— А потом? — тихо спросил я.
— Потом уехала. Куда — не знаю. Не спрашивала, но обещала сказать, если вы объявитесь, что она жива и здорова. Обещание выполнено.
— А… отец?
— Увы, граф остался в особняке. Зато я узнала, что разминулась с Полиной буквально на четверть часа, но так её и не нашла. Передайте Полли, что с ней свяжутся законники нашей семьи. На этом все. Уж извините, нет желания вцдеть вас дольше положенного.
Я хотел бы сказать Кристине еще многое, но понял, что не могу. Не сейчас. Мне надо поверить, осознать. Мама, мамочка, где же ты? Почему не с Филом? Знаешь ли, что я вернулся? Кажется, я даже не попрощался. Сбежал из дома Полли, а потом еще несколько часов шатался по улицам, будто пьяный, и не знал, что мне делать.
Давным-давно стемнело, приближалась полночь, а я все никак не мог пойти домой.
Иначе, казалось, Филипп прочтет мои мысли, как раскрытую книгу, а я до сих пор не решил, стоит ли давать брату ложную надежду. Да, мне тоже было безумно больно, когда герцог Дареаль сообщил, что матери и отца больше нет. Но тогда боль смешалась с другой, и я не водел их мертвыми, мог хотя бы не верить. А Фил водел — и я до сих пор не знаю, как он это пережил. Точнее, частично видел в пустоте, как, и даже наблюдать со стороны было непросто. Может, стоит промолчать? Пока сам сумею узнать, где сейчас мама, все ли с ней в порядке. Есть ведь столько заклинаний поиска! Но вряд ли они помогут… Она бы не стала рисковать и снимать защиту. Нет, должен быть другой способ.
Надо просто подумать, и…
Я остановился, потому что ноги вынесли меня к дому герцога Дареаля. Светилось всего пару окон, но фигуру у одного из них на втором этаже я узнал. Полина сидела у окна и читала книгу. Ей тоже не спится. А я… Оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто за мной не следит, поднял мелкий камешек и бросил в окно. Полли встрепенулась, как испуганная птичка, и выглянула на улицу. Я махнул ей рукой. Пробраться внутрь через забор, как в коллеже? Но у герцога, скорее всего, стоит защита…
А Полли уже выбежала через заднюю дверь.
— Тут калитка, я открою, — поманила за собой.
За углом действительно нашлась закрытая на засов калитка. Полина повозилась пару минут, и я смог пройти в сад.
— Что-то случилось? — встревожено спрашивала Полли. — Анри, не молчи!
А я смотрел на неё и думал о том, какой все-таки дурак! Мы о чем-то спорим, ссоримся, едва не потеряв друг друга навсегда. Схватил её в охапку и прижал к себе.
Полли затихла, затем обняла в ответ. Так мы и стояли — долго, очень долго.
— Ну, что ты? — тихо сказала она. — Все ведь хорошо?
— Да.
Я отстранился и коснулся её волос, щеки, уголка губ, затем наклонился и поцеловал.
Вот теперь все правильно! Так, как и должно быть. Целовал её, пока хватало дыхания, до дрожи, до немоты, и Полли тянулась ко мне. Моя! И пусть хоть мир рухнет, если не так.
Минута сменяла минуту, а мы не могли оторваться друг от друга.
— Люблю тебя, — отпустил Полли на мгновение. — Люблю, слышишь?
— И я тебя, — улыбалась она, едва не плача. — Анри, родной мой, самый лучший! Мне никто не нужен, кроме тебя.
— И мне, Полли. Только ты.
И снова замер, наслаждаясь первой минутой покоя за последний год.
— Ты такой бледный. — Полина коснулась щеки. — Где ты был?
— У твоей матери, — ответил я.
Теперь почему-то побледнела Полли, а в глазах у неё замер дикий испуг.
— И… что она сказала? — помертвевшими губами спросила она.
— Задирала нос, — пожал плечами. — Вроде она — королева мира. С тобой свяжутся законники для решения вопроса о наследстве. Барон Лерьер никогда бы не простил, что его дочь бедствует.
— Я не бедствую, я…
И замолчала, водимо, согласившись со мной.
— И больше ничего? — спросила Полли минуту спустя.
— Ну… рассказывала, что ты сбежала из дома. Мол, ты сама во всем виновата. Я тоже был несколько… груб, признаю. А потом… Полли, она говорит, что моя мать жива.
— Что? — Полина радостно вскрикнула. — Так это же замечательно, Анри! Но как?
Откуда она знает?
Я попытался в двух словах пересказать все, что слышал от баронессы. Полли слушала внимательно, не перебивая.
— Только Филу пока говорить не буду, — закончил я свой рассказ. — А вдруг мы её не найдем?
— Найдем, обязательно. — Полли сжала мои руки. — Но насчет Филиппа ты, я думаю, прав. Ему было очень плохо после того, как… Я боюсь, как бы не стало хуже.
— Еще и его возлюбленная…
— Что?
— Погибла там, в гимназии. Фил держится, конечно, даже улыбается, но я же не слепой.
— А может, тогда лучше рассказать? Какая-то надежда ценнее, чем никакой.
Я пожал плечами. Не мог решить! Надо еще подумать. Но только бы это оказалось правдой!
— Полли… — снова привлек её к себе, — я знаю, твоя мать разорвала помолвку, но… ты ведь не передумала?
— Нет, конечно, нет! — В глазах Полины можно было утонуть.
— Тогда давай поженимся. Забудем обо всем.
Полли улыбнулась.
— Давай.
Я обнял её за плечи, и мы снова долго-долго стояли так. Может, еще не все потеряно?
Может, есть шанс, что мы все-таки будем счастливы? Так хотелось бы в это верить!
Глава 30
Филипп.
В эту ночь я не ложился спать. Анри не было. Когда мы расстались у ворот, от него так и веяло яростью. При этом брат наотрез отказывался сказать мне, куда идет. Убежал так быстро, будто за ним кто-то гнался. Поначалу я старался сохранять спокойствие. Пару часов посвятил тренировкам, отрабатывая уже знакомые заклинания, которые пока что были лишь на страницах конспекта. Если начистоту, я скучал по гимназии, по куратору Синтеру, Роберту, даже по директору Рейдесу. Но больше всего, конечно, скучал по Лиз, поэтому все чаще открывал крышку медальона и смотрел на любимое лицо. Не мог поверить, что мы больше никогда не уводимся. Никогда… Такое страшное слово!
Нет, нельзя! Хватит… Но ноги уже сами несли наверх, к завешенному зеркалу. Я достал уже пригодившийся на днях мел и нарисовал круг символов. Установил зеркало.
Ритуал показался привычным, только на этот раз я звал Лиз. Элизабет Рейдес. Полыхнули светильники — заклинание удалось. Однако, гладь зеркала так и осталась мутной, будто покрытой черным туманом, как и с мамой. Почему не получается? Что я делаю не так?
Проверить на ком-то другом, что ли?
А если…
— Алиника Вейран, — назвал имя одной из моих прабабушек.
