— Когда узнаете, сколько это все стоит, сразу перестанете полюбите эти ароматы, — сказал им.
Они и сами догадывались, что не зря пришли штурмовать Уарем.
Войдя в дом, мы попали в тамбур, откуда еще одна дверь вела в лавку, а лестница — на второй этаж. В лавке лежало тоже, что и на складе, только в меньшем количестве, и еще свечи в деревянных ящиках шириной в длину свечи и длиной в двадцать свечей, а высотой в пять диаметров свечи — то есть, рассчитанные на сотню. Одиннадцать ящиков были полные, а в двенадцатом не хватало примерно половины. На втором этаже сперва шла кухня с камином и полками, заставленными посудой из олова, меди, бронзы. Дальше, за тонкой деревянной перегородкой, находилась конура для слуг с одной кроватью, которая была шириной от стены до стены. Затем был холл с камином, в котором горела целая поленница дров. На приделанных к стене у камина полках стояла стеклянная посуда, причем самая нижняя полка была пуста. Традиционный набор мебели — стол, лавки и один стул. Обитатели дома стояли перед камином. Купцу и его жене было под сорок. Одеты в шелка и дорогую шерсть, причем ярких цветов. Сказывалось общение с южанами. Возле них стояли четверо помоложе, трое мужчин и одна женщина, которых я сперва принял за детей, а затем по одежде из грубой ткани догадался, что это слуги. Все шестеро были бледны от испуга. Ни намека на сопротивление. Дальше была спальня хозяев с широкой кроватью без балдахина. В комнате стояли два большущих сундука, наполненные одеждой, дорогими и не очень тканями, обувью, мехами. На стене висел ковер с изображением людей. Наверное, какой-нибудь сюжет из Библии, я в сказках не силен. Только вот металл, из-за которого гибнут люди, нигде не наблюдался.
— Где серебро и золото? — спросил я купца.
— Вот все, — отдал он мне трясущейся рукой мешочек с серебряными пенсами, который тянул от силы на полфунта.
— Мы сейчас сами поищем, а если не найдем, начнем спрашивать у тебя, твоей жены, слуг, — сказал я. — А пока снимайте драгоценности.
Купец отдал золотой перстень-печатку, а его жена — золотые сережки с изумрудами. Видимо, в суматохе забыла их снять и спрятать.
Я выставил Умфру у входа во двор, а Джона у двери в лавку. Еще одному оруженосцу приказал зарезать свинью, а последний вместо со слугами принялся перетаскивать добычу из склада и лавки в холл, чтобы пересчитать и поделить. Рыцари занялись благородным делом — простукиванием стен и пола в поисках тайников. Сам я сел на стул у дальней стены холла. Якобы отдыхал, но незаметно наблюдал за хозяевами. Купец равнодушно смотрел, как заносят в холл специи, благовония, свечи, бочки с вином и элем, как простукивают стены. То ли смирился с потерей всего, что имел, то ли эта потеря была не критичной. Я был уверен, что здесь второй случай. В чем меня убедило и то, что купец не сильно расстроился, когда опытный Тибо нашел в стене тайник, в котором лежали три перстня — два к рубинами и один с изумрудами — и золотая цепочка с кулоном из большой жемчужины. Заплакала его жена, для которой эта потеря была велика. Муж что-то сказал ей, успокаивая, наверное, пообещал купить другие, и подкинул в камин еще пару поленьев. Наверное, чтобы нервы успокоить. А может, и по другой причине.
В доме, где я вырос, этажом ниже жил Толик Деликатный. Фамилия у него была такая. Впрочем, и человеком он был очень деликатным, что не мешало ему заниматься радиохулиганством. С помощью одной радиолампы и нескольких деталей он склепал передатчик, называемый в народе «шарманкой». Присоединил этот нехитрый прибор к обычному в то время ламповому приемнику, Толик передавал в эфир на средних волнах музыку и песни записанные на бобины катушечного магнитофона. Поскольку легальные радиостанции все были государственными и передавали только то, что было полезно слушать строителям коммунизма, а не то, что хотели слушать шабашники, Толина радиостанция пользовалась популярностью в радиусе устойчивого приема — километров десять. Поскольку его действия подрывали идеологические устои режима, к Деликатному в один прекрасный день постучала милиция. Толя открыл им через несколько минут. Милиция деликатничать не стала, сразу приступила к обыску. Они перерыли всю его однокомнатную квартиру, нашли бутылку самогона, которую прятала от Толика его мать, по несколько раз каждый дотронулся до теплого радиоприемника (он сильно нагревался во время работы), но орудие преступления — передатчик — так и не нашли. Это при том, что под балконом и окнами его квартиры стоял милиционер, который заверил, что ничего из нее не выбрасывали. Милиционеры убрались ни с чем, а Толя деликатно вынул «шарманку» из кастрюли с борщом, который доходил на медленном огне на печке, и возобновил противоправные действия, пожелав мусорам счастливого пути..
— Отойдите от камина, — попросил я купеческую чету, а их слуге приказал: — Принеси воды и залей огонь.
Вот теперь купец занервничал. Местные жители в каминных трубах коптят мясо, рыбу. Для этого там иногда вбивают крюки. Был крюк и в этой трубе. А рядом с ним, прикрытая железным листом, находилась ниша, в которой стоял котел, наполненный серебром: тарелками, ранее, наверное, стоявшими на нижней полке у камина, стаканами, ложками, слитками серебра и монетами. Серебро зачем-то было залито водой. Наверное, чтобы не подгорело. Вот теперь муж и жена заплакали вместе.
Казавшийся мне до сих пор невозмутимым Тибо Кривой завопил от радости так громко, что сбежались все, решив, что идет бой, а затем произнес торжественно:
— Не зря я взял Библию! Бог услышал мои молитвы!
Серебро взвесили на безмене. Было его двадцать два фунта с небольшим, то есть по три и еще чуть на каждый из семи паев. Уверен, что за специи и благовония мы получим больше, но это было серебро, которое примут в любом месте и в любом количестве. Самым спорным имуществом опять оказались лошади. Мне они были не нужны. Томас получил в предыдущий раз, поэтому Тибо, Гилберт и еще один рыцарь кинули жребий. Жеребец достался Гилберту, а кобыла — Тибо. Поскольку жеребец стоил, как две кобылы, Гилберт получил из оставшегося имущества только немного лаврового листа. Тибо достался не только лавровый лист, но и немного перца. Остальное всё было поделено между мной, Томасом, еще одним рыцарем и четырьмя оруженосцами. Они хотели получить серебро или одежду, обувь. Меня же больше интересовали золото, ковер, один ящик свечей и особенно специи и благовония, поскольку их оценили в половину стоимости. Они были легкими, места много не занимали, кроме лаврового листа, которого я взял только свою и валлийские доли. Остальной лавровый лист и свечи оптом продали маркитанту, а деньги поделили. Томас вернул мне пять шиллингов за кольчугу, о которых я уже забыл. Парень еще не расстался с рыцарскими идеалами.
После сытного обеда с хорошим вином, я поехал с валлийцами навестить лорда Болингброка. Он расположился в самом большом, но не самом богатом доме на центральной площади… Вильгельм де Румар тоже недавно пообедал. Теперь решал, чем бы дальше заняться. Увидев меня, обрадовался:
— Ты — единственный человек, которого я хочу сейчас видеть! — Он обнял меня и похлопал по плечу так же, как граф Глостерский после захвата Вустера. — Ты, смотрю, специалист по штурму городов!
