Я решил рискнуть. Даже если заподозрят меня, уплыву искать счастье во Францию. Говорят, Шампань — большой торговый город с крепкими стенами. Будут деньги — и там не пропаду.
— Семь фунтов мне — и вы больше никогда не увидите рыцаря Джошуа, — предложил я.
— Договорились, — сказал кузнец Йоро.
22
Отряд рыцаря Джошуа состоял из двух рыцарей и тридцати пехотинцев. Последние шли или ехали на семи телегах, в каждую из которых запряжены по две лошади. До хомута они еще не доросли. Рыцари скачут впереди обоза. Оба на каурых — рыжеватых с более темными гривой и хвостом и красно-рыжим «ремнем» — жеребцах. На Джошуа высокий шлем, похожий на заостренную половинку яйца, кольчуга и алый плащ. Ему немного за тридцать. Темно-русые борода и усы, которые на концах закручены, что вижу здесь впервые. Копье положил на спину лошади перед собой, направив вперед и влево. Большой миндалевидный щит висит с левой стороны на шейном ремне. Второй рыцарь — ровесник Джошуа — едет слева от него, отставая на полкорпуса. Шлем обычный, плащ коричневый, щит такой же, как у сеньора. Рыцарь тоже правой рукой придерживает копье, которое лежит перед ним на спине лошади. Большая часть пехоты одета в кожаные доспехи, но у некоторых нет даже таких. Вооружены копьями, короткими луками, мечами и топорами, большими, датскими. Несут топоры на плече. Все передвигается неторопливо и расслабленно, потому что по обеим сторонам дороги болото, открытое пространство, и потому что три года без проблем ходили сюда за оброком, знают, что в деревнях некому оказать достойное сопротивление.
Когда до леса остается метров двадцать, рыцарь Джошуа оглядывается, чтобы убедиться, что никто не отстал. Второй рыцарь тоже. В этом момент я и стреляю. Как только мой болт прошивает Джошуа, стреляют и мои лучники. С этой стороны болота их двадцать человек. Еще десять ждут на противоположной. Рыцарь Джошуа поворачивается ко мне, причем сразу находит мои глаза. Ему уже больно, но еще не понимает, что скоро умрет. Или не хочет в это поверить. Рука его медленно — или мне так кажется? — тянется к мечу. В этот момент ему в лицо, под глаз, попадает стрела и влезает наполовину. Джошуа откидывается назад, а потом начинает заливаться набок. Его конь испуганно шарахается. Рыцарь падает на землю, а левая нога остается торчать в стремени. Какое-то время каурый жеребец волочет мертвого хозяина по земле в нашу строну, затем останавливается и испуганно всхрапывает, кося глаз на труп. Я успеваю перезарядить арбалет и убить пехотинца, спрятавшегося за телегу так, что вижу его только я. Несколько человек убегают по дороге. Одного догоняет стрела, и он, уронив топор, падает ниц. Остальных встречает дружное приветствие десяти лучников, спрятавшихся в лесу на той стороне болота. Вот и всё. Пять минут боя после пяти дней тренировки. Зато без потерь. Пока без потерь.
Я с щитом и копьем в руках выхожу на дорогу. За мной идет только Умфра, вооруженный также. С той стороны шагает с щитом и копьем Джон. Я пропускаю труп Джошуа, потому что не сомневаюсь в его смерти. Зато тыкаю копьем в затылок второго рыцаря. Тоже мертв. Иду слева от обоза и проверяю остальных. По правой орудует Умфра. Нахожу двух раненых. Один совсем молодой, лет шестнадцать. Рыжеватые волосы и конопатое лицо. В него попали две стрелы, причем одна в грудь, а вторая в спину. Он с закрытыми глазами лежит на боку и дышит с тихим сипением. Из уголка рта стекает кровь. Кто он — наемник или слуга Джошуа? Теперь уже неважно. Он шел грабить, и всё, что получил, теперь его. Я избавил юношу от мук. В конце обоза встречаемся с Джоном, и я машу рукой, чтобы остальные приступали к работе.
С двух сторон выходят из леса на дорогу мои ученики. Сегодня в деле были все, даже Джек. Это и боевое крещение отряда, и круговая порука. Они знают, что делать дальше. Оружие и доспехи складывают в одну телегу, трупы, не снимая одежды, в остальные шесть. Я приказал, чтобы не брали ни одной грязной тряпки, только ценные вещи, которые можно увезти и продать. Затем проезжаем по дороге метров пятьсот и сворачиваем в лес. Там, метрах в трехстах от дороги, вырыта глубокая и широкая яма. В нее сбрасывают тридцать два трупа и засыпают землей. Сверху могильный холм обкладывают дерном, чтобы скорее зарос травой.
Я не спеша скачу впереди на Буцефале. За мной следуют мои оруженосцы Умфра и Джон на моих жеребцах и ведут на поводу коней рыцарей. Следом на телегах едут остальные ребята. Им весело. То и дело слышу сзади громкий хохот. Это выплескиваются былой страх и напряжение.
В деревне мы грузим на шлюп трофейное оружие, доспехи, конскую упряжь и колеса от телег. Кузова сегодня будут порублены и в ближайшие дни сожжены. Часть оружия, малоценные топоры, я отдаю кузнецу, чтобы перековал в куски железа, из которого потом сделает что-нибудь нужное мне.
На следующее утро грузим на шлюп пять коней. Им и людям было тесно, но терпеть не долго. По совету Йоро пошли в порт Бангор, который расположен на берегу пролива, отделяющего Уэльс от острова Англси. Переход занял световой день. Городок маленький, чуть больше Беркенхеда. Овальной формы, с традиционными рвом, только сухим, валом и частоколом, но башни из дикого камня. В Бангоре был собственный собор, очень древний, один из первых в Британии. По утверждению моих односельчан, собор помогает валлийцам бороться за независимость. Если с собором что-нибудь случится, Уэльс покорят. Я здесь не был в двадцать первом веке, поэтому не знаю судьбу собора. Если правда то, что говорят валлийцы, скоро с ним что-нибудь случится. А пока это было средних размеров, немного больше церкви в Честере, деревянное здание на фундаменте из дикого камня. Внутрь не заглядывал, некогда было, но мои ребята по очереди посетили собор и помолились в нем. Впервые увидел их такими набожными. В церковь Честера или Беркенхеда их палкой не загонишь.
Рынок здесь маленький. Шлемы, щиты и копья рыцарей, мечи, топоры, копья и кожаные доспехи простолюдинов разобрали быстро, потому что война на востоке Уэльса с норманнскими баронами еще продолжается. Да и цену я установил низкую. Допустим, средняя цена на кожаный доспех — три шиллинга, а я отдавал за два, поскольку они были дырявые. Так же быстро ушли колеса. Малые луки вообще никого не заинтересовали. Мечи, кольчуги рыцарей и кони, боевые и рабочие, интересовали многих, но никто не покупал. Пока не прискакал на белом коне колоритный местный вождь. Он был коренастый, завернутый в алый плед, без головного убора и с обнаженными мускулистыми волосатыми ногами, обутыми в ботинки наподобие тех, которые мне дала Фион. Его длинные густые каштановые волосы торчали во все стороны, отчего голова казалась раза в два больше. Борода не очень длинная и тоже растрепанная. На шее висит ожерелье из маленьких золотых бляшек. На боку — меч в ножнах с бронзовой вставкой, надраенной до золотого блеска. Вождя сопровождали десяток пеших в таких же алых пледах, только босые и вооружены, кроме коротких мечей, длинными луками.
— Откуда у тебя всё это? — спросил он на плохой латыни, оглядев коней и рыцарские кольчуги и мечи.
— Подарили норманнские рыцари, — улыбнувшись, ответил я на валлийском.
Вождь удивленно воскликнул. Наверное, я не похож на человека, который должен знать валлийский. Затем ухмыльнулся, понимающе, и спросил:
