В это же время реализовал задумку, возникшую в деревне тавров. Поскольку лес в горах не принадлежал Византийской империи, никаких оформлений не потребовалось. Я нанял людей, отвез их на выбранную мною делянку неподалеку от фермы. Там соорудили деревянный дом для жилья и лесопилку — высокие козлы, на которые скатывались по склону бревна и распиливались на доски длинными двуручными пилами. Один пильщик стоял внизу, другой вверху. Руководить лесопилкой нанял Гунимунда. Он со мной неплохо нажился. Мог бы открывать свое дело, но то ли не умел, то ли душа не лежала. Доски отвозили в Херсон, в лавку, открытую Фритигерном возле верфей. Лавка была скорее конторой. В ней судостроители заказывали, какие пиломатериалы им нужны, обговаривали цену и когда и куда доставить. После падения Пантикапея Херсон стал основным исполнителем декрета Тиберия на строительство военных кораблей. Их строилось сразу двенадцать. И еще торговые и рыболовецкие суда для частных лиц. Так что досок требовалось много.
На вилле заправлял Семен. Я нанял ему в помощь крестьянина-грека, потому что рос не знал, как выращивать многие местные культуры. Семену нравилось ковыряться в земле. Крестьянин — он и в Крыму будет крестьянином. Ему помогали Толя и Ваня с женами.
В городе остались только я с Аленой и сыном, Мила с детьми и Гарри с хвостатой женой и парой приемных детишек — щенков из таврской деревни. Ее щенков раздали, потому что были мелковаты. Я искупал сучку, а затем помыл в этой воде таврских щенков. После этого она опознала их по запаху, как своих, и защищала от Гарика, которого они раздражали, хотя были сучками. Кстати, я привык к городской вони, почти не замечал ее. Впрочем, большую часть лета, в самую жару, меня в городе не было. Алена, когда я уходил в рейс, перебиралась на виллу, а меня там напрягал избыток народа и постоянная суета.
Бой с тавром заставил меня подумать об обучении фехтованию. Уверен, это был не последний мой бой на мечах. Я спросил у Гунимунда, не знает ли он хорошего учителя бою холодным оружием. Оказывается, этому учили юношей в гимнасии, но такой уровень я уже преодолел.
— Знаю я одного гепида, учит гладиаторскому бою, — вспомнил Гунимунд.
— Разве гладиаторские бои проводят еще? — удивился я.
— Нет, церковь запретила, — ответил гот и философски заметил: — Но пока есть желающие посмотреть за деньги такой бой, находятся и желающие неплохо подзаработать, рискуя жизнью.
— Сведи меня с ним, — попросил я.
Гепида звали Сафрак. Было ему около сорока, среднего роста, подтянутый, крепкого сложения. Темно-русые с сединой волосы подстрижены по-готски. Аккуратные усы подковой. Лицо в шрамах, но не глубоких, не от рубящих ударов. Одет не дорого, но чисто. Видно, что за ним ухаживает женщина. Взгляд спокойный и вроде бы безразличный ко всему, но я почувствовал, что ему не очень-то хочется возиться со мной. Однако придется. Если появляется женщина, значит, исчезают деньги. Эти две субстанции как-то плохо сосуществуют.
— Чему ты хочешь научиться? — спросил он.
— Биться на мечах, кинжалах, с копьем, — ответил я.
— Ты разве не умеешь? — не поверил он.
— Умею, — ответил я. — Но хочу уметь лучше. Чтобы мог один сражаться с двумя и даже тремя.
— Этому надо учиться с детства, — насмешливо произнес Сафрак.
— В детстве меня учили командовать отрядом. Вроде бы у меня это получается лучше, чем у тебя, — также насмешливо сказал я.
Гунимунд рассказал, что Сафрак служил в армии десятником, но, посланный в разведку, попал в засаду и потерял всех своих подчиненных. Его обвинили в неумелом командовании вместо того, чтобы наградить за убитых им врагов. Гепид обиделся и ушел из армии. Он и сейчас собрался было послать меня, но я опередил:
— Будешь получать серебряный милиарасий за каждое занятие.
Столько он зарабатывает за целый день, охраняя кого-нибудь в городе. Это в лучшем случае.
— Я отлично понимаю, что твоего уровня не достигну, поздно уже, но если ты сделаешь из меня хорошего бойца — этого будет достаточно. Если будешь стараться, но не сумеешь, — это будет не твоя вина, свои деньги ты все равно получишь, — продолжил я. — Так что давай оставим пацанячьи подковырки и займемся делом. Считай, что перед тобой человек, который не умеет ничего, начинай с простейшего.
Он приходил каждое утро, и мы занимались пару часов. Сафрак, действительно, начал с азов: как держать оружие, как стоять, как передвигаться. Это мне напомнило занятия по каратэ. Я с год ходил в секцию. К сожалению, каратэ тогда запретили, и я так и остался на начальном уровне. Впрочем, и этого хватало, чтобы настучать по бестолковке необученному, а то и двум. Затем гепид перешел к работе с мечом в одной руке. Он отлично орудовал как правой, так и левой. Я заметил, что у людей шестого века хорошо развиты обе, хотя попадаются и ярко выраженные левши. Их здесь не переучивают. Наоборот, с удовольствием берут в армию и ставят правофланговыми, где щит надо держать в правой руке, а в левой — оружие. Сафрак фехтовал не так красиво, как я видел в кино. Но там постановочные бои, а он учил убивать, грубо, грязно, но быстро. Удары мечом сочетались с ударами ногами и руками в болевые точки, плевками, криками. Он научил меня не только защищаться щитом, но и использовать его, как оружие: толкать противника, бить верхним краем снизу по подбородку и нижним сверху по ступням. Копье, оказывается, не только колющее оружие, но и режущее. Гранью острия можно царапнуть по лицу, глазам или ногам. А можно острие завести лошади, защищенной броней, под ремень мундштука и дернуть, отчего испуганный конь встанет на дыбы и скинет всадника. Это если не можешь вогнать копье в ноздрю или глаз коня. Затем гепид показал мне, как работать двумя мечами, мечом и копьем, мечом и кинжалом. Сперва левая рука плохо слушалась, но я и после тренировок развивал ее, старался делать ею все, как будто потерял правую. Как ни странно, левая рука начала быстро развиваться. Ей, конечно, было далеко до правой, но стала не такой беспомощной, как раньше. К весне, заработав сотни, если не тысячи синяков и ссадин, я таки достиг уровня среднего бойца.
За это время я сделал только один перерыв в занятиях, чтобы смотаться на Тендровскую косу и забрать оттуда рыбаков. Гуннским старухам поручили «охранять» поселение, оставив им небольшой запас муки, вяленой и соленой рыбы, двух коров и бычка на развод. После выгрузки в Херсоне шхуну вытянули на берег, осмотрели. Нужен был небольшой ремонт, который и сделали люди Эвклида. Они к тому времени заканчивали постройку новой шхуны, которую я назвал, не напрягая мозги, «Альбатрос-2».
40
Зимой я стал отцом еще одного сына, которого назвал Андрей. На этот раз, по настоянию Алены, крестили в главном храме города. Проделал обряд сам епископ херсонский Филосторгием — круглолицый и улыбчивый, больше похожий на ведущего развлекательного телешоу. Причем не только внешне: процедуру крещения превратил в маленькое преставление. Крестным отцом на этот раз был сам дукс стратилат Евпатерий, а крестной матерью — жена богатого местного винодела, который жил с нами по соседству. Меня начали втягивать в стаю местных олигархов. Даже намекнули, что могу занять пост в городской администрации. Я, как обычно, сказал, что подумаю, но пока, мол, надо реализовать несколько задумок. И на улицах со мной здоровались многие. Ладно бы солдаты, которым хотелось сходить со мной в рейд, но и лавочники, ремесленники, рыбаки. Впрочем, кое-кому из них я был интересен, как покупатель или работодатель.
