— Закройте его в кубрике, — распорядился я.
Очистив море от славянских лодок, дромоны подождали нас, чтобы вместе зайти в гавань. Там они ненадолго подошли к причалу, высадили десант. Командующий эскадрой вместе с десантом ушел в город. Затем дромоны встали на рейде на якорь, а их место у причала заняли нефы и моя шхуна. Из города вышли три отряда пехоты. Два встали у стен по обе стороны от причала, а третий на нем самом. Следом толпой вышли грузчики. Грузы переносили на плечах и складывали сразу за крепостными стенами. Работали споро, причем без понуканий. Опасность делает людей дисциплинированней и работоспособней.
Из городских ворот вышел командующий эскадрой. Ему около сорока, кряжистый, с длинными, мускулистыми руками. Волосы черные и курчавые, но не грек. Скорее всего, из какого-то народа Малой Азии. На нем только кольчуга с короткими рукавами, а на поясе короткий меч. Походка вразвалочку, как и положено морскому волку. На дромонах качка более резкая, из-за чего и обретаешь такую походку. Моя шхуна первая от ворот, в самом опасном месте, но и выгружается быстрее нефов. Командующий останавливается возле меня, стоящего на причале.
— Ловко вы разделались с двумя лодками! — хвалит он. — Я боялся, как бы не захватили вас.
— Они еще не скоро научатся захватывать такие суда, как мое, — говорю я и возвращаю комплимент: — Вы тоже здорово с ними разделались! Не ожидал, что так быстро справитесь!
Командующий эскадрой довольно ухмыляется.
— Не с кем там было справляться! — говорит он и сразу меняет тему разговора: — Это городу придется туго. Славян здесь собралось тысяч двадцать.
— Но командуют ими авары, которых не много, — возражаю я.
— Не много, но договориться с ними не могут, — сообщил командующий. — Предлагали аварам выкуп талант (двадцать шесть килограмм) золота. Требуют три, а у города столько нет.
Наверняка есть, но, видимо, пока не пропала уверенность в надежность городских стен или ждут помощь о императора.
— Да, каган Байан от скромности не умрет, — согласился я.
Кстати, у греков скромность считается недостатком.
И тут мне приходит в голову интересная идея.
— Я мог бы договориться с каганом на талант золота, — произношу ее вслух.
— Ты это серьезно?! — не верит командующий эскадрой.
— Конечно. Мы с каганом старые знакомые, — говорю я и показываю на свой пояс золотыми бляхами. — Этот пояс когда-то был его.
— Пойдем поговорим с дуксом, — предлагает командующий. — Вон он, на крепостной стене, наблюдает за выгрузкой.
Томский дукс стратилат Луций Антоний выглядит моложе нашего, херсонского. Судя по имени, он чистокровный ромей, а судя по внешности — фракиец. Вольноотпущенники часто берут имя своего господина. Видимо, отец или дед Луция был рабом кого-то из рода Антониев. На дуксе позолоченный шлем с плюмажем из укороченных страусиных перьев и позолоченный ламеллярный доспех с «юбкой» из длинных металлических полос, которые позвякивали при каждом его движении. У меня все время возникала ассоциация с покупателем, вошедшим с магазин, в котором дверь, открываясь, бьет по сигнальному колокольчику.
— Что ты хочешь за это? — сразу спросил дукс стратилат Луций Антоний.
— Десять фунтов (примерно три килограмма) золота и освобождение от всех пошлин моих судов, торгующих в Томах, — решив не сильно скромничать, потребовал я.
Торговля в Томах меня не сильно интересовала, добавил вторую часть, чтобы было что уступить во время торга.
Луций Антоний правильно понял это, поэтому и не тронул первую часть требования:
— Десять фунтов и освобождение одного твоего судна на десять лет.
— По рукам, — согласился я. — Приготовьте золото, указ об освобождении от пошлин и сделайте так, чтобы к утру мое судно было выгружено.
Я вернулся на судно и приказал привести пленного. Морда у малого была заспанная. То ли ему всю ночь спать не давали, то ли нервы железные, то ли жизнь у него была такая поганая, что смерть станет окончанием страданий. Поскольку он славянин, скорее, третий вариант. Выходит, что славяне испокон веков прикладывают максимум усилий, чтобы жизнь у них была интересной.
— Сейчас тебя отвезут на берег. Пойдешь прямо к кагану и передашь ему привет от купца Александра из Солуни. Скажешь, что я хочу встретиться с ним завтра утром на том месте, где тебя высадят, — сказал ему. — Понял?
Доброгост опять долго смотрел на меня, а потом выдавил:
— Да.
— Повтори, — потребовал я.
Он повторил слово в слово. У туповатых людей часто встречается превосходная механическая память. Матушка-природа дает штаны тому, у кого нет задницы.
— Опишешь ему мой пояс, — показал я на пояс с золотыми бляхами.
Доброгост уставился на бляхи так, словно видел их впервые.
— Запомнил? — спросил я.
— Да, — ответил он.
Трудно сороке не запомнить блестящий предмет!
Я попросил командующего эскадрой отвезти пленного на выбранное мною место для переговоров. Один из дромонов со славянином покинул гавань, вышел на траверз заданной точки, где пересадил Доброгоста в одну из захваченных лодок и разрешил грести к берегу. Там стояла толпа славян и, наверное, старалась понять, чтобы это всё значило. Они окружили Доброгоста. После продолжительной беседы он отправился в сопровождении небольшой группы к холму, на котором стояли шатры аваров.
К утру моя шхуна была выгружена. Грузчики работали без перерывов весь день и при факелах всю ночь. Не знаю, что им сказали, но грузчики смотрели на меня, как на колдуна. Причем злого, беспощадного. А я спал. Был на сто процентов уверен, что авары этой ночью не нападут: любопытство — великая сила. С восходом солнца «Альбатрос-4» в сопровождении трех дромонов вышел из гавани и через четверть часа лег в дрейф метрах в четырехстах от точки рандеву.
На берегу, метрах в двухстах от берега, стоял большой отряд всадников. По обе стороны от них, но на большем расстоянии толпились пехотинцы, в основном славяне. Кагана не было видно. Я бы удивился, если он прибыл первым. В шлюпку на весла сели Хисарн и Сафрак, Вигила — на баковую банку с заряженным арбалетом в руках, а я — на руль. Метрах в двадцати от берега легли в дрейф.
Через несколько минут, проехав через расступившийся отряд всадников, к берегу подъехал на коне медленным шагом каган Байан в сопровождении трех приближенных. Одним из них был тот, который привозил выкуп в прошлый раз.
— Привет, каган Байан! Рад видеть тебя в добром здравии! — весело поздоровался я.
— Привет, Александр! — ответил каган.
— Как поживает твоя семья? Все ли живы и здоровы? — продолжил я по азиатской традиции. Не знаю, так ли принято и у аваров, но лишним не будет.
— У них все в порядке. — ответил Байан. — А как поживают твои жены и дети?
