На пятую ночь меня разбудил Вигила:
— Кто-то плывет на лодке от крепости.
Было безветренная темная ночь нового лунного месяца. Не видать ни зги, зато слышно хорошо. Гребли почти на нас. Не меньше двух пар весел.
Когда они приблизились к шхуне, я приказал Вигиле:
— Зажигай факел.
Чужая шлюпка плыла метрах в двадцати впереди и слева от нас. Виден был только темный силуэт. Сколько на ней человек — не различишь.
— Плывите к нам или будем стрелять! — крикнул я.
— Не стреляйте, мы — ромеи! — донеслось со шлюпки.
В лодке плыли трое мужчин, женщина и семеро детей. Все оказались греками. Мужчины в возрасте от двадцати до тридцати. Женщине было лет двадцать пять, а детям от трех до шести-семи.
— Тюрки никого не выпускают из крепости, — рассказали беглецы. — Нас на веревках спустили со стены наши родственники. Лодка всего одна, только мы поместились. Завтра нас будут ждать те, кто тоже хочет убежать.
— Разве на стенах нет охраны? — спросил я.
— Есть, но со стороны моря они охраняют только днем, а ночью лишь изредка пройдут, посмотрят — и всё, — рассказали они.
Утром я вместе с беглецами высадился на берег.
Византийцы окружили город валом, на вершине которого установили осадные орудия, в основном баллисты и онагры. Первые были внушительных размеров, метали камни до двух-трех талантов (52–78 килограмм). Когда камень из такой попадал в стену, в ней сразу появлялась глубокая вмятина, от которой разбегались кривые трещины, отчего напоминала паука, а если попадал в зубец, то его сносило напрочь вместе с людьми, которые за него прятались. Прикрывшись щитами, солдаты в нескольких местах заваливали ров. Возле проходов через ров сооружали из дерева три передвижные башни на высоких сплошных колесах. Одну уже оббивали сырыми бычьими шкурами шерстью внутрь.
Дукс стратилат Евпатерий жил в большом белом шатре на возвышенности, с которой хорошо просматривалась крепость. Мне он обрадовался. Наверное, скучно было сидеть и ждать, когда закончат подготовку к штурму. Его серый немой помощник сразу налил нам вина в те самые стеклянные зеленые стаканы, из которых пили в цитадели в Херсоне.
— Завтра пойдем на штурм, — сказал он с ноткой хвастовства, точно был уверен на сто процентов в успехе мероприятия. — Как говорят перебежчики, в городе всего тысячи две тюрок и их пособников. Местные жители помогать им не будут. Так что успех гарантирован!
— Две башни до завтра не успеют доделать, — усомнился я.
— Без них обойдемся! — уверенно произнес дукс.
— К чему такая спешка?! — удивился я.
Евпатерий сразу растерял половину уверенности и после паузы произнес:
— Император отказался платить… помощь аварам.
Этой фразой он мне напомнил Путина, который тоже называл помощью дань чеченцам.
— Они напали на Иллирию большими силами. — продолжил дукс. — Из Константинополя потребовали поскорее освободить Боспор и перекинуть туда войска.
— Из-за спешки в Иллирию попадет гораздо меньше солдат, — возразил я.
— Ничего не могу поделать: приказ! — сказал в свое оправдание дукс стратилат. — Не думаю, что они будут долго сопротивляться. Кочевники не умеют ни захватывать, ни защищать города.
— Как знать… — усомнился я. — Этим некуда бежать и не от кого ждать помощи, будут биться до последнего.
— Мы все равно захватим город, — тупо повторил дукс.
— Захватим, — согласился я, — но меньше потерям людей, если сделаем это не завтра днем, а сегодня ночью.
— Они ночью следят внимательно, — сообщил Евпатерий. — Внезапно напасть не получится.
Я не согласился с ним:
— Внимательно следят со стороны суши, но не со стороны моря. Они ведь сухопутный народ, даже плавать не умеют. Для них море — не то место, откуда можно нападать.
И я рассказал ему, что сообщили приплывшие на лодке греки. Примерно через час у нас был готов план ночной операции.
59
Ночью в торговую гавань вошли обе мои шхуны и несколько лодок с десантом. «Альбатрос-4» под моим управлением шел первым. На корме у нас горел фонарь, три стороны которого были закрыты, огонь видели только те, кто плыл позади нас. На палубе лежали три лестницы длинной метров по десять каждая. Ошвартовались тихо, насколько это было возможно. Первыми сошли три десятка старых опытных солдат и один из ночных перебежчиков. Они взяли все три лестницы и бесшумно растворились в темноте.
— Можно мне с ними? — попросился Сафрак.
— Со мной пойдешь, — ответил я.
Если там засада, то чем меньше людей попадет в нее, тем лучше.
Где-то через полчаса вернулся один и солдат и доложил шепотом, что все в порядке, первый отряд уже на стенах. Им помогли родственники беглеца, которые ждали его.
— Теперь и мы пойдем, — сказал я Сафраку.
На мне был «гуннский» доспех и щит, закинутый на спину. Из оружия — арбалет с шестьюдесятью болтами, палаш и кинжал. Рядом шел Сафрак, тоже одетый в чешуйчатую броню, но вместо арбалета нес копье. За нами тихо шагали командир первой, самой лучшей, херсонской нумерии и его солдаты.
Лестницы стояли прислоненными к стене на расстоянии метра три друг от друга. Я полез первым по ближней. Ступеньки из недавно срубленного дерева еще не успели высохнуть, немного липли к рукам. Чем выше поднимался, тем сильнее покачивалась лестница, хотя внизу ее придерживали двое солдат. Следом за мной поднимался Сафрак, а за ним, наверное, еще кто-то. Когда до верхушки стены оставалось пролезть треть, лестница начала сильно прогибаться. Если грохнуться с такой высоты — метров семь — в полном доспехе, то костей не соберешь. Хотя было темно и не видно, сколько придется лететь, но мне стало страшно. Поэтому рванул вверх по лестнице на предельно возможной скорости. Когда рука ухватилась за шершавый камень зубца, обрадовался так, будто спасся от страшной беды. Два солдата помогли мне спуститься бесшумно с парапета на проход на стене.
— Тюркская стража где? — шепотом спросил я.
— Уже убрали, — ответил мне солдат и вернулся к парапету.
Вскоре возле меня стоял Сафрак. Солдат становилось все больше, и мы с гепидом отошли вправо к башне, которую должны защищать согласно плану. Еще одна группа займет башню, которая слева от ворот, ведущих в гавань. Остальные спустятся вниз, к воротам, откроют их и будут защищать, пока не подойдет помощь. А она уже идет. В гавани разожгли небольшой костер, видимый только со стороны моря. Сейчас в нее зайдут дромоны и высалят еще две нумерии.
Наша башня была квадратная, возвышалась над стеной метра на два и выступала из нее к морю метра на четыре. Я с десятком лучников расположился на площадке на верху ее, а Сафрак с двумя десятками солдат перекрывал проход по стене через башню и лестницу, ведущую на ее нижние этажи. Там кто-то громко храпел. Сафрак один спустился вниз — и храп прекратился. Поднявшись ко мне, гепид доложил:
