Запасливый Глеб протянул молодому человеку планшет с листком бумаги и авторучку. Тот написал, что в смерти своей просит никого не винить, и невольно поежился. «Сейчас шлепнут меня слуга с господином, и дело с концом. Все шито-крыто, и расписочка смертная имеется. И никто ничего так и не узнает».
Однако в Павле Петровиче, несмотря ни на что, жило еще понятие о благородстве. Он тоже написал, что уходит из жизни по доброй воле, и протянул листок Глебу.
Тот спрятал обе бумажки в карман куртки и протянул каждому из дуэлянтов оружие.
– Ставайте до барьеру! – важно скомандовал он.
Довольно странно было видеть в нем, рабочем-электрике, образованном в советском ПТУ, распорядителя в почти средневековой дуэли.
Враги встали к барьеру.
– Востанне прошу вас примиритеся! – важно провозгласил Глеб.
– У меня нет никаких претензий к Павлу Петровичу, – проговорил Евгений, голос его предательски дрогнул, и он сам подосадовал на себя за это. – И я снова заявляю, что готов перед ним извиниться. Если желаете, при всех.
– О примирении не может быть и речи! – выспренно воскликнул Кирсанов.
– Тоди сходитеся, – махнул платком распорядитель.
Павел Петрович сделал только один шаг и тут же, даже не прицелившись как следует, выстрелил в сторону своего врага.
Пуля вжикнула рядом со щекой.
Кирсанов укорил себя за поспешность.
Евгений выстрелил в воздух.
«Благородство свое демонстрирует! Проклятый! И кем я теперь буду, если пристрелю его?!
Как перед самим собой оправдаюсь?» – эти мысли мешали Павлу Петровичу целиться, но он все-таки метил в своего врага. Рука ходила ходуном.
Евгений между тем вскинул свой пистолет вертикально и выпустил вверх и вторую свою, последнюю пулю.
– Боком встань! Закрийся пистолетом! – заорал ему секундант Глеб.
Молодой человек стал поворачиваться – почему-то левым боком, – но тут Кирсанов дрожащими руками выстрелил. На плече Евгения появилось красное пятно. Оно стало быстро увеличиваться в размерах.
– Вот и все, – сказал Кирсанов. – Финита, господа.
Базаров тяжело опустился в траву. От пережитого смертного страха ноги не держали.
На плече его расплывалось кровавое пятно. К потерпевшему кинулся слуга.
– Пиднимить руку! – кричал и суетился он. – Треба зупинити кров!
«Какая глупость! – отстраненно подумал Павел Петрович. – Неужели я убил его?»
– Бижить до машини! – гаркнул на него Глеб. – Тягнить аптечку!
Лицо Евгения стремительно бледнело. Слуга зажимал ему плечо.
Кирсанов бросился к своему автомобилю. «Неужели и впрямь я пристрелил его? – отстраненно думал он. – Или ранил? Но ведь это ж все равно уголовное дело! Конец карьеры. Конец всему!»
Он вытащил из багажника аптечку, потрусил к раненному им противнику.
«Боже мой, и как нелепо! На пороге юбилея!»
Евгений оставался в сознании, лицо его было бледно. Он полулежал на траве.
Павел Петрович между тем прикидывал варианты: к кому обратиться, проплатить. Все зависело от того, насколько серьезно ранение парнишки.
– Артерия, сдается, не зачеплена, – сказал ему Глеб. – Кость теж. Але все одно… – он хотел произнести: «треба в лекарню», однако Павел Петрович опередил его.
– Поднимай пострадавшего. Везем в клинику. И прекрати ты на суржике своем изъясняться!
Русский знаешь ведь!
У него уже сложилась в мозгу комбинация: куда ехать, кого просить, чтобы все было шито-крыто, сколько и кому заносить денег.
– Подождите, – перескочил на русский Глеб. – Сначала перевязать.
– Ах да.
– Что, Павел Петрович? – усмехнулся Евгений бледнеющими губами. – Смыл я вашу обиду своей кровью?
Глеб ловко и быстро наложил ему на рану повязку. Обломал ту же ветку, что послужила барьером. Зафиксировал на всякий случай плечо.
– Мабуть пуля в кости застрягла, – проговорил он, мешая русский с украинским. – Выхидного отверстия я не бачу. Вхидного в тулово тоже немае.
– Да ты прям корифей фельдшерских наук, – с усмешкой заметил ему Кирсанов.
– Довелось повоевати, – деловито откликнулся тот. – Кров бачив… Сам идти можешь? – обратился к Базарову. Столь интимное дело, как оказание первой помощи, словно дозволило ему обращаться к нему на «ты».
– Могу, – Евгений приподнялся и поковылял к машине. Глеб стал поддерживать его.
В этот момент в голове у Кирсанова сложилось наконец, словно пазл, точное понимание, что говорить в больнице и во время расследования (а оно, к сожалению, обязательно будет). Как объяснить все и что говорить, чтобы реальность ни в коем случае не выплыла наружу.
Если бы он не умел подобные вещи решать творчески, а главное, быстро, практически с ходу, грош цена ему была бы как чиновнику.
Пока Базаров со слугой брели к лимузину, Кирсанов поискал на поляне гильзы. На счастье, он помнил, где стоял при выстрелах сам, а где Евгений. Все четыре гильзы нашлись в траве.
Велосипед, на котором прибыл на место дуэли молодой человек, Кирсанов бросил на полянке как несущественную деталь. «Велик все равно братцу принадлежит. Позвоню Нине, если не забуду, пусть домой пригонит. Если таджики местные ему раньше ноги не приделают. Ну, да в создавшейся ситуации велодрын – все равно меньшее из потерь».
Пострадавший и санитар тем временем грузились в авто. «Попортят мне своей кровью кожаную обивку», – досадливо промелькнуло в голове у Кирсанова. Оба устроились на заднем сиденье. Павел Петрович положил оба пистолета в багажник, в тайничок под пологом рядом с инструментами. Гильзы сунул в карман. Уселся за руль и выехал на проселочную дорогу.
«Рискованно, конечно, с огнестрельным оружием по Рублевке разъезжать, да еще с незарегистрированным, да еще без разрешения. Лучше бы завезти его, конечно, назад в дом. Но это время терять! А вдруг типчик кони двинет? Тогда совсем другой разговор пойдет и совсем иные суммы потребуются. Нет, надо в больницу. Черт меня дернул с этим малахольным связаться, играть в барина, дуэль наверчивать! И черт меня дернул в него попасть!»
По проселку он вырулил на Рублево-Успенское шоссе. Уже начался утренний трафик, движение оказалось неспешным, едва ли не на каждом перекрестке, как назло, маячили полицейские в белых парадных рубашках. Кирсанов принялся инструктировать своих спутников.
– История про дуэль никому не нужна, ни мне, ни вам…
– Но вам-то, положим, – ухмыльнулся Базаров, – она нужна менее моего.
– Поэтому, – не обращая внимания на его шпильки, продолжил пожилой джентльмен, – я предлагаю поведать врачам и следственным органам следующую версию. Итак. Вот как было дело. Я тебе, Глеб, несколько дней назад подарил пистолет. Он еще с Великой Отечественной у меня от деда остался. Вы вместе с господином Базаровым решили его опробовать, пристрелять. Сели на велосипед и отправились на опушку Матвеевской рощи. И там совершенно случайно ты, Глеб, снял его с предохранителя, нажал на курок и ранил господина Базарова.
