— Что говорят лекари?
— Похоже на сильную простуду, только откуда? У него и без этого все время жар.
Дали микстуру, на всякий случай, и наложили исцеляющие заклинания. Пытаюсь уговорить Вилли поспать.
— Давайте лучше я? А вы хотя бы позавтракайте или выпейте чаю. Я побуду тут.
— Не стоит, Полли, — качнул головой герцог.
— Папа, пусть она, — хрипло просипел Вильям.
— Хорошо, — растеряно ответил его отец. — Я выпью чай и прццу. Если что, зовите.
Вскоре его шаги растаяли в тишине коридора, а я заняла освободившееся место и взяла Вильяма за руку. Его ладонь пылала, как огонь. А еще на ней остались мелкие царапинки. Свидетельство вчерашнего приключения?
— Спасибо, что не сказала, — едва слышно прохрипел он.
— Поменьше говори, — погладила ладошку, которая в кои-то веки не вырывалась из моих рук. — Я попробую помочь, позволишь?
И призвала заклинания, изученные в коллеже. Конечно, целители герцога справились бы и сами — они были куда мудрее и опытнее меня, но мне хотелось хоть немного поделиться с Вилли силой. И магия отозвалась, смешалась с его силовыми потоками, перетягивая хоть немного боли. Лицо Вилли стало не таким бледным, и задышал он чуть ровнее. Слава богам!
— Лучше? — спросила мягко.
— Да. Ты… скажешь?
Погладила темные вихры. Вот глупый ребенок. Но я понимала, почему он так поступил.
— Нет. Давай ты сам. Или… через три недели снова будет полнолуние. Обернись, порадуй папу.
— И он увидит, что я белый…
— И что с того?
— Расстроится.
Вилли отвел глаза. Он едва не плакал. Бедный ребенок, совсем измучился. И меня, наверняка, принял за новую избранницу отца, вот и пытался избавиться, как умел.
— Не расстроится, — постаралась достучаться. — Этьен очень тебя любит, и цвет шерсти твоего волка для него неважен, поверь.
— У нас в роду все серые. И папа, и дедушка был, и прадедушка. Он говорил…
— Зато такого, как ты, нигде больше нет. Твой отец рассказывал, что белый волк — хранитель вашего рода. Так что, наверное, это — хороший знак.
Вилли улыбнулся мне впервые за все это время.
— Ты вчера была с книгой. Почитаешь? — попросил он.
— Ну конечно, сейчас.
Я быстро сбегала за книжкой и села у его изголовья.
— Какую легеаду тебе прочесть? — спросила своего маленького друга.
— О солнечном волке и лунном волке, — ответил он, закрывая глаза.
— Хорошо.
Я не знала этой легееды, поэтому читала — и сама удивлялась. Оказывается, когда-то были волк и волчица. Оборотни, конечно. Но стая волчицы не желала отдавать дочь волку из другого рода, и тогда окрасили её шерсть в лунный свет. Она начала ночами бродить по небу в поисках своего любимого, а её волк, так как принадлежал к другой стае, стал солнечным, и мог искать её лишь днем. Они видятся на краткий миг на рассвете, чтобы расстаться на долгий день и ночь в надежде на новую встречу. Я сразу вспомнила Анри…
Дождусь ли я этой встречи? И справится ли он?
Повернула голову. Дареаль стоял в дверях и слушал, а Вильям давно спал. Герцог неслышно подошел к кровати, коснулся лба сына, проверяя жар, удовлетворенно кивнул.
— Спасибо, — больше прочитала по губам, чем услышала.
— Не стоит, — ответила так же тихо. — Пусть спит. Уверена, скоро ему станет легче.
Оставила книгу на столе и пошла за герцогом Дареалем. Надо дать Вильяму возможность самому рассказать отцу, что он уже умеет превращаться в волка. Эти двое не так уж плохо ладят, Этьен поймет. А потом уже я поговорю с Этьеном. Оставаясь в столице, вдали от Вилли, он теряет главное — своего сына.
Глава 3
Филипп.
Я стоял и смотрел на Айденса, а он так же пристально разгладывал меня. Не покидало ощущение, будто он старался заглянуть мне под кожу и убедиться, что перед ним — живой человек из плоти и крови. А в какой-то момент и вовсе появилось ощущение, что смотрюсь в зеркало, и на меня глядит мой двойник, только чуть старше и сильнее.
— Значит, Филипп, — задумчиво проговорил Айденс. — Директор Рейдес просил присмотреться к тому, есть ли у тебя способности к зеркальной магии. Признаться честно, я собирался отказаться, мне не нужны дополнительные ученики, но твоя защита во время поединка была выше всяких похвал. Поэтому с сегодняшнего дня последней парой у тебя будут значиться тренировки со мной. Иногда индивидуальные, иногда групповые. Лекций не веду, только практикумы. Одежду одевай, которую не жалко — во время переходов бывает всякое. Услышал меня?
Я заворожено кивнул. В этом человеке было что-то подавляющее. Он смотрел на меня — и будто сквозь меня. Эдакая игра теней и масок.
— Тогда приступим.
Аеденс взмахнул рукой, и прямо передо мной появилось большое зеркало в полный рост, завешенное черной тканью.
— Это — наш инструмент для работы, — хрипло сказал он. — Конкретно то зеркало, которое находится перед тобой, безопасно, и мы сможем с ним немного поиграть. Иди сюда, курсант, становись перед зеркалом.
Я замер на указанном месте, а профессор Айденс жестом заправского фокусника сдернул ткань. Мое отражение было каким-то… не таким. Будто старше. И глаза сменили цвет с зеленого на черный.
— Это — твой зеркальный двойник, — Ацденс замер за спиной, но в зеркале он почему-то не отражался. — С его помощью ты можешь увидеть, кого захочешь, передать послание.
Я зачаровал это зеркало для тебя, на первое время хватит. Но если ты покажешь успехи в зеркальной магии, придется сделать зеркало своими руками. Несколько правил безопасности. Говори четко. Ставь защиту перед работой с отражениями. Не попадись!
Запомнил?
Я кивнул.
— Немногословен. Похвально. А теперь опусти ладони на эти символы на раме.
Я послушно коснулся черной рамы. Она была холодной на ощупь. Настолько, что даже немного свело пальцы.
— Сегодня попробуем простейшее заклинание. Представь, кого желаешь видеть.
Единственное условие — этот человек должен быть жив.
Мне безумно хотелось узнать, как дела у Полли, но вдруг Айденс узнает её? Нет, нельзя. Вместо этого подумал о Лиз и призвал силу. Зеркало не откликнулось.
— Не так! — Айденс легонько стукнул меня по запястью. — Распределяй поток магии равномерно, пытайся наполнить ей символы под ладонями. Верно.
И я увидел Лиз. Она о чем-то болтала с Робертом. Сердце мгновенно уколола глупая ревность. Они даже не дружат! С чего бы мне ревновать?
— Осторожно. Смотри, но не оценивай, зеркала крайне чувствительны к эмоциям. Надо отрешиться от всего, только думать об объекте. Ну же, Филипп!
