Я надеялся отсидеться за кибиткой и арбой. Гуннов было всего человек семьдесят. Они скакали, протяжно завывая, наверное, подражали волкам. Вела их месть, так что могли оставить нас в покое. Но пять человек сразу отделились от отряда, поскакали в нашу сторону, натягивая луки. Я выстрелил из-за кибитки, с колена. Бил в переднего, целясь в живот. Болт полетел снизу вверх, гунн, привыкший к стрелам из лука, которые летят практически по прямой, заметил в последний момент, уклониться не успел. Я перезарядил арбалет. К арбе подскакали всего двое. Оба выцеливали скифов, которые спрятались за груз на арбе. Гунны собирались объехать ее справа. Я снял ближнего. Палак, увидев это, быстро переместился к передней части арбы, отчего второй всадник оказался к нему правым боком, и всадил в него стрелу. На гунне была кольчуга, но она не спасла, стрела влезла почти по оперение. Он начал поворачиваться к нам, через силу держа свой лук натянутым, и Палак всадил ему вторую стрелу в лицо. Ее наконечник вылез с тыльной стороны металлического шлема.
Я перебежал к передней части кибитки. Там стоял, согласно моей установке охранять дочь, Семен с заряженным арбалетом. Рука его нервно подрагивала. Видимо, не часто приходилось биться, если не впервые.
Впереди нас гунны добивали Мониных охранников. Девять его кибиток стояли на дороге, а гунны сновали между ними, стреляя из луков и рубя мечами. Двое были близко к нам.
— Стреляй! — приказал я Семену, показав на них.
Он выстрелил и попал. А я промазал, потому что всадник неожиданно шарахнулся в сторону. Мы быстро перезарядили арбалеты. Монины кибитки уже развернули и погнали в сторону балки. На дороге остались трупы охранников, нескольких гуннов, двух лошадей и Мониного мула. Наверное, гунны считали, что такая шутка природы, как мул, не имеет право на существование. Я решил было, что на этом сражение и закончится, но в нашу сторону поскакала группа гуннов, человек десять. Впереди скакал воин в тяжелом доспехе поверх кольчуги. Наверное, уездный предводитель команчей. Его конь тоже был в доспехе из костяных пластин. Предводитель не верил, что стрела, выпущенная не гунном, может причинить ему вред, и, если и заметил болт, проигнорировал его. Поэтому, проскакав еще метров десять, свалился с коня. С расстояния менее пятидесяти метров мой новый арбалет прошибет два таких доспеха и кольчугу в придачу. Рядом с ним, благодаря Семену, свалился второй, который собирался помочь своему командиру. Остальные, уклоняясь от скифских стрел, развернулись и помчались вслед за бывшим Мониным обозом.
— Быстро собирайте трофеи, — приказал я Семену и скифам, а Алене сказал: — Бери вожжи, догоняй обоз Фритигерна, а я поведу арбу.
Палак и Семен обирали трупы, грузили собранное на лошадей, которых Скилур ловил и подводил к ним, а потом нагруженных отводил к кибитке или арбе и привязывал. Всего набрали девять лошадей. Учитывая, что под одним из нападавших на нас конь был убит, мы прихватили двух чужих Но Фритигерновы люди на них не претендовали, значит, кто-то из Мониных убил ездоков. Палак и Семен раздели и несколько трупов его охранников. Ни самого иудея, ни его тело не нашли. То ли он еще жив, то ли труп прихватили из-за доспехов. Коня, доспехи и оружие гуннского предводителя вместе с окровавленными арбалетными болтами Скилур передал лично мне. Шлем был конический, с небольшим козырьком, наклоненным вперед, наносником и усиленными наушниками, и кольчужной длиной бармицей, которая застегивалась с одной стороны, закрывая нижнюю часть лица, и ожерельем ложилась на грудь, плечи и спину. Доспех, длинной мне до коленей, имел рукава до локтей и состоял из чешуй средней величины с ребром жесткости, прикрепленными тремя заклепками к кожаной основе, внахлест, снизу вверх. На плечах более толстые, выгнутые пластины, напоминающие погоны. Внизу спереди и сзади доспех имел разрезы, чтобы можно было сидеть в седле да и просто сидеть. К нему прилагались кольчуга «шесть колец в одно», длинной мне до коленей и рукавами почти до запястий, и тоже внизу разрезанная спереди и сзади, а так же налокотники, наколенники и шинные — из сваренных ковкой полос — наручи и поножи. Предводитель гуннов был мелковат для этих доспехов. Интересно, где и как раздобыл их? Уж явно не купил: у него таких денег за всю жизнь не будет. Думаю, достались от предка, который добыл во времена, когда гунны были едины и сильны. Я оставить доспехи себе. Его меч и кинжал были из хорошей стали, но ничего особенно. А вот к гориту с длинным луком внутри было пришито золотое украшение — солнце с двенадцатью лучами упирающимися в кольцо. Да и лук потолще и подлиннее, чем у гуннских мальчишек. Колчан со стрелами и щит тоже не впечатляли. Зато жеребец был под стать доспехам. Обычно у степняков лошади мелкие и не быстрые, но, говорят, очень выносливые. Этот мог возить рыцаря в латах. Судя по тому, что проглядывало в просветы доспеха из белых костяных пластин разного размера, масти он был гнедой, с черными гривой, полосой по хребту и хвостом. Норов дикий, агрессивный. Мне такой конь ни к чему. Наверняка, за него хорошо заплатят. Я привязал его сзади к кибитке, а рядом — коня тоже не маленького, но поспокойнее, чтобы по пути потренироваться в верховой езде. Скифам показал на остальных коней и сделал широкий жест:
— Выберите себе по коню. Я ведь вам обещал.
Всё-таки они еще дети: заорали от радости так, что Фритигерновы охранники, которые свежевали убитую лошадь, отвлеклись от работы, чтобы посмотреть, что случилось. Среди них был и Гунимунд. Чему я не удивился. Он ехал на первой кибитке, наверняка его предупредили, а может, сам догадался, и помогли отбиться от гуннов. Гунимунд тоже не удивился, что я целости и сохранности и трофеев добыл почти столько, сколько их обоз. Они взяли с десяток лошадей, десятка два доспехов, в том числе с Мониных людей, потеряли четырех человек, но пополнились двумя готами, Гунимундом и еще одним из деревни.
А вот Фритигерн удивился, что я цел и невредим.
— Тебя предупредили? — спросил он.
— Нет. — ответил я и добавил с улыбкой: — Но я видел, как предупредили тебя.
Он гмыкнул смущенно и сразу перевел разговор:
— Надо поторопиться. Как бы опять не напали.
— Не нападут, — уверенно ответил я. — Они потеряли треть отряда. Для мести — это нормально, а для захвата добычи — слишком много.
Вечером на стоянке я дал Алене задание смыть кровь с доспехов, а сам перебрал трофеи. Думаю, навара будет больше, чем от торговли. Война — дело прибыльное, если победил. Одну из трофейных кольчуг отдал Палаку, а свою — Семену, забрав у него стеганку. Обоим скифам предложил обменять, если хотят, свои гуннские луки на те, что мы захватили. Что они и сделали с удовольствием. У них, оказывается, были всего лишь охотничьи. Боевые луки еще туже и длиннее. Лук предводителя достался Скилуру. Также они получили по второму колчану со стрелами и кинжалу, а Семен — меч и нож. Теперь у меня все охранники в железной броне и с хорошим оружием. Из них две трети — на собственных лошадях. Скифы поснимали скальпы с убитых ими врагов и подвесили их к седлам. Почему-то я был уверен, что этим только индейцы грешили. Ну, ладно, чем бы дитя не тешилось…
Утром я надел кожаные штаны, шелковую рубахи, поверх нее — стеганку, обул сапоги, к которым не прикасался с Херсонеса, с помощью Семена облачился в кольчугу, чешуйчатый доспех, прикрепил наручи, налокотники, поножи и наколенники, опоясался палашом и кинжалом. Скилур повел коня, облаченного в доспехи из костяных пластин. Неловкость, с какой я взобрался на коня, отнесли на счет доспехов, немного сковывающих движение, хотя их вес я почти не чувствовал. Мне дали щит и копье. Я сперва погарцевал неподалеку от кибитки, радуя Алену. Судя по ее восхищенному взгляду, гляделся круто. Аника-воин, твою мать! Знали бы они, что я не умею с коня колоть копьем и боюсь махнуть палашом, чтобы не отрубить коню ухо. Надо срочно учиться. И я поскакал вперед, мимо кибиток Фритигерна, под задорный свист его охранников. Отъехав подальше, остановился у небольшого островка кустов и деревьев, потыкал копьем в стволы, отрубил несколько веток палашом и убедился, что ничего сложного нет, а точность придет с опытом. На поединок с другим всадником меня, конечно, пока рано выставлять, но в общем строю на что-нибудь сгожусь. Я повернул коня к дороге, по которой приближался обоз и поехал медленным шагом. Упражнялся всего-ничего, а уже мокрый от пота. К этому тоже надо привыкать.
