– Ты уверена? – Я глубоко, облегченно вздохнул.
– Да. Ну как, ты еще желаешь развестись? – Глаза у нее посмеивались, когда она ласкала мне руку. – Хочешь?
– Это, конечно, меняет дело. – Я встал и принялся расхаживать по комнате. – Но вдруг мы никогда не получим этих денег? Или так состаримся, что они будут нам ни к чему?
– Есть всякие роковые случайности.
– Ты имеешь в виду, что она может заболеть, попасть в аварию, погибнуть?
– Всякое бывает.
Но даже сейчас, когда мы вели разговор о случайной смерти Вестал, даже сейчас мне и в голову не приходило убить ее. Что это самый легкий выход из положения – убить ее. Просто даже не думалось о таком.
– Нашла на что надеяться! Да мы сто раз состаримся, пока она попадает в аварию!
– Ну что еще остается?
– Черт возьми! – гаркнул я. – Хоть бы она умерла!
Вдруг затренькал телефон. От тихого его звяканья мы оба вздрогнули. Ева бросилась к платью, точно кто-то вдруг ворвался в спальню. Я, оцепенев, глядел на аппарат.
– Она! – хрипло прошептал я. – В двадцать минут третьего!
– Возьми скорее трубку, – велела Ева. – Да смотри не брякни чего.
Трясущейся рукой я снял трубку. У меня достало хладнокровия притвориться, будто я со сна.
– Кто это? – нарочито сонно, заплетающимся языком пробормотал я.
– О Чад…
Она, конечно! Даже за триста миль отсюда эта стерва умудряется влезть между мной и Евой.
– Вестал, ты! Время-то три ночи!
– Я разбудила тебя, Чад?
– А ты как думаешь?
– Не сердись, милый, – плачуще попросила она. – Мне так без тебя одиноко, милый!
– Я тоже скучаю. – Я клял ее, глядя на Еву, – та, стоя у двери, застегивала платье. Лицо у нее в свете лампы было белым.
– Я не могла не позвонить тебе, Чад. Мне приснился кошмар. Я так напугалась. Мне приснилось – я потеряла тебя, – не умолкал плачущий голос. – Приснилось, будто ты ненавидишь меня. На твоем лице было такое выражение, что я насмерть перепугалась. Я подошла к тебе, попросила быть добрым со мной, а ты отшвырнул меня и умчался по длинному коридору. Я побежала следом, но ты мчался так быстро. Ты все бежал и бежал, и наконец я потеряла тебя из виду. Проснулась я в слезах. Перепугалась, вдруг с тобой что-то случилось. Вот и позвонила.
На лице у меня выступила испарина.
– Ночной кошмар, и всего-то. – Я старался говорить спокойно. – Все в порядке, Вестал. Не волнуйся.
– Так приятно, Чад, слышать твой голос. Зря я уехала. Ты меня еще любишь, а?
Я сжимал и сжимал трубку, пока пальцы не заболели.
– Конечно люблю.
– И я тебя очень люблю, Чад. Как приятно слышать твой любимый голос.
– Ну а теперь, Вестал, давай спать. Поздно уже.
– А разве ты не хочешь узнать, как прошла моя речь?
Она что, никогда не собирается слезать с телефона? Я изо всех сил старался унять дрожь, голос у меня срывался.
– Имела она успех?
– Все прошло чудесно.
Еще минут пять она болтала, сыпя деталями. Например, как директриса всем рассказывала, что Вестал была лучшей ученицей, как ее приветствовали ученики.
Наконец я не выдержал:
– Все это, Вестал, прекрасно, но пора прощаться. Уже поздно, нам обоим надо выспаться. Все, не тревожься больше.
– Хорошо, Чад. Прости, что разбудила. Я думаю о тебе.
– А я о тебе. Спокойной ночи. – Я положил трубку.
Отчего-то телефонный звонок разрушил атмосферу. До него спальня была нашим уютным темным мирком – моим и Евиным, как каюта в гондоле, комнатка для любви, вдали от всех; теперь же в ней стало людно, как на магистрали. Присутствие Вестал ощущалось всюду.
– Я пойду, Чад, – сказала Ева.
– Черт подери! Говорит, ей снилось, будто она потеряла меня.
– Я же говорила: у нее нюх на тайны.
– Уже понял. Погоди, не уходи. У нас еще три часа до рассвета.
– Нет-нет. Уже не хочется. У меня ощущение, будто она тут.
– У меня тоже. – Я подошел к Еве и обнял ее, но девушка вырвалась.
– Нет, Чад, не надо!
– Тогда до завтра. В то же время. Теперь я к тебе?
– Бедняга Чад! Как же ты мало ее знаешь! Завтрашней ночи для нас не будет. Она приедет.
– Нет, не приедет. Ей еще вручать призы. Завтра она вернуться не сумеет.
– Чад, она вернется!
И она вернулась. Когда я приехал домой из конторы, то увидел у парадных дверей «роллс». На террасе меня ждала Вестал.
Одна ночь пылкой любви с Евой не удовлетворила меня. Я пытался убедить себя, что, если бы Вестал не вернулась и у нас с Евой была еще одна ночь, я бы не испытывал такого жгучего желания. Но я знал, что обманываю себя. Я всегда буду желать Еву, она завладела мной целиком. Такого со мной еще не бывало.
Вестал бесила меня. Я едва сдерживался, когда она была рядом, и рано или поздно она почувствует напряженность между нами.
Через три дня после ее неожиданного возвращения она вошла ко мне в кабинет.
– Чад…
Я оторвался от отчета о биржевых сделках, которые читал, и взглянул на нее:
– Я занят, Вестал. Чего тебе?
– Завтра я зову гостей, нескольких старых друзей. Придет и лейтенант Леггит. Ты будешь?
– Ну разумеется, – бросил я, не особо вникая в ее слова. – Ну а теперь, будь умницей, беги, ладно? У меня до обеда еще полно дел.
Если бы кто-то два месяца назад сказал мне, что я буду так разговаривать с Вестал и мне это сойдет с рук, я бы решил, что он с шариков слетел. Но вот – разговариваю. Любовь ко мне размягчила ее. Она боялась потерять меня и была готова смириться с любым обращением, лишь бы я оставался при ней.
– Хорошо, милый, – покорно отозвалась она. – Пойду наверх и переоденусь.
Когда она ушла, я отбросил бумаги, закурил и смешал себе «хайболл». Интересно, где Ева. Я не видел ее весь день. С той ночи я лишь мельком встречался с ней, но она саднила у меня в душе, как кровоточащая рана. Опрокинув залпом «хайболл», я вышел в холл. Я по-прежнему не имел понятия, где ее комната, но надеялся, может, она задержалась в приемной Вестал, и зашагал туда.
Ева сидела за столом, разбирая корреспонденцию Вестал. Когда я вошел, она подняла на меня глаза. Лицо ее ничего не выражало.
– Она наверху, переодевается, – прошептал я. – Я все время думаю о тебе, Ева. Давай встретимся где-нибудь в четверг?
– Нет! – яростно прошипела она. – Я уже говорила тебе. Я должна идти к матери. Перестань донимать меня!
