В начале января нашу тихую, размеренную жизнь нарушил рыцарь Рауль, прискакавший под вечер в сопровождении двух оруженосцев. Поскольку я был последним пунктом назначения, рыцарь остался ночевать у меня. За ужином, накрытым на втором этаже, он рассказал мне и моим рыцарям, что страсти сильнее разума:
— Граф Ранульф начал наводить порядок в Линкольне. Горожане совсем распоясалась, решили, что они имеют не меньше власти, чем их сеньор.
Ведал бы Рауль, как знаю я, что города скоро не только графу, но и королям покажут, что имеют больше силы и власти!
— Им не понравились строгости графа, снюхались с королем Стефаном и в Рождественскую ночь открыли ему ворота. Поучилось почти, как у тебя! — с горькой улыбкой сообщил рыцарь. — Почти да не так! В замок они ворваться не смогли, стража была наша. Убили несколько человек и осадили замок. Граф оставил там семью и сильный отряд с Вильгельмом де Румаром, а сам со мной и еще пятью рыцарями прискакал в Честер. Послали гонцов в Бристоль к графу Глостерскому, и собираем наших рыцарей. Чем больше приведешь бойцов, тем лучше.
Интересно, какой доброжелатель надоумил короля Стефана сделать своим врагом самого сильного сеньора Англии?! Наверное, ему пообещали, что получится также гладко, как у нас. Наверное, были уверены, что попавший в ловушку Ранульф де Жернон, граф Честерский, отдаст все выбитое из короля в Линкольне и после этого останется его верным вассалом. Или собирались посадить его в темницу до окончания войны, как государственного преступника? Скорее, последнее. Только забыли, что в одну ловушку два раза попадают только те, кто из первого раза не сделал выводы. Граф Честерский не настолько глуп.
— Передаешь графу Ранульфу, что я прибуду с двумя рыцарями, — пообещал я и оговорил условие: — Поскольку рыцарей будет трое, прослужу двадцать дней вместо шестидесяти. Еще двадцать — его брату Вильгельму. Если потребуюсь больше, за отдельную плату.
— Само собой, — заверил меня рыцарь Рауль, которому показалось странным, что я могу по этому вопросу предполагать иные варианты.
Своих пехотинцев брать зимой в поход я не захотел. Наверняка всё опять ограничится грабежом деревень. Ради этого не стоит их морозить. Если же будет что-то серьезное, то их заберут у меня и поставят вместе с наемниками-пехотинцами в самое опасное место. Чего жалеть чужих солдат?! А мне они не чужие — они моя сила. Не собираюсь расходовать ее на графа. Отдам только то, что обязан.
Возле Честера собралось около тысячи воинов. Рыцарей было сотни три. Пехота в основном состояла из валлийцев, которых привел граф Глостерский и которых нанял граф Честерский. Среди них оказался и отряд мое старого знакомого Осуаллта. Видимо, в прошлый раз договорились за моей спиной, хотя валлиец утверждал, что будет воевать только под моим командованием. Кстати, обратно из Честера они добирались по суше и грабили попадавшихся по пути вассалов графа.
Со мной прибыли рыцари Гилберт и Томас, оруженосцы Жак, Умфра, Джон и Нудд и слуга Рис, пока молодой, чтобы участвовать в бою. Томасу и оруженосцам я выделил по жеребцу, а Рис управлял кибиткой, в которую были впряжены две кобылы. Кибитка везла наши копья, припасы, одеяла и прочие мелочи, а ночью служила ложем мне и Гилберту. Остальные спали под ней или рядом. За кибиткой на поводу шел Буцефал. Я ехал на иноходце, которому за покладистый характер дал кличку Инок. Остальным сменных коней не хватило. Нас сопровождали оба Гарика. Им понравилось путешествовать. По дороге в Честер они бежали впереди, так что я не боялся попасть в засаду. Все мои люди и я сам носили поверх доспехов синие сюрко с моим гербом — белой «розой ветров». На этот раз она была нарисована, каждый луч имел одну белую грань, а вторую синюю, что придавало рисунку рельефность.
— Теперь нас точно свои не перепутают в бою, — объяснил я отряду, зачем так нарядил их.
Сюрко с гербами пока не вошли в моду, видел только у некоторых богатых анжуйцев. Сейчас рыцарей с материка почти не было. Отряд Роберта Глостерского состоял из рыцарей, у которых король Стефан отнял лены за поддержку императрицы Мод. Этим ребятам было за что сражаться, поэтому я старался держаться поближе к ним, а не к вассалам Ранульфа Честерского, которые прибыли отбывать положенные шестьдесят дней в году.
Утром перед отправлением в путь все войско собралось у стен города. Какой-то священник, судя по головному убору, епископ, благословил нас. Вроде бы это был епископ Честерский, с которым мы все никак не познакомимся. Мне это знакомство ни к чему, епископу, видимо, тоже. Он что-то говорил про справедливую войну, которая карает за несправедливость, но я стоял в заднем ряду и не слишком прислушивался. Меня не надо агитировать. В Линкольнском замке сидит в осаде мой сеньор и приятель Вильгельм де Румар. С удовольствием помогу ему.
Вперед поскакал авангард, состоящий из валлийцев, за ним двинулись рыцари, следом — обоз и в арьергарде — пехотинцы. Я ехал позади рыцарей и впереди своей кибитки, которая возглавляла обоз. Она была меньше всех нагружена и тянули ее сытые, отдохнувшие кобылы, поэтому постоянно вырывалась вперед. Сзади кричали, чтобы мы сбавили ход. Рис придерживал кобыл. Ехавшие впереди рыцари — своих жеребцов. Хвост вилял собакой.
Переход был тяжелым. Днем шел снег, а по ночам подмораживало. Я ложился спать одетым, укрывался двумя одеялами и плащом, подбитым мехом, но все равно замерзал. Не знаю, как спали оруженосцы на ложах из еловых веток и попон, закутанные в пледы и укрытые одним одеялом. Они плотно прижимались друг к другу, а возле крайних ложились собаки. Как ни странно, никто не заболел. Даже у меня сопли текли не обильнее, чем дома перед походом.
К Линкольну подошли к вечеру, когда начинало темнеть. Я устал чертовски. Представляю, как себя чувствуют пехотинцы. Остановились примерно в полутора километрах от города на подмерзшей болотистой почве, ровной и открытой, где на нас не могли напасть внезапно. Ночью караулы были усилены, хотя люди от усталости и холода валились с ног. Зато войско короля Стефана, как доложила наша разведка, спало в теплых домах, защищенное городскими стенами.
44
Я — «сова», если встану рано, не высплюсь, потом хожу разбитый целый день. Во время перехода, несмотря на то, что мерз по ночам, а может, благодаря этому, спал мало, но высыпался хорошо. Я выбрался из кибитки, стараясь не разбудить Гилберта. Впрочем, рыцарь не спал, лежал с закрытыми глазами, не желая покидать относительно теплое ложа. День выдался не самый неприятный. Небо серое, но ветра нет. Снегопада, скорее всего, не будет. Он прекратился в начале ночи. Земля была припорошена тонким слоем, белым, чистым. Под утро ударил небольшой морозец, поэтому снег стал сухим и мягким. К полудню потеплеет, снег подтает и превратится в кашу. Клин клином надо вышибать, решил я и по русской привычке разделся по пояс, размялся, сделав комплекс упражнений минут на десять, а затем обтерся снегом. Остальные воины смотрели на меня и зябко ежились. Пальцем по виску никто не постучал, но яркие мысли по поводу такого развлечения со снегом были написаны огромными буквами на лицах. Они не понимают, что резкое охлаждение кожи — лучшее лекарство от простуды и других болезней. Мне сразу стало теплее.
