошком. С разорванной штаниной и стонущей от боли коленкой.
И вдобавок урчание в желудке никуда не делось. Казалось бы, после подобного происшествия голод должен пропасть, но нет. Есть хотелось даже сильнее, чем раньше. Живот словно выворачивало наизнанку.
– Вот мы с тобой попали, да? – прошептал Марко химере.
Тия тихонько взвизгнула, но приближаться к хозяину не спешила. Даже с учетом того, что все реагенты уже «обезвредили», на химер подобные штуки действовали подчас очень странно.
Через минуту ожидания, которое Марко потратил на то, чтобы стряхнуть с себя порошок и не встретиться взглядом ни с кем из толпы, подошел господин Левич.
Присел рядом с Марко и тихонько сказал:
– Сейчас я их отвлеку, а ты – беги.
– Что?!
– Тише ты. Тише. Не надо так кричать на всю улицу. Мне удалось договориться, что полицейский закроет глаза на твой побег. Конечно, составит рапорт за порчу казенного имущества, заведет дело, объявит в розыск, но через пару месяцев, если тебя не найдут, дело закроют. И ты сможешь спокойно вернуться.
– Но… Но тут же куча народа все это увидит.
– Их я беру на себя.
– А что, если я останусь? Мне не хочется превращаться в беглеца. И Тия…
– Ты уже преступник, – господин Левич вздохнул. – Это очень туполобый полицейский. И ему как-то все равно надо оправдаться за разбитые склянки. Сказать, что разбил сам, он не может – слишком много свидетелей. Но с этим вот побегом и закрытием дела – это он предложил. Так ему удастся сохранить лицо. Но если ты хочешь почувствовать себя преступником, то можешь оставаться. Он будет только рад – ему никакого дела раскрывать не понадобится.
Почувствовать себя преступником? Коленка заболела еще сильней, а следом за ней голова. Каким преступником? За разбитые склянки? О… отличный денек, ничего не скажешь…
– Ну, так что? Ты решился?
– Если я останусь, то меня посадят в тюрьму?
– Нет. Думаю, дело закончится штрафом и исправительными работами. Но запись об этом останется в твоем деле. И когда ты окончишь школу и будешь выбирать себе академию, то обязательно столкнешься с этим. Через пять лет из дела все уберут, но многие эту деталь запомнят. И никогда не знаешь, где и как это может всплыть.
Марко посмотрел на толпу зевак, на стоящего в отдалении полицейского, на Тию… к горлу подступил ком, а на глазах – вот ведь стыдоба! – едва не выступили слезы.
Кругом царила одна несправедливость! Как ни поступи, в какую сторону ни посмотри. Он не так уж и виноват в том, в чем его обвиняли, а тут подталкивают совершить еще более серьезное преступление – сбежать, чтобы после остаться чистым и получить надежду на новую жизнь…
И Марко все никак не знал, что именно выбрать.
Глава пятая
Зубной порошок был из той противной породы, который алхимики-косметологи не сдабривают вкусовыми добавками. Вместо свежести мяты или вкуса шоколада во рту только соленый привкус и желание поскорее это выплюнуть. Но Марко пошел уже по третьему кругу, продолжая надраивать зубы так, будто решил истереть их в тонкие полупрозрачные картонки, которыми ничего и прожевать нельзя.
За чисткой зубов оказалось очень удобно размышлять. Прокручивать события сегодняшнего и вчерашнего дня, искать закономерности и тайные связи, постепенно распутывая весь клубок происходящего. Когда картинка наконец-то сложилась, а оставшиеся темные пятна не искажали общей картины, Марко сплюнул зубной порошок, тщательно вымыл щетку и взглянул на себя в зеркало. Попытался улыбнуться так, чтобы увидеть зубы, но когда у него это получилось, то не смог обнаружить никаких заметных изменений. Как были белые, так и остались. Так чего, спрашивается, каждый день прилагать такие усилия?
Выйдя из ванны, Марко взглянул на говорун, лежащий на тумбочке.
Тусклый огонек показывал, что за это время никто так и не подумал связаться с ним и сказать, что он совершил ужасную ошибку. Или совершает. Или еще совершит в не очень отдаленном будущем.
