Ему, как и мне, страшно. Граф Роберт не замечает, что часто и быстро облизывает бледно-розовым кончиком языка пересохшие и побелевшие, тонкие губы. Противник уже построился, но обе стороны не решаются начать сражение. Мы пришли снимать осаду, значит, граф Глостерский сегодня играет красными, должен делать первый ход.
Этот ход сделали валлийские всадники. Вопреки приказу они выехали перед лучниками и начали кричать оскорбления солдатам противника. Среди всадников я заметил и Осуаллта, который не только кричал, но и вертел меч над головой. Поскольку противник не реагировал, валлийцы постепенно приближались к нему все ближе и ближе. Им и в голову не приходило, что мешают валлийским лучникам, на которых я возлагал большие надежды. И никто не мог остановить их. Обидно будет проиграть сражение из-за горстки хвастливых и недисциплинированных недоумков.
Случилось то, чего я опасался: Вильгельм Ипрский понял ошибку валлийцев и повел своих всадников в атаку. Рыцарей у него было мало, большую часть составляли сержанты, облаченные в железные шлемы и короткие кольчуги или кожаную броню. Они скакали кучно, не соблюдая строй. Валлийский всадников хватило на пару минут боя, и они дали драла, сперва поскакав к своим, потом поняли, что не прорвутся через строй, и ушли влево, открыв лучникам своих преследователей. Но было уже поздно. Лучники успели убить несколько передних лошадей и их наездников, когда остальные ворвались в их строй и начали рубить бездоспешных валлийцев налево и направо. Те пытались сопротивляться, но ясно было, что надолго их не хватит.
Пехота короля Стефана медленно пошла вперед.
— Пора, — сказал я графу, который тоже смотрел в ту сторону, — или проиграем.
Он повернул ко мне побледневшее лицо, словно не понял, что я сказал. Наверное, у меня лицо тоже не очень воинственное.
— Пора, — повторил я.
Пора, повторил в третий раз про себя. От страха у меня защемило в яйцах, по телу пошел расслабляющий жар, а к горлу подкатила тошнота. Я сжал ноги, чтобы избавиться от этих ощущений, и легонько ударил шпорами Буцефала. Ударил — и только потом понял, что сделал. Застоявшийся жеребец сделал шаг, второй, вырываясь из тесноты, которая напрягала его. И мне сразу стало легче. Я не видел, но чувствовал, что стоявшие справа и слева от меня кони тоже пошли вперед. Срабатывал стадный инстинкт: пусть впереди опасность, лишь бы не остаться одному. Я еще пришпорил коня, который пошел быстрым шагом. Справа и слева от меня появились лошадиные морды, которые поравнялись с головой Буцефала. Вперед никто не вырвался. Пройдя половину расстояния, отделяющего нас от противника, я сильнее пришпорил коня, переводя на рысь. Соседние кони сразу догнали его, а жеребец графа даже попытался обогнать. Этого Буцефал не мог допустить, перешел на галоп. Строй нарушился, но это уже было не важно. Чем быстрее мы скакали, тем безопаснее я себя чувствовал. Пока скачу, со мной ничего не случится. Гул сотен копыт наливал уверенностью, превращал в часть большого и грозного целого, которое сметет всё на своем пути.
Атака большого отряда тяжелой кавалерии — апофеоз средневекового сражения. Мне говорили, что такое бывает очень редко. Не всем рыцарям удавалось за всю их жизнь поучаствовать в такой атаке, и только единицам — два и более раз. Примерно сто пятьдесят тонн, закованные в броню, неслись на столкновение с другой такой же бронированной массой. Нам осталось только разбиться о нее, уничтожив, но и погибнув. Рыцари умирать не хотят, поэтому редко так атакуют.
Со стороны мы, уверен, смотрелись красиво. Настолько красиво, насколько это слово применимо к разрушению. Пехота короля Стефана замерла. Казалось, они залюбовались нами. И сам король Стефан тоже должен смотреть на нас с чувством сожаления, что не один из нас. Он — рыцарь и, говорят, не трусливый, как и большинство не очень умных людей.
Я крепче прижал локтем копье к телу. Ни в кого определенно не целился, потому что не мог никого вычленить. Они стоят плотно, в кого-нибудь да попаду. На скорости километров двадцать в час полтонны веса — сколько там получится этих самых, единиц измерения силы, которые выскочили из моей головы?
Оставалось метров сто, когда я вдруг заметил, что стена впереди заколыхалась, начала растекаться в стороны. Остановить нас можно было только ценой собственной жизни. Рыцари короля Стефана решили, что лучше быть живыми шакалами, чем мертвыми львами. Их кони тоже спешили убраться с пути скачущего табуна. Лошади — не бараны, лбами не сталкиваются. Они существа пугливые, дерутся только, когда не могут убежать. А если начали убегать от опасности, их уже не остановишь. Как и людей. Судьбу большей части сражений решают первые несколько минут. Одна сторона не выдерживает натиска, оказывается слабее морально. А стоит побежать нескольким человекам — и всё, остальные ломанутся следом.
Впереди меня рыцарь на вороном коне пытался развернуться, но мешали соседи. У него был большой щит, которым рыцарь попытался закрыться от моего копья. Острие попало выше умбона и легко пробило щит и самого рыцаря, одетого в кольчугу. Древко сильно надавило на мой бок и руку, выворачиваясь влево, пока не сломалось, громко хрустнув. Вместе с этим звуком я услышал и другие: лошадиной ржание, истошные вопли людей, звон железа о железо. Буцефал, подталкиваемый сзади, втиснулся между двумя лошадьми, которые пытались увезти своих рыцарей. Я сгоряча ударил правого рыцаря обломком копья раз, другой. Он даже не оглянулся. Тогда до меня дошло, что бью не тем, чем надо, отбросил обломок и достал булаву, потому что она была ближе. Мой удар пришелся по нижнему краю задней части шлема с черным страусиным пером и низким назатыльником. Я еще подумал, не граф ли это Глостерский? Нет, лошадь была тоже серая, но в яблоках — одна из любимых мастей у английских рыцарей. Рыцарь сразу наклонился вперед, к шее лошади, и больше не выпрямлялся, но и не падал, глубокое седло не давало. Его жеребец продолжал двигаться вперед, на свободное пространство. Я поскакал следом, догнал еще одного рыцаря, тоже не бедного, и дал и ему по затылку. Это сразу завалился на бок, а потом упал с лошади. Правая нога осталась в стремени. Конь немного проволок своего хозяина по снегу, потом остановился.
Впереди меня теперь были только сматывающиеся рыцари, а сзади наш отряд развернулся вправо и врезался в пехоту. Рыцари кололи ее копьями, рубили мечами. Пехотинцы начинали разбегаться. Причем левый фланг пехоты тоже драпанул вслед за рыцарями, не дожидаясь, когда до него доберутся. Только центр, где была хоругвь короля Стефана, еще держался. Валлийская пехота под командованием графа Честерского бежала на них, сейчас навалятся. Только на нашем правом фланге отступали валлийцы-лучники, которых гнали солдаты Вильгельма Ипрского. К нам скакали наши оруженосцы. Я поднял руку с булавой, подзывая своих. Первым подскакал Умфра.
— Вяжите этих двоих, везите к кибитке, — приказал я ему и поспешил к вражеским рыцарям, которые отступили в тыл королевского отряда.
Их было десятка два. Они пытались остановить разбегающуюся пехоту. К ним уже скакали рыцари нашего отряда. Поняв, что сражение проиграно, они оставили свою пехоту в покое и дали деру. Я погнался за ними. Рубить пехотинцев и без меня найдется кому, а за пленного рыцаря полагается выкуп. Гнался долго. Рыцари сперва скакали к городу, потом увидели выходивший оттуда отряд графа Линкольнского и повернули на юг. Я раньше понял, что им в город дороги нет, и срезал угол, благодаря чему и догнал. Убегающие не обратили на меня внимания, видимо, приняли за своего. Я заехал справа, поравнялся с задним и двинул его булавой. Этот тоже наклонился к шее лошади и падать не стал. Тут только скакавший впереди него рыцарь что-то крикнул остальным. Вместо того, чтобы напасть на меня скопом, рыцари пришпорили коней. Я не стал гнаться за ними. И так слишком далеко оторвался от своих. Как бы рыцари не передумали, и не напали на меня. Я повесил булаву в петлю, остановил коня вырубленного рыцаря, схватив за повод. Сперва подумал, что жеребец вороной, но потом заметил, что у шерсти каштановый отлив. Таких называют пепельно-вороными. Я снял с головы рыцаря шлем и стянул кольчужный капюшон. Под ним были рыжеватые кучерявые волосы. Крови на затылке не было. Лицо молодое и симпатичное.
