Шелковые рубаха и штаны, стеганка, кожаные штаны, кольчуга и подшлемная шапка были уже на мне. Рис помог надеть бригантину, нижние и верхние наручи, набедренники, наколенники, поножи и сабатоны. Он надел на меня сюрко и поверх него — пояс с палашом и кинжалом в ножнах. Рукоятку палаша соединяла с поясом длинная цепочка на тот случай, если выроню его. Я надел кольчужный подшлемник, повертел головой, чтобы убедиться, что нигде не трет. Рис подал шлем и расправил и застегнул бармицу. Джон подвел Буцефала. У коня на лбу был наголовник, грудь защищали пять пластин внахлест от середины к бокам, а шею закрывала кольчужная накидка поверх кожаного покрывала. Бока прикрывала длинная и широкая попона. Я с трудом, но без посторонней помощи, забрался в высокое и глубокое седло, к которому справа была прикреплена булава в петле. Рис подал мне щит, а затем принес копье. Оно было длиннее и толще тех, которыми обычно вооружались рыцари. Этим не потычешь во врага. Можешь только направить на врага. Поскольку держишь копье, прижимая согнутой в локте правой рукой к телу, которое, к сожалению или к счастью, не прямоугольное, острие оказывается направленным влево от головы лошади. Вот я и готов к бою. Осталось раздать ценные указания.
Гилберт и Томас пока не обзавелись такой хорошее броней, поэтому приготовились намного быстрее меня. Томас часто шмыгал носом и вытирал его рукой. Это его первое серьезное сражение. Гилберт выглядел спокойнее. Он уже побывал в нескольких стычках, правда, не такого масштаба. Оруженосцы тоже были в седлах и при оружии.
— Гилберт и Томас, встанете в середине строя, в первые ряды не лезьте, у вас броня слабовата. Не расставайтесь, помните, что в первую очередь надо помочь товарищу, — начал я. — Оруженосцы, следуйте за рыцарями на безопасном расстоянии, чтобы помочь в случае необходимости или забрать пленного рыцаря. Жак — старший, слушайте его. Рис, находишься на кибитке, готовый в любой момент начать движение. Если победим, едешь к оруженосцам и вместе с ними в город. Займите постоялый двор, где мы жили. Если он будет занят, тогда любой другой с большим двором, чтобы поместились лошади и кибитка. На воротах сразу повесьте сюрко. — Закончил я менее оптимистично: — Если нам не повезет, быстро скачите к моему манору. Тебя это касается в первую очередь, Рис. Ждите там до вечера. Если не дождетесь меня, окольными путями пробирайтесь в деревню.
Гилберт и Томас знают, что, если окажутся в плену, должны сказать, что служат мне за деньги, и передать мне через торговцев, где их держат. Попробую освободить рыцарей без выкупа, а не получится, заплачу.
Из города все еще выходили отряды короля Стефана. Когда войска идут, их кажется больше, чем когда построятся. Зато в строю выглядят более грозными. Наше войско тоже строилось. Пехота в центре и на правом фланге уже была на месте. Валлийские конники разминали своих лошадей позади строя. На левом фланге рыцари только начали съезжаться. Занимать места в первом ряду, никто не спешил. Я думал, уступают место графу Глостерскому и его свите. Вот граф подъехал и встал впереди. На нем был золоченый чешуйчатый доспех. Последний раз я видел такой в Византии. Кроме того, Роберт Глостерский имел наплечи, наручи, набедренники и поножи. Кольчуга двойного плетения и луженая. Шлем с султаном из черного страусиного пера, крестообразным наносником, какой был у моего шлема раньше, и низким назатыльником. Конь «горностаевой» — светло-серый с черными гривой и хвостом — масти. Справа заняли места сопровождавшие его рыцари. Сзади графа стал рыцарь с его хоругвью. Видимо, места слева предназначались для людей графа Честерского, по старшинству. Но в бой — не на пир, поэтому доказывать свое высокое положение никто не спешил.
Я остановился слева от графа Глостерского и шутливо и громко, потому что в шлеме слышишь хуже, на латыни приветствие гладиаторов:
— Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!
Роберт Глостерский в ответ улыбнулся и кивнул головой. Он внимательно осмотрел мои доспехи. Видимо, разглядел и выглядывающей из под сюрко кожаный верх бригантины и догадался, что это такое.
— Неплохо для рыцаря, имеющего всего два манора, — с усмешкой похвалил он. — Ах, да, еще и морской!
— Сегодня у меня будет возможность сгладить дисбаланс, — шутливо произнес я и добавил серьезно: — Будем надеяться, что в лучшую сторону.
Места рядом со мной заняли бывшие соседи по столу, пожилые рыцари. Видимо, решили, что выше их никого больше нет. Потом подъехали еще два немолодых рыцаря. После них попытались стать в первую шеренгу несколько молодых рыцарей, в том числе и Томас, но их шуганули более опытные. За построением следил мордастый рыцарь с седыми усами бородой, которого я видел в свите графа Глостерского. Он прикинул, сколько места занимает конница справа от графа, столько же отвел и для тех, кто стал слева. Остальные расположились во второй и последующих шеренгах. Мордастый рыцарь вернулся к графу Глостерскому, занял место справа от него.
Наш противник тоже выстраивался очень медленно. Такое впечатление, что обе стороны дают время другой передумать и покинуть поле боя. Одно дело мелкие стычки, которые ничего не решают и могут происходить практически бесконечно, а генеральное сражение — это пан или пропал, это конец всей компании или важной части ее. Тем более, что многим рыцарям война была нужнее, чем победа в ней. Правда, в наших рядах находилось много рыцарей, которых война оставила без ленов. Им и нужна была победа. Да еще королю Стефану и графам Глостерскому и Честерскому.
— Хоругвь короля в центре, среди пехоты, — сказал ни к кому не обращаясь граф Роберт. — Решил сражаться пешим.
В хоругвях я пока не разбирался, поэтому спросил:
— А на левом фланге кто?
Там была всего две хоругви, в отличие от правого, где я насчитал пять.
— Два Вильгельма, Ипрский и Омальский, — ответил граф.
Значит, наемникам-валлийцам придется поближе познакомиться с наемниками-фламандцами.
— А на правом фланге графы Ричмондский, Норфолкский, Вустерский, Нортгемптонский и Суррейский, — продолжил граф Роберт.
У них было больше пехоты, у нас — конницы, если считать и легкую валлийскую.
Я смотрел на белое поле, разделяющее две армии. Ровное, без ям. Будет обидно упасть на таком и оказаться растоптанным своими. А ведь с кем-нибудь это обязательно случится. Может быть, со мной. Мысли такие появились потому, что ожидание становилось томительным. Скорее бы началось и как-нибудь закончилось. У меня уже замерзли руки и ноги. Хотелось слезть, размяться и заодно отлить. Но кони стоят близко друг к другу, не протиснешься. Я ногами иногда касаюсь ног своих соседей. Становится неловко, будто сделал это специально. Я быстро отвожу ногу. Наверное, это и есть то самое «чувство локтя».
Буцефалу вставило вино, и он решил выяснить, уважают его жеребцы-соседи или нет. Особенно ему не понравился конь графа. Буцефал попытался укусить его, но я не позволил.
— Тихо, Буцефал, — ласково пошлепал я коня по шее.
— Ах, да, ты ведь тоже Александр! — услышав имя моего коня, произнес граф с наигранной веселостью.
