Я забрал у рыцаря ремень с мечом. Глубокое седло не давало вырубленному наезднику упасть, но я на всякий случай прихватил его руки ремнем к луке седла. Коня повел рядом со своим, чтобы подхватить рыцаря, если вздумает упасть. Поехал сразу к городу, куда входили войска победивших графов Глостерского и Честерского. Мимо меня, держась подальше, пробегали поодиночке или маленькими группами пехотинцы короля Стефана. Нападать они не собирались, поэтому и я их не трогал.
Вскоре мне попался большой отряд, который скакал от поля боя к дороге на юг, по которой ехал я. Между нами было метров двести. Они пересекут мой курс у меня по корме примерно на такой же дистанции, если мы не изменим курсы и скорости. Впереди, судя по хоругви, которую везли следом, скакал Вильгельм Ипрский. Лицо жесткое, костистое, но не лишенное интеллекта. Оно выражало склонность к холодному анализу. Он заметил меня, оценил ситуацию. Меня они вряд ли захватят, ускачу. Но добычу брошу. Задерживаться, рисковать ради освобождения из плена незнакомого рыцаря Вильгельм Ипрский не счел нужным, поскакал прежним курсом.
Проехав еще метров сто, я почувствовал его взгляд и обернулся. Вильгельм Ипрский, остановившись и повернув коня в мою сторону, смотрел на меня. Его отряд продолжал следовать прежним курсом. Я тоже остановился и повернул коня боком к нему. Теперь они меня не догонят, даже добычу не надо будет бросать. Мы смотрели друг другу в глаза. Мне показалось, что он слышал обо мне что-то, что не сразу вспомнил, а теперь жалеет, что не напал раньше. И еще я понял, что мы встретимся на поле боя и, может, не один раз. Вильгельм Ипрский развернулся и поскакал догонять свой отряд.
Я повернул коня в сторону Линкольна и увидел, что ко мне скачет отряд всадников. Это был мой сеньор Вильгельм де Румар, граф Линкольнский. Его сопровождали два десятка рыцарей и столько же сержантов. Он мне обрадовался:
— Ты живой! А мне сказали, погиб. Значит, долго будешь жить. — Графа прямо распирало от радости. — Как мы их, а?! Самого короля Стефана взяли в плен!
— Жаль! Теперь воевать будет не с кем, — шутливо сказал я.
— Не бойся, воевать всегда найдется с кем! — заверил меня Вильгельм де Румар, а потом вспомнил, зачем он скакал в эту сторону: — Что это за отряд, с которым ты разминулся?
— Вильгельм Ипрский. У него сотни две бойцов, не меньше, — предупредил я.
— Опять ускользнул, сукин сын! — ругнулся граф Линкольнский и утешился: — Без короля он все равно ничто, уберется со своими наемниками к себе во Фландрию. — Тут только он заметил моего пленника: — Кто такой?
— Еще не знаю, — ответил я. — Он все никак не очухается после моего удара.
— Это Генри из Стикнея, — подсказал рыцарь из свиты графа.
— Сын того старого дурака, который получил стрелу в глаз? — спросил Вильгельм де Румар.
— Он самый, — подтвердил рыцарь и сообщил мне: — Так что парень теперь владелец двух маноров, Стикнея и Сибсея, сможешь получить за него хороший выкуп.
— Не откажусь! — заверил я.
Рыцари засмеялись, и мы вместе поехали в город Линкольн.
45
Мои вассалы ждали меня на постоялом дворе, посреди которого валялись два собачьих трупа и один человеческий — иудея в черном блио поверх красной рубахи. Ему разрубили желтую шапку вместе с головой. Все знали, что на три дня город наш. Каждый старался в меру сил. Рядом с человеческим трупом Джон и Нудд разделывали хозяйскую свинью, бело-черную и длиннотелую. Уши ее, действительно, были похожи на уши некоторых, не буду показывать пальцем на труп.
— Зачем собак убили? — поинтересовался я.
— Это не мы, — ответил Джон. — Сюда первыми пехотинцы пришли, рыцарь Гилберт прогнал их.
— Как закончите со свиньей, вывезите трупы за город, — приказал я.
Мой пленник очнулся, когда до города оставалось метров сто. Генри не сразу понял, что с ним произошло. Ему даже показалось, что король Стефан выиграл сражение, что вызвало задорный смех сопровождавших нас рыцарей. Сейчас Генри без посторонней помощи слез с коня, которого вместе с моим расседлали и отвели в конюшню Джон и Нудд. Седла и упряжь положили в кибитку, которая стояла у стены, закрывая проход к дверям в складские помещения.
Сверху спустились Гилберт, Жак, и Рис. У оруженосца лицо было печальное.
— Что случилось? — спросил я.
— Томас погиб, — ответил упавшим голосом Жак.
Теперь понятно, с кем меня спутали. Он ведь был в сюрко с моим гербом.
— Не углядел я за ним. Топором жеребцу голову снесли, а потом и Томаса… — Жак чуть не всхлипнул. — Там могилу роют, я его оставил рядом. Сейчас пойду, присмотрю.
— Возьми коня, — сказал я.
— Спасибо! — поблагодарил Жак. — Я упряжь и седло с его жеребца снял, в кибитке лежат, а взамен другого захватил, правда, похуже будет.
— Собирался женить его на Эйре, — сказал я.
— И он собирался после сражения попросить ее в жены, — рассказал Жак.
— Значит, не судьба, — вымолвил я. — А где Умфра?
— Наверху пленных сторожит, — ответил Гилберт. — Твоих, и я одного взял. Твои — знатные птицы: граф Ричмондский и его племянник.
Я даже присвистнул от радости: теперь деньги на замок будут!
— А тебе кто достался? — поинтересовался я.
— Вассал Галерана де Бомона, владелец манора, — ответил Гилберт и задал вопрос, который должен был прояснить наши с ним отношения: — Что будем с ним делать?
Поскольку Гилберт — мой рыцарь и живет у меня, его трофеи — мои трофеи. Но у меня своих хватает.
— Он твой. Делай, что хочешь, — и шутливо посоветовал: — Только большой выкуп не требуй, чтобы он долго не гостил у нас.
— Хорошо, — пообещал Гилберт и повел рыцаря Генри в комнату, где были остальные пленные.
— Что в складских помещениях? — спросил я Джона.
Не даром же они кибитку там поставили.
— Ткани шерстяные, — ответил оруженосец.
— Много? — спросил я.
— Много, — ответил он. — В нашу кибитку все не влезет.
Это ерунда для серьезного купца. Несерьезный не стал бы здесь поселяться на зиму.
— Купца обыскивали? — спросил я.
— Солдаты все забрали, когда мы во двор заходили, — ответил Джон. — Нашли у него перстень золотой и кошелек, в котором было с полфунта серебра.
Маловато для серьезного купца. Я поднялся на второй этаж, в холл, где Рут что-то варила в закопченном, медном котле, который висел над огнем в камине, а ее глупый муж прикладывал мокрую тряпку к подбитому левому глазу. Оба были сильно напуганы, но, увидев меня, расслабились.
— Я же тебе говорил, что это его люди! Споришь со мной! — бросил хозяин жене. — Господин рыцарь нас в обиду не даст! Мы ведь столько для него сделали!
