— Благородному рыцарю отдам за полцены, — ответил я.
— Тогда я завтра утром куплю, — пообещал рыцарь и сразу уехал вместе со слугой в ту сторону, откуда прибыл.
Я резко снизил цену и к вечеру распродал почти весь свой товар. Большую часть отдал оптом двумя местным лавочникам.
Ночью в последний раз накормил псов. На мне была бригантина поверх кольчуги, наручи и поножи. Остальную броню не брал с собой. Все-таки придется биться пешим. Зато взял арбалет. Собаки проводили меня и моих людей до ворот двора, даже не подумав загавкать. Шел дождь из тех, которые кажутся бесконечными. Улицы были пусты. В такую погоду даже воры предпочитают спать в теплой и сухой постели. Мы подошли к куртине между воротами и башней справа от них. Двери, ведущие в башни, закрыты, а на стену можно подняться только через башню. Или с помощью «кошки». Она, тихо звякнув, зацепилась за выступ наверху. Десять челочек быстро поднялись по веревкам с мусингами на стену. Я не полез. В молодости любил лазать по канатам, мог на одних руках подняться. Но теперь вешу почти девяносто килограмм, плюс броня и оружие еще на двадцать пять потянут. Подтянуться пару раз смогу, а вот взобраться на пятиметровую стену — слабо. Поэтому пошел с оставшимися десятью человеками к надворотной башне.
Остановился от нее метрах в пяти, ожидая, когда изнутри откроется дверь. В башне послышался шум, кто-то негромко вскрикнул. Затем наступила тишина. Через несколько минут тяжелая толстая дубовая дверь, тихо скрипнув, открылась. Она была на уровне второго яруса, к ней вела каменная лестница. Деревянная рукоятка двери была мокрой и холодной. Внутри башни горел масляный светильник. Судя по запаху, использовали буковое масло. Его давят из буковых «орешков». Здесь было караульное помещение. На двух широких кроватях и на полу рядом с ними лежали четыре трупа. Еще шесть — на верхней площадке и стене рядом с ней. Я оставил наверху двух караульных, остальным разрешил погреться внизу. Умфра зажег принесенный нами факел и стал водить им из стороны в сторону перед бойницей. Видеть огонь в ней могли только с дороги, ведущей на юг. Огонь этот то появлялся, то пропадал. Караульное помещение наполнилось запахом горящей смолы. По его стенам перемещались из стороны в сторону тени. Мои ребята стянули трупы с кроватей, раздели их и сложили штабелем у стены рядом с дверью. Они разделили на всех найденные хлеб и сыр и быстро съели. Еще растут, им надо много пищи. Мне есть не хотелось. Не скажу, чтобы волновался, просто стараюсь не есть по ночам, а то кошмары снятся. Впрочем, они снятся и на голодный желудок.
Догорел факел, зажгли новый и поменяли караульных. Где-то через полчаса снизу тихо свистнули, подражая какой-то птице, но не соловью. Джон, сменивший у амбразуры Умфру, свистнул в ответ. Мои люди спустили со стены веревки. Вскоре в караульное помещение начали заходить по одному валлийцы. Когда их набиралось десять, они уходили по стене: один десяток налево, второй — направо.
Небо начало сереть. Дождь все еще лил. Сквозь струи дождя можно было видеть метров на триста, не больше. На дороге появились всадники. Укутавшись в красные пледы, они молча сидели на мокрых лошадях, которые так устали, что еле переставляли ноги. У рва валлийцы остановились, ожидая, когда опустят подъемный мост и откроют ворота. Мост опускался с помощью большого ворота с деревянными рукоятками. Крутили его четыре человека. Он скрипел так громко, что мне казалось, проснется весь город. Еще шесть человек открывали внутренние ворота. Они были закрыты на два длинных и толстых дубовых запора, которые продевались в металлические скобы и с одной стороны входили в выемку в каменной стене. Оставшиеся десять человек стояли наверху с луками наготове. В дождь тетива слабеет, но на ближней дистанции хватит и такой. На улицах все еще было пусто и тихо. Только когда начали поднимать металлическую решетку, которая защищала внешние ворота, я увидел пятерых стражников, которые спешили к нам. Я стоял у ворот, держа за спиной правую руку, в которой был палаш.
— Кто разрешил открывать ворота?! — крикнул, приближаясь ко мне, старший караула, одетый в железный шлем и кольчугу с короткими рукавами. В руке он держал короткое копье, но не решался напасть на рыцаря.
— Я разрешил, — ответил ему и поднял левую руку.
По две стрелы пронзили каждого стражника. Не разучились считать мои ребята!
— Ты… кто?! — успел прохрипеть удивленный старший стражник, из груди которого торчали два хвостовика стрел, и, будто только сейчас почувствовав боль, застонал и упал ниц, выронив копье.
Громко звякая, защитная решетка продолжила поползти вверх. Мои ребята распахнули наружу внешние ворота. Стуча неподкованными копытами по деревянному подъемному мосту, в город начали въезжать конные валлийцы. Они группами по десять человек разъезжались по улицам, которые начали просыпаться. Следом за ними вошли пешие воины. Где-то заколотили в било, но звук вскоре смолк. Стало так тихо, что я услышал, как капли дождя стучат по моему шлему. Или это я стал лучше слышать. С моим слухом в боевой обстановке происходят странные вещи: то я ничего не слышу вообще, то слышу всё и необычно громко, то лишь отдельные звуки, причем не самые нужные.
Рыцари, их оруженосцы и обоз въехали в город последними. Ранульф де Жернон, граф Честерский, и его сводный брат Вильгельм де Румар, лорд Болингброк, остановились рядом со мной. На обоих были длинные плащи, подбитый горностаевым мехом у графа и беличьим — у лорда. Они смотрели на меня из-под низко опущенных, мокрых капюшонов так, словно я не должен был остаться в живых.
— Я не верил, что все получится, пока не увидел открытые ворота, — признался граф Честерский.
Мне показалось, что он хотел сказать: «Пока не увидел, что здесь нет засады».
— А я в нем не сомневался, — искренне произнес лорд Болингброк.
— Еще ничего не получилось, — сказал я.
— Это не важно, — молвил Ранульф де Жернон. — Теперь пути назад нет.
Думаю, он имел в виду, что кончился его нейтралитет, теперь принадлежит к лагерю императрицы Мод.
Сдав охрану ворот копейщикам графа, я пошел со своими людьми на постоялый двор, чтобы выспаться. Вечером будет основная работа.
Хозяин постоялого двора, увидев меня в доспехах, потерял дар речи. Он несколько раз открывал рот, намериваясь что-то сказать, но так и не решился. Всю его спесь как ветром сдуло.
— Не бойся, грабить не будем, — пообещал я. — Приготовь мясо на всех.
Обычно я ел один у себя в комнате, изображая богатого купца. Теперь сел за стол в холле вместе со своими солдатами. Они меня не подвели. Не зря учил. Правда, ел я из отдельной тарелки, но так и полагалось рыцарю, тем более, лорду. Хотя номинально я еще не ленд-лорд, поскольку держу землю от вассала короля. Хозяин и хозяйка обслуживали нас вдвоем.
— Рут сразу догадалась, что ты не купец, — сообщил хозяин.
Рут — это имя его жены. Она благоразумно не спешила хвастаться. На мужа глянула, сдержав вздох огорчения: ну, какой же ты дурак!
— Сказала, слишком ты благородный и не жадный, — продолжал хозяин. — Купцы — они такие жадины!
