Пока его жена готовила нам мясо с этим перцем, я поинтересовался:
— Не знаешь, никто не продает виллу с земельным участком?
— А большой участок тебе нужен? — уточнил он.
— Не очень. Мне главное, чтобы дом был большой. У меня теперь на шее такая орава, что в маленьком не поместимся, — объяснил я.
— Большой дом продается только с большим участком, а такой стоит дорого, — сообщил он.
— Сколько примерно? — поинтересовался я.
— Чуть поменьше продали в начале осени за четыреста солидов. Этот будет стоить не меньше четырех с половиной сотен, — ответил Келогост.
— То есть, примерно шесть фунтов? — уточнил я.
С богатством пришла привычка считать золото фунтами.
— Он стоит таких денег, — заверил дрегович.
— Сведи меня с продавцом, — попросил я.
Дом оказался размером с Келогостов постоялый двор. Типичная планировка — первый этаж занимали служебные помещения, включая давильню винограда, на втором — жилые. Баня и кухня располагались в отдельной одноэтажной пристройке со стороны участка. Земельный участок был разбит на отсеки шириной метров пять. Разделены они были стенками метровой высоты, а от соседних участков — двухметровой. В каменистой почве вырубили прямоугольные ямы, складывая из камней стенки, и заполнили их привезенным из степи черноземом. Все это сделали еще древние греки, когда основали здесь колонию. Наверное, не они сами, а их рабы, но все равно труд был титанический. В ближних отсеках был сад с яблонями, грушами, персиками, черешнями, айвой, грецкими орехами и даже одной черной шелковицей. Затем шли огород и бахча, теперь, после сбора урожая, пустующие, остались только сухие стебли. За ними — виноградники. Лоза вилась на деревянных опорах, расположенных низко, не выше метра. Сейчас она была обложена соломой и присыпана землей, чтобы не замерзла. В конце располагалась пашня под пшеницу и овес. Самодостаточное хозяйство. Такое мне и надо. Сторговались быстро. Продавец — овдовевший, бездетный, пожилой грек — оказался разумным человеком. Ему хотелось встретить старость в более теплых краях и добраться туда до сильных холодов, пока ходят суда. Мы оба знали, сколько сейчас стоит такая вилла. Он назвал цену чуть выше, я — чуть ниже, и сошлись на середине.
В довесок к участку прилагались кобелек среднего размера с обвисшими, как у таксы ушами, только не такими длинными, и две суки, одна из которых явно была его мамашей. Я забрал ее в городской дом, чтобы Гарри не скучал. На вилле поселил скифов с женами. Здесь же разместил списанных со шхуны коз, а также купленных по желанию Алены и надоевших мне в городе кур, борова и двух свиноматок, пригнанных волов с кибитками, отобранных мною из скота на продажу трех коров для снабжения всей оравы молоком и пятерых бычков на мясо. Днем скифы на своих конях пасли скот в предгорье, а на ночь загоняли на пашню. Остальные до весны собирались жить в городе. Славянка, которую я назвал Милой, сперва помогала Вале, а потом и заменила ее, когда та родила девочку. Семен сразу перестал напоминать мне, что ему пора вернуться в лесную деревню на берегу реки. Но и в городе ему не нравилось. Я предложил Семену с Валей и дочкой перебраться на виллу, что они сделали с радостью.
Алена к девочке относилась хорошо, но признавать сестрой не желала. И то верно: кто она, а кто эта девочка?! Как говорят византийцы, каждая короткохвостая собака считает, что родня нам. Алене, кстати, очень нравилось, когда Аппа целовал ей руку. Мне тоже пытался. Я сперва выдергивал руку, а потом наорал на него. Старик сразу расплакался, смутив меня, отчего я разозлился еще больше и чуть не прогнал его. К счастью, после этого Аппа перестал донимать меня, переключился на Алену и Виктора. Пацан уже начал ходить и произносить отдельные слова, а жена моя вроде бы собралась подарить ему братика или сестричку. В последнее время она как бы прислушивается к тому, что происходит внутри нее, но мне пока ничего не говорит. Я делаю вид, что ничего не замечаю.
Шхуну вытащили на берег, законсервировали на зиму. Когда корпус высох, почистили его от нароста. Ни одна доска не сгнила и не треснула, ремонт не требовался. По весне проконопатим и просмолим ее заново.
35
Мы опять стоим на якоре возле Тендровской косы. В Днепр заходить еще вроде бы рано, а сидеть в Херсоне мне стало скучно. Шхуна, законопаченная и просмоленная, лениво покачивается на маленьких волнах в ста метрах от берега. На него сходим только, чтобы развесить на шестах рыбу для вяления. Заготавливаю такую для себя. Будем есть в открытом море. Остальную засаливаем на продажу. Со мной тот же экипаж, только новые матрос грек Эвридам, нанятый вместо Семена, который оставлен с бабами на вилле копаться на грядках, повариха Мила вместо Вали и ее сын, нареченный мною Саввой, в качестве юнги. Гунны пока не появлялись. Или не знают о нас, или не обращают внимание. А вот я решил посмотреть, как они живут. Уж больно мне это место приглянулось, не хотелось делить его с опасными соседями.
Отправился на разведку вечером, взяв с собой скифов и готов. Из брони одели только шлемы и кольчуги, чтобы быстрее передвигаться, в том числе удирать. Пристали к берегу на шлюпке в том месте, где лесок подходил почти к воде. Лодку не берег не вытаскивали, привязали к стволу деревца. Скифы не забыли, где в прошлом году видели гуннов, повели нас уверенно. Меня не переставала удивлять их способность хорошо ориентироваться ночью в степи. Трехэтажка, в которой я вырос, имели подвал с сараями для угля, ведь квартиры отапливались угольными печками. В подвале электрические лампочки надолго не задерживались, поэтому там всегда было темно, сухо и тепло, потому что там проходили трубы водяного отопления. Пацанами мы проводили в подвале много времени. Покурить, в карты поиграть да и просто пересидеть холодную погоду. Поэтому темноты я не боялся, хорошо в ней видел и перемещался. Но мне было далеко до скифов. Отправился в разведку потому, что они сказали, будто здесь гунны живут оседло, не в кибитках. А почему? Или это не гунны?
В поселении гуннов горел костер. Издали он был похож на огонек светлячка. Подходить ближе было опасно да и смысла не имело. Если вижу костер, разгляжу и их жилье, когда рассветет. Хорошо, что у них нет собак. Не знаю, почему. Аланы тоже кочевники, а собак держат. Может, потому, что у гуннов в основном крупный рогатый скот, а у аланов овцы, которых сподручнее с собаками пасти? Скифы собирались ждать рассвет, спрятавшись за холмом, но я решил засесть в ольховой рощице. Между деревьями умею лучше маскироваться, чем в степи. Там и прикорнули в полглаза.
Ни скифы, ни готы не спрашивали, зачем мы сюда пришли. Или полностью доверяют мне, или деваться им некуда. Думаю, всё-таки первое. Моя образованность их поражает. Когда шли сюда, среди команды зашел спор о нашей планете. Они все были уверены, что Земля плоская. Скифский, росский, готский и греческий варианты различались лишь формой ее и на чем держится. Меня поразило, что и греки невежественны. Это при том, что еще в третьем веке до нашей эры египетский ученый довольно точно рассчитал окружность Земли, измерив длину тени в полдень в двух точках, разнесенных примерно на сто километров по меридиану. Я им рассказал о сферической форме нашей планеты и показал с помощью яблока и палочки, как сперва мы видим верхушки мачт или гор, а по мере приближения — их основания, а не всё сразу маленьким, а потом больше и больше. Если бы я вытянул из яблока живого кролика, они бы удивились меньше.
