– Всех собак потравили, – доложили они. – Лондонцы идут за нами. Впереди скачет отряд человек из тридцати.
Этот отряд должен окружить деревню, чтобы крестьяне со скотом и скарбом не сбежали в лес. Крестьяне уже знают об этом отряде. В деревне остались одни старики. Приглядывают за домами. Вдруг пронесет? Лондонцы тоже не дураки. Заняв деревню, они отправляют небольшие отряды в лес и ловят тех, кто там прячется со скотом и ценными вещами.
Мы пропустили всадников. Пусть погарцуют еще немного. Большинство ехало на рабочих лошадях, часть – на кобылах. Впереди скакал на приличном жеребце мужчина лет сорока в металлическом овальном шлеме и кольчуге с рукавами до локтя. На левом плече у него висел круглый щит, а в правой руке держал короткое копье. Таким копьем обычно сражаются пехотинцы. Может быть, под влиянием слов разведчика, а может, я не хуже любого дурака, но сразу понял, что это не рыцарь. Наверное, по выражению лица. Это тип был горд собой так, как посвященный в рыцари оруженосец первые пару месяцев.
Основной отряд, разбившись на несколько групп, растянулся метров на триста. Это не считая небольшого стада, которое гнали в хвосте, отставая метров на сто. Я подождал, когда голова отряда поравняется с моей позицией, и свалил из арбалета ближнего солдата. Из-за деревьев по обе стороны вышли валлийцы с луками в руках и начали расстреливать лондонцев. С расстояния в двадцать-тридцать метров трудно промахнуться. Хорошо обученный, имеющий боевой опыт отряд сейчас бы разделился на две половины и напал на лучников. Спасение было там, в лесу, где между деревьями лучники сами превращались в легкую мишень. Лондонцы сперва ломанулись в ту сторону, откуда пришли, а затем, когда поняли, что стрела летит быстрее, попадали, прикрыв головы щитами. Удрать удалось только тем, кто гнал стадо. Животные прикрыли их от наших стрел.
– Прекратить обстрел! – приказал я. Подождав, когда перестанут стрелять по лежавшим на дороге врагам, дал команду последним: – Кто хочет жить, встать без оружия и с поднятыми руками!
Команду пришлось повторить еще раз. Вот встал один лондонец с поднятыми руками, второй, третий… В живых, считая легкораненых, осталось около сотни. Их, обыскав и забрав все ценное, построили на дороге в колонну по пять человек. Стоять им пришлось на коленях и с руками на затылке. Насмотрелся я киношек в свое время. Тяжелораненых добили, чтобы не мучились.
Пока мои солдаты собирали трофеи, я произнес перед поенными назидательную речь:
– Бог создал вас работающими. Вы не послушались его, пошли в воюющие. Решили, что грабить легче, чем трудиться в поте лица. Вы не учли, что солдатом надо родиться, и забыли, что на войне убивают и калечат. Бог наказал вас за это – прислал меня, Александра Византийца, вернуть заблудших овец на их пастбище. Работать вы уже разучились, так что станете молящимися. Вы достаточно нагрешили, есть, что замаливать, – и приказал десятерым валлийцам, стоявшим позади пленных: – Начинайте.
Валлийцы брали задний ряд, подводили пятерых лондонцев к поваленному дереву, где отрубывали им большие пальцы на обеих руках и отпускали на все четыре стороны. Наказанные отходили на несколько шагов, а потом останавливались, прижимая окровавленные руки к грязным рубахам. Поняв, что добивать их не будут, медленно уходили по дороге туда, откуда пришли. Без этих пальцев не повоюешь и не поработаешь. Останется только молиться. Если, конечно, какой-нибудь монастырь согласится их принять в монахи. Там ведь сачковать имеет право только руководители. Благодаря такому наказанию, мы не брали лишнего греха на душу, но сокращали армию противника. И еще я подумал, что если в Лондоне узнают о гибели отряда, то погорюют и забудут. А вот беспалые будут каждый день перед глазами. Они заставят многих хорошенько подумать, прежде чем вступить в такой вот отряд.
Всадники, которых мы пропустили, уже хозяйничали в деревне. Они настолько увлеклись грабежом, что слишком поздно заметили мой отряд. Несколько человек пытались прорваться, но были убиты стрелами. По предводителем убили лошадь. Я приказал взять его живым. Его привели в центр деревни вместе со сдавшимися в плен лондонцами. Подтянулись на площадь и несколько дедов, оставленных присматривать за домами. Они молча стояли в стороне, внимательно наблюдая за нами. Кто мы такие и чего от нас ждать – они не знали. Как бы, расправившись с грабителями, мы сами не начали грабить.
– Ты – рыцарь? – спросил я предводителя лондонцев, который, расставшись с кольчугой и конем, перестал гордиться собой, превратился в перепуганного горшечника.
– Нет, – ответил он тихо.
– Тогда почему надел кольчугу? – продолжил я допрос.
– Мне разрешили, – почти шепотом произнес лондонец.
– Кто? Неужели сам король Стефан?! – насмешливо поинтересовался я. – Тогда почему он не произвел тебя в рыцари?! Тебя – такого отважного грабителя крестьян!
Лондонец ничего не ответил.
– Повесить высоко и кротко, – приказал я своим сержантам.
Рыцарю, приговоренному к казни за преступление, отрубывают голову. Вешают простолюдинов. На краю площади рос толстый дуб. Под ним, видимо, проходили деревенские сходки, а на его толстой нижней ветке уже не раз приводили в исполнение приговоры. Предводителю связали руки, засунули в рот подол его же рубахи. Это чтобы не выкрикнул проклятие палачам. Люди этой эпохи верили в силу слова, сказанного перед смертью. На шею надели петлю, а другой конец веревки перекинули через ветку дуба и привязали к седлу лошади. Всадник подогнал ее шпорами. Лошадь проехала вперед, пока предводитель лондонцев не задергал ногами в воздухе. Мучился он не долго, вытянувшись во весь рост и обоссавшись и обосравшись. У висельников происходит самопроизвольное опорожнение всех внутренних емкостей, поэтому такая смерть считается позорной. Так и висел минут пятнадцать, пока мои сержанты отрубывали остальным пленным большие пальцы.
– Я – вассал графа Глостерского, – сказал деревенским старикам. – Не бойтесь, больше вас никто не тронет.
Они мне не поверили. Только когда мой отряд покинул деревню, двое стариков побрели в сторону леса, чтобы сообщить своим, что беда миновала.
34
На центральный отряд мы напали, когда они возвращались к Уоллингфорду, нагруженные добычей. Собак опять потравили. На ночлег отряд остановился на поле рядом с деревней, которую недавно ограбили и сожгли. Их не насторожила смерть собак. Богатая добыча притупила инстинкт самосохранения. В центре поля поставили небольшой шатер, в котором расположились рыцари. Было их четверо. Скорее всего, брабантцы. Вряд ли люди Ранульфа де Жернона пошли бы грабить его тестя. Впрочем, выгода – форс-мажорное обстоятельство и в отношениях между родственниками. Солдаты расположились под возками или просто на земле.
Ночь была светлая. Полнолуние совпало с приближением спутника Земли к ней на кратчайшее расстояние. Луна казалось большой, как Солнце. Мои люди работали привычно, без шума и суеты. Сказывался опыт. Легко сняли прикорнувших часовых, а затем принялись за остальных солдат. Я наблюдал издалека, сидя на лошади. Подъезжать не хотел, чтобы мой жеребец не заржал и не разбудил кого-нибудь. Он уже почуял запах крови, начал нервничать. Столько лет участвует в боевых походах, а все никак не привыкнет к запаху крови. Что значит – травоядное.
