Для нее это было слишком заумно, поэтому спросила:
— Мне можно будет принести ему жертву?
— Ему вряд ли, а вот тем, кто живет за счет него, да. Они берут деньгами. В любом количестве, — рассказал я.
Потом мы обязательно шли в порт или на верфи. Здесь строилось одновременно штук сорок судов разного размера, от ялика до дромона. Свободных стапелей не было. Поэтому и цены выше, чем в Херсоне. Суда были на разных стадиях строительства, так что можно посмотреть за один день весь процесс от начала до конца. Меня поразило, что очень редко использовали скобы и гвозди. Чтобы скрепить две доски, в них прожигали дырку раскаленным прутом, в которую вбивали длинный дубовый колышек. Соотношение длины судна к ширине было примерно три-три с половиной к одному, что говорило о хорошей остойчивости, но плохой маневренности и малой скорости. У гоночных яхт, клиперов этот показатель шесть к одному. В эту эпоху главное было не утонуть, а спешить некуда, жизнь и так короткая.
15
Мы опять едем по степи. Теперь она пожелтела, выгорела под палящим июльским солнцем. Волы вышагивают медленно и лениво, почти не поднимая пыли. Шестнадцать кибиток Фритигерна идут первыми, за ними четыре, принадлежавшие греку Диофанту — щуплому старичку с кустистыми бровями и длинным горбатым носом, суетливому перестраховщику. Последними следуют три мои. Гот предлагал занять место сразу за ним, но я отказался. Сзади больше возможностей для маневра. В авангарде опять скачут трое всадников Фритигерна, по бокам — две пары, а в арьергарде — мои скифы. Они теперь верховые охранники. Вместо них на арбе, которая едет замыкающей, два пантикапейских гота. Гунимунд и гот по имени Хисарн из готской деревне — на первой моей кибитке. Сейчас я еду на коне рядом со средней кибиткой, потому что кажется, что так прохладнее, чем даже под шатром кибитки. Там сидит Алена, что-то шьет. Наверное, пеленки. Уже ясно, что она беременна. Узнав об этом, Семен стал относиться к ней отчужденно и чаще поглядывать вдаль задумчивым взглядом. Не трудно было догадаться, о чем он думает. Я сказал ему, что отпущу по приезду к антам. Теперь я и без него обойдусь. Алене тоже не до него, у нее своя семья. Семен повеселел. Иногда поет песни на своем языке, наверное, что-то похабное, потому что слышу приятные русскому уху слова, а его дочь хихикает.
Вечером будем в городище антов. Путешествие прошло без происшествий. При въезде на территорию аланов встретили их разъезд. Фритигерн и грек заплатили. Приготовил и я деньги, но аланы их «не заметили». С друзей денег не берут. Поняв свою оплошность, попросил передать Гоару, что во время стоянки на промыслах заеду к нему в гости. Аланы с радостью пообещали, что обязательно передадут. Солевары, завидев нас, побросали работу. Жизнь у них здесь однообразная и тяжелая. Каждый обоз — праздник. Мы привозим свежие продукты, вино и новости. И покупаем их соль. Она сильно подешевела, потому что заготовили больше, чем успевают продавать и вывозить. Соль лежит кучами под навесами от дождя, которого не было весь июль месяц.
Я обменял продукты на соль и еще немного купил ее. Закончив погрузку, дал команду ехать на место стоянки и устраиваться там, а сам приторочил к седлу два бурдюка с вином и корзиночку с финиками. Один из аланов, которые присматривают за промыслами, проводил меня до нового места стойбища, возле узкого ручья. Детвора, увидев меня, помчались к юрте вождя, крича на бегу. Гоар вышел навстречу и, когда я слез с коня, обнял меня за плечи, поздоровался. И я поздоровался с ним на аланском, чем приятно удивил. Бурдюки с вином отдал Гоару, а корзиночку с финиками — его старшему сыну. Тот смотрел на продолговатые, сморщенные плоды и не знал, что с ними делать. Я взял один финик, съел, показывая, как мне понравилось, выплюнул косточку. Мальчик решился, взял один, попробовал. Родители и просто любопытные аланы следили за ним, затаив дыхание. Буквально через секунду он уже выплюнул косточку и засунул в рот второй финик. Все засмеялись. Я предложил и взрослым попробовать. Фиников было много, хватит всем. Я купил их у египетского купца, чтобы утолить жажду сахара, сладкого. Уничтожал финики беспощадно первые два дня, а теперь, если съем два за день, — и то хорошо. Аланы, не выпендриваясь, взяли по финику, попробовали. Понравились. Потом на финики налетала детвора. Мы еще долго слышали из юрты, как они плюются косточками.
Вернулся утром на соляные промыслы с двумя баранами, которых со своим отрядом съел за два дня. Через территорию гуннов прошли в полной боевой готовности. Они видели нас. Двое всадников какое-то время скакали параллельным курсом на приличном удалении. Видимо, гунны решили, что мы квиты, или, что скорее, силёнок не хватает на обоз, который охраняет более полусотни не робких ребят. На паромной переправе я накупил вяленой рыбы, набил ею кибитки доверху. Пришлось спать с Аленой на земле под кибиткой. Ночи были жаркие, так что там было даже лучше.
На последнем привале договорились с Фритигерном и Диофантом, с каких цен начнем торг. Теперь я был полноправным членом купеческого сообщества, к моему мнению прислушивались. Я предложил встречаться каждый вечер и уточнять наши позиции. Предложение было принято.
У самого городища повстречали отряд антов, возвращавшийся из похода с добычей. На этот раз ее было меньше, и лица воинов не такие веселые. Видимо, кто-то предпочел расстаться с жизнью, а не становиться рабом. Среди пленных были росы разных полов и возрастов и какие-то кочевники с узкими глазами, но не гунны, в основном женщины и дети. Значит, отпор дали кочевники. Росы, судя по их быту и отсутствию воинственности, находятся в гомеостазе: энергии хватает только на примитивное выживание в гармонии с окружающей средой. В двадцать первом веке в таком состоянии находятся якуты, чукчи, фламандцы и многие другие, не знакомые мне народы. Но скоро славяне, наплодив детей от смешанных браков, поделятся с росами своей избыточной пассионарной энергией и языком, получат взамен их самоназвание и образуют агрессивное государство Киевская Русь.
Мы оказались в городище антов единственными купцами с юга. На следующее утро началась оживленная торговля. Анты и приплывшие на лодках купцы с севера забирали соль, вяленую рыбу, вино, оливковое масло, стеклянную посуду, лаковую керамику, дорогие ткани и искусные изделия из золота, серебра, бронзы, меди, отдавая взамен меха, медовуху, мед, воск, зерно, дешевые ткани, рабов, безыскусные изделия из металлов и сами необработанные металлы. Я выменял еще одну кибитку, потому что собирался увезти отсюда много тяжелого груза. Сразу по приезду я прошелся по кузницам и мастерским и заказал сегарсы, талрепа, шкивы, рымы, уключины, крюки, скобы, кофель-нагели, гвозди, два якоря, носовой и кормовой, печную плиту с круглыми разборными конфорками, колосники, дверцы и многое другое. Что-то надо было отлить, что-то выковать из железа, бронзы или меди. Еще купил почти полтонны чугуна и свинца и договорился, что их перельют в бруски нужной мне формы. Собирался использовать их, как балласт, если хватит денег на сам парусник, что было сомнительно, или в худшем случае перепродать с небольшой выгодой. Условился со всеми об оплате, выдал аванс. Остальную часть бартера сложил в одну кибитку и поставил ее во второй ряд. Теперь с ней соседствовала новая кибитка. Предстояло найти возниц на нее. А еще одной придется управлять самому. Семен ходит по купцам с севера, ищет, кто подвезет в сторону его деревни. Пока никого не нашел. Алена, узнав, что отец уйдет, долго ревела. Теперь он чувствует себя виноватым, старается не попадать ей на глаза. Сейчас он помогает мне, потому что дочь под охраной Хисарна стирает на берегу реки. Пора бы найти ей замену. Не пристало жене большого начальника обстирывать его подчиненных.
