Если отвезти ее в Херсон и продать, на рыбацкий баркас хватит. Но хватит ли мне баркаса?! Захотелось чего-нибудь посерьезнее. Моня тоже прикупил соли, и немало. Значит, она в цене у антов. Прокатиться к ним, что ли, посмотреть, как жили мои предки?
На следующий вечер пришел обоз из Боспора. Большой, шестнадцать кибиток, и охрана не только пешая, но и конная: трое всадников впереди и две пары по бокам. Купцов в нём было несколько, но старшим — гот по имени Фритигерн. Он был в дорогих, надраенных до блеска доспехах, на крупном вороном коне, самоуверенный, громкоголосый. Моня и ему накапал на меня, но гот поверил готу, рассказу Гунимунда, и разрешил присоединиться к обозу. На следующий день они затарились солью, а через день мы все одним обозом тронулись с путь.
Что меня поразило — это лес, через который мы ехали почти два дня. В двадцать первом веке деревья в этих краях можно было буквально по пальцам пересчитать, причем большая их часть была посажена человеком. Потом пошла лесостепь с радостным пением жаворонков и тревожным свистом сусликов. Гарри пытался охотиться за грызунами, но все время оставался ни с чем. Если бы не скифы, так бы и не отведал мяса сусликов. Скилур и Палак метко били их из луков. Оказывается, у скифов мальчишки учатся на сусликах стрелять из лука. Они снимали шкурку с убитого грызуна, а тушку в первой половине дня отдавали собаке, а во второй — оставляли себе на ужин. Приятное мясо, не знаю, почему им брезгуют в двадцать первом веке. Суслик ведь только зерном питается, в отличие, допустим, от свиньи. Я пробовал его раньше. Мне мать рассказывала, как в голодные военные и послевоенные годы они спасались сусликами. Она выросла неподалеку от этих мест, в Мелитопольском районе, на берегу реки Молочной. Когда я мальчишкой был там летом в гостях, ставил на сусликов капканы. Тогда и попробовал из любопытства мясо суслика. Мы их ловили, чтобы заработать. Двоюродный брат сказал, что за шкурку платят восемь копеек. В то время столько стоило дешевое мороженое. Мы заготовили полсотни шкурок, но так и не нашли ту организацию, которая за них заплатит. Мой первый бизнес оказался провальным. Как и положено в стране блинов. А сейчас скифы заготавливали шкурки сусликов, чтобы сшить из них одежду. Говорят, хорошая получается. Скифы носят такую испокон веков. Благодаря Скилуру и Палаку, Гарри отъелся, покрупнел, шерсть стала блестеть.
Сразу после обеденного привала мы ехали по широкой балке, левый склон которой был крут и порос густыми зарослями вишняка. На вершине этого склона вдруг появились два кочевника, не похожие ни на аланов, ни на скифов. Они остановились примерно напротив середины обоза. Оба достали луки.
— Хунны, — опознал кочевников Скилур. Скифы глухо, как украинцы, произносили буквы «г», отчего она становилась похожа на «х».
Наши конники, охранявшие обоз с левой стороны, заметили гуннов, но взобраться на склон могли, только проехав дальше. Куда сразу и поскакали. Кочевники что-то прокричали им вслед, судя по тону, очень презрительное, и поскакали навстречу хода обоза, стреляя из длинных луков. Стрелы летели со свистом, неприятным, пробирающим. Заревел один раненый вол, другой, третий…
Зачем они это делают?! Зачем им мертвые волы?! Так могут только подростки развлекаться, когда уверятся в своей безнаказанности. Минимальная дистанция до нападающих была метров сто пятьдесят, стрелы обозных лучников долетали на излете, кочевники легко уклонялись.
Арбалет лежал на арбе с натянутой тетивой, оставалось только вставить болт. Кочевники скакали в мою сторону, поэтому боковое смещение было незначительным. От меня до них было метров двести, и дистанция быстро сокращалась. Я сделал небольшое упреждение и выстрелил. Передний всадник не заметил болт, видимо, не ждал выстрел с моей стороны, с такой большой дистанции. Я попал ему в район живота. Гунн опустил лук, но продолжал скакать. Когда я перезарядил арбалет, первый кочевник уже скакал медленнее, склонившись к шее коня, а второй подъехал к нему, наверное, спрашивая, что случилось. Этому я попал в левый бок, он упал почти сразу.
Скилур и Палак побежали к ним, не дожидаясь моего приказа. Гарик побежал за ними, рассчитывая на суслика. Я хотел их остановить, но потом заметил, что туда по верху склона скачут конные охранники, значит, опасности нет. Хотя возможны разборки из-за трофеев. Конные доскакали первыми, поймали лошадей, но сразу отдали их подбежавшим скифам. Те обшмонали убитых и прискакали с трофеями ко мне. Лошади были гнедые, невысокие, с сухими головами. К ним прилагалось два набора лисьих шапок, кожаных курток, штанов и пар коротких сапог. Всё малого размера.
— Гунны молодые были? — спросил я.
— Моложе нас, — гордо ответил Скилур.
Я не видел их труппы, что облегчало разборку с совестью. Там более, что волы тоже хотели жить.
Вооружение гуннов состояло из двух кинжалов, двух горитов с длинными, составными луками, и двух колчанов со стрелами. К некоторым стрелам были прикреплены костяные шарики с дырочками. Благодаря им, наверное, и свистели стрелы в полете. Луки длиннее метра. Собраны и подогнаны так ладно, что не сразу заметишь, что сделаны не из одного куска дерева. Изнутри выложены костяными или роговыми пластинами, снаружи обклеены сухожилиями. Была в них грозная красота. Натянуть тетиву до уха у меня не получилось.
Скифы наблюдали за мной с ухмылкой.
— Сможете стрелять из них? — спросил я.
— Конечно, — с ноткой превосходства заявили оба.
— Луки ваши, — сказал я.
Оба заорали радостно, причем обычно спокойный Палак — громче. Оказывается, гуннский лук — очень дорогая вещь, не по карману скифскому юноше. Чтобы купить такой, работая охранником, надо копить пару лет. С гуннскими луками, да на конях, да в железных шлемах, которые я дал им поносить, а Скилуру еще и кольчугу, они сами себе казались крутыми вояками.
— Можете погарцевать, пока не тронемся, — разрешил я.
Скифы, свистя и улюлюкая, поскакали по балке в ту сторону, откуда мы приехали.
Из-за гуннских стрел выбыли из строя пять волов, причем три — Монины. Он сперва бегал, брызгая слюной, вдоль своих кибиток, отдавал приказы, которые тут же отменял и придумывал новые, такие же бесполезные. Двоих волов оставалось только добить, чтобы не мучились. Из третьего стрелу вырезали, но в ближайшие дни тащить кибитку вряд ли сможет. Так что придется перегружать на другие кибитки товар с той, которая осталась без волов, и бросать ее и половину груза с той, которую потянет один вол. Моня выкричался, успокоился и пошел договариваться с Фритигерном. Вернулся, судя по кислой морде, ни с чем. Там самим надо было возместить потерю пары волов. Иудей направился ко мне.
— Какой ты меткий стрелок! Надо же, попал с такой большой дистанции!.. — льстиво улыбаясь, залился Моня.
Он не знал, что я жил в Одессе и знал азбуку еврейской жизни. Если тебя хвалят, значит, держат за лоха, которого надо развести.
— Сто солидов за лошадь, — оборвал его словесный понос.
— Да ты с ума сошел! — вскричал Моня. — Хороший конь стоит в два раза дешевле, а это не лошади, а жалкие клячи!
