Рудник ограждала каменная стена высотой метра два, которая своими концами примыкала к скале. Возле стены паслись два десятка стреноженных коней. Ворота нараспашку. В скале была вырублена штольня, широкая, в нее свободно могла въехать арба, запряженная двумя волами. В огражденном стеной пространстве было с полсотни небольших жилых домов из камня и дерева и один большой, кузница и две домны или плавильни метра по три высотой, сложенные из обожженного кирпича. В одну что-то засыпал сверху из деревянного ведра мужчина, стоявший на лестнице, прислоненной к плавильне. Рядом с воротами находилась большой шатер, возле которого молодая женщина в старой, латаной рубахе, с растрепанными волосами и синяком под глазом, скорее всего, готка, варила в котле на костре, судя по запаху, мясо. Между домами бегала голопузая ребятня и худые собаки. Первые, завидев нас, молча прыснули в разные стороны, а псы начали лаять, держась на безопасном расстоянии.
Мои бойцы сразу побежали к шатру, из которого выглянула голова кочевника с безволосым, заспанным лицом и сразу спряталась. Отрыв от родной среды обитания помноженный на безделье — самый короткий путь к деградации. Они даже не подумали сопротивляться. Выходили по одному из шатра, бросали на землю оружие, давали себя обыскать и связать.
Женщина у костра смотрела на нас так, будто не понимала, что происходит.
— Что уставилась?! — прикрикнул на нее Хисарн. — Мясо вари, дура!
Женщина глупо улыбнулась, кивнула головой, соглашаясь, наверное, варить мясо, и помешала варево в котле оструганной палкой, похожей на маленькое весло. Как только мои бойцы закончили связывать пленных, женщина перестала улыбаться, молча подлетела к старому тюрку, командиру отряда, и принялась бить его «веслом» по морде. Он пытался уклониться, отворачивался, но готка не отставала, молотила с тупым остервенением, пока не превратила лицо в кровавое месиво и не сломала орудие пытки. После этого швырнула обломок в костер и гордо пошла к кузнице.
— Придется тебе самому мясо доваривать, Хисарн! — подколол Сафрак.
— Да уж! — восхитился Хисарн своей соплеменницей. — Не дай бог попасть готке под горячую руку!
Из большого дома к нам подошел мужчина лет пятидесяти, тавр, черноволосый и чернобородый, низкорослый и широкоплечий, похожий на гнома. Он был кем-то вроде главного инженера рудника.
— Прогнали тюрок, что ли? — спросил он.
— Еще не всех, — ответил я. — Но здесь их больше не будет. Теперь рудник принадлежит мне.
— Тебе так тебе, — равнодушно произнес тавр. — Всю добытую медь мы недавно отправили в Боспор. Следующая партия будет готова к зиме. Но если хочешь, можешь раньше приезжать и забирать маленькими партиями.
— Все будет по-прежнему, — сказал я. — Вам что-то надо: люди, продукты, инструменты?
— Люди не помешают, — сказал тавр, с ухмылкой посмотрев на пленных.
— А не сбегут? — поинтересовался я.
— Мы их в кандалы закуем, — ответил он.
— Тогда забирай, — разрешил я. — Еще что?
— Кирки и лопаты нужны, штук по двадцать, и продуктов побольше, — ответил главный инженер. — А то эти, — кивнул он на пленных, — весь наш скот сожрали.
— Завтра пригонят сотню овец, а остальное привезу недели через две, — пообещал я и озвучил осенившую меня мысль: — А баб не надо?
— Еще как надо! — воскликнул тавр. — Постоянно из-за них драки! Но где их взять?!
— Это моё дело, — ответил я.
Девочек, захваченных нами, готовы были взять все, потому что их легко продать, а вот немолодые женщины никого не интересовали. Кому нужны были жены, наложницы или прислуга, взяли их из предыдущей добычи. Может, какая найдет здесь свое счастье? По крайней мере, не останется без мужского внимания.
— И вот еще что, — сразу насупившись, начал тавр. — Охранять нас кто будет? Мои люди работают, им некогда. Да и вояки они никудышные, иначе бы здесь не сидели.
— Будет вам охрана, — пообещал я.
Я посмотрел на Хисарна. Он жаловался, что надоело в Херсоне. Мол, воняет там и людей слишком много. Гот внимательно осмотрел поселение. Горы и лес вокруг. Тухлой рыбой не воняет и людей мало.
— Будешь здесь начальником, получать от выработки, — упредил я вопрос гота. — Дам тебе два десятка солдат. Если что, аланы помогут.
Род Гоара слишком разросся, собирается разделиться. Одна половина останется неподалеку от соляных озер, а вторая откочует на те земли, которые мы освободили от утигуров.
— Дом себе построишь новый, — подсказал я Хисарну.
Но его больше заинтересовало другое:
— Ну, если начальником…
Я показал главному инженеру на гота:
— Он будет вас охранять и контролировать. Через две недели приедет с охраной, инструментом и продуктами.
— Он так он, — равнодушно произнес тавр.
57
Мы без происшествий добрались до готской деревни, где поделили добычу. Аланы забрали всех овец и большую часть девочек. Херсонцы единогласно уступили мне всю медь по дешевке, предпочтя получить свою долю золотом. Оптила сразу купил у меня гнедого, необъезженного, трехлетнего жеребца. Гот считал, что только хозяин должен объезжать и обучать коня, если хочет получить настоящего боевого товарища. Я бы с ним согласился, если бы умел делать то и другое.
Я нанес визит дуксу стратилату Евпатерию. Меня теперь принимали без задержек. Охрана даже не спрашивала, к кому и зачем иду? Они задавали другой вопрос: когда пойду в следующий поход?
— Это от вашего командира зависит, — отвечал им.
Дукс выслушал мой рассказ о ситуации в степной части Крыма и сказал:
— Надо бы прямо сейчас и напасть, но не могу без разрешения Константинополя. Они там никак не решат, воевать с тюрками или нет.
— Вот и помоги им определиться с ответом. Напиши, что союзные аланы по твоей подсказке произвели разведку боем и доложили, что утигуры и тюрки сейчас очень слабы. Самое время вернуть захваченное ими, — подсказал я.
Немой слуга подал нам по стакану вина. Стаканы были из зеленого стекла с вкраплениями пузырьков воздуха.
— Я, конечно, напишу, но император Тиберий болеет, почти не занимается государственными делами, — рассказал Евпатерий. — Такое важное решение может принять только он. Придется подождать, пока… выздоровеет. — И произнес тост: — За его скорейшее выздоровление!
— За то, чтобы решение было поскорее принято! — по-своему подержал я тост.
— Ты правильно говорил: из тебя никогда не получится имперский чиновник, — выпив, изрек с улыбкой дукс стратилат Евпатерий.
— Это не самое главное мое достоинство, — в тон ему произнес я.
Часть меди я продал в Херсоне, остальную повез в Константинополь. Там за нее дали на треть больше. Покупатель, круглый во всех местах купец-армянин с блестящим, жирным лицом, спросил:
