— Отдыхай, — сказал ей. — Закончу с делами, поговорим с тобой поподробнее.
Правая дверь вела в узкую каютку с двухъярусной кроватью у левой переборки. Из-под кровати выглядывали край сундука, небольшого, но более дорогого, чем у дочери графа. На правой переборке на деревянных колышках висела мужская одежда, хозяин которой стоял в дальнем конце¸ боком ко мне. Лицом или спиной ко мне он бы не поместился между кроватью и переборкой. Было ему лет тридцать семь, невысок, полноват, с круглым, щекастым лицом чревоугодника, мясистым и крючковатым носом и густой и короткой черной бороденкой. Судя по серому блио из тонкого сукна, это купец. Мне даже показалось, что видел его раньше. Лет шестьдесят назад. Видимо, венецианские купцы на одно лицо во все века.
— Какой груз везешь? — спросил я, уверенный, что купец слышал разговор в соседней каюте.
— Алике и лошадей рыцарских, — ответил он.
Алике — это, видимо, имя невесты.
— И всё? — не поверил я.
— Еще вино и оливковое масло в трюмн, — сообщил купец.
Не думаю, что на таком грузе и в таком количестве можно отбить даже расходы на рейс. Разве что там возьмет выгодный товар. Или за перевозку невесты заплатили щедро.
— Сколько тебе заплатили за доставку невесты? — спросил я.
— Нисколько! — раздраженно бросил купец.
Судя по обиде в голосе, не врет.
— А почему согласился? — полюбопытствовал я.
— Потому что князь забрал остальной мой товар и сказал, что вернет, если отвезу его дочь, — рассказал купец.
Что-то в его словах было не так, что-то не договаривал. Латиняне, в основном французы, были союзниками венецианцев во время захвата Константинополя, а потом мирно поделили территорию Ромейской империи или, как будут называть позже, Византии. От Ахейского княжества до Венеции рукой подать, даже небольшой кусочек Пелопоннеса и острова рядом с ним принадлежат им. Не мог князь из-за такой мелочи напрягать отношения с очень сильным соседом и союзником. Да и бросили остальные купцы этого на произвол судьбы, а он и не полагался на них, пробовал удрать в одиночку.
— Я чувствовал, что этот рейс принесет несчастье! — продолжил скулить купец.
— Как знать! — возразил я. — Может, Венецию сейчас какие-нибудь враги штурмуют. Всех перебьют, а ты один спасешься.
— Боюсь, что будет как раз наоборот, — мрачно произнес он.
— Вполне возможно, — согласился я, — если попробуешь меня обмануть. Что в сундуке?
— Всё, — коротко ответил венецианец.
Там лежали серебряные кувшинчик, блюдо и бокал и пять больших кожаных кошелей и один маленький. В больших лежали серебряные монеты, византийские, арабские и западноевропейские, по фунту в каждом, а в маленьком — двадцать восемь золотых номисм, которые на Руси называли, подражая венецианцам, византами.
— Это всё? — спросил я и предупредил: — Если найдем еще хоть одну монету, повешу.
— У меня не найдете, — уверенно произнес купец, — а за остальных я не ответчик.
Скорее всего, не врет. Видимо, чутье подсказало ему не брать с собой много денег. Но от выкупа это купца не спасет.
— Сейчас поплывем в Херсон, на восточный берег моря, — проинформировал я. — Там могу отпустить тебя за выкуп. Возьмешь в долг у ростовщиков или своих земляков. В Херсоне бывают венецианские купцы?
— Нет, — уверенно ответил он. — В ромейские порты нас теперь не пускают. Генуэзцы заняли наше место. Но мы с ними помогаем друг другу в беде. А какой выкуп?
— Думаю, оставленный у князя груз потянет фунтов на пятьдесят серебра, — предположил я.
— Нет, что ты! — замахал купец руками. — Откуда у меня такие деньги?! Я разорен!
Он настолько хорошо играл роль банкрота, что я снизил выкуп до тридцати пяти фунтов. Из любви к искусству.
Левая дверь вела в такую же каюту, как с правого борта, только в ней обитали четыре женщины, прислуга невесты. Их барахло я даже смотреть не стал.
Дружинники обыскали остальные помещения. Ничего особо ценного не нашли. В твиндеке действительно были лошади, боевые и ездовые, а в трюме — бочки с вином и оливковым маслом. Ради такой добычи не стоило рисковать. Но и бросить ее нельзя, иначе обидишь удачу. Я остался на нефе с двумя десятками дружинников, а командовать ладьей поручил Мончуку. Оттуда передали магнитный компас, изготовленный по моему заказу, и два стакселя, которые сделали в Путивле именно на такой случай. На нефе в живых осталось тринадцать матросов. Им я и поручил ставить стакселя. У них лучше и быстрее получится, чем у моих дружинников. Один натянули между мачтами, а второй — между фоком и форштевнем. До бушприта венецианцы пока не додумались. Капитан нефа с интересом наблюдал, как я управляюсь с его судном. Видимо, не ожидал, что я умею это делать не хуже его. Ладья следовала за нами. Я приказал лечь на курс ост-норд-ост. Ветер теперь будет более благоприятным. С двумя стакселями неф разогнался узлов до пяти. Если ветер не поменяется или не стихнет, доберемся до порта назначения за четыре дня. Ночью я решил ложиться в дрейф, чтобы ладью не потерять. Слишком неопытный на ней капитан. Потом похоронили по морскому обычаю двух моих дружинников и погибших рыцарей, арбалетчиков и матросов. Шестеро дружинников были ранены, причем один тяжело, не жилец. Их перевязали и положили в каюте в носовой части судна.
За хлопотами и не заметил, что пришло время ужина. Я переоделся в свой парадный кафтан и приказал накрыть мне в капитанской каюте, в которой в данный момент путешествовала несостоявшаяся невеста. Кормили на нефе всухомятку. Впрочем, на ладье тоже не было печки. Не потому, что я боялся пожара, а места на ней и так слишком мало. Нам с Алике подали копченый окорок с пшеничными сухарями, твердый сыр, вареные яйца, мед и вино. Сыр, кстати, был очень вкусный. В Путивле такой делать не умели. Девушка ела мало, хотя трястись от страха уже перестала. Без доспехов и сабли я не выгляжу отморозком. Ее больше занимало изучение меня, поиск моих слабых сторон. От меня зависело ее будущее, поэтому надо было срочно подстроиться и попытаться улучшить свою участь. Когда меня утомлял ее взгляд, я смотрел Алике в глаза. Она сразу опускала их и делала глоток вина. Несколько минут я мог есть спокойно, а потом изучение возобновлялось. Обсуживала нас пожилая женщина, ее кормилица, которую звали Перрет. Она тоже внимательно наблюдала за мной, но и не забывала строго поглядывать на свою госпожу, которая сразу начинала что-нибудь жевать. Видимо, по их мнению аппетит Алике должен был обозначать хорошее отношение ко мне. Пока ее аппетит тянул на слабовраждебное.
Насытившись, я в очередной раз поймал взгляд Алике, заставив ее потупиться, после чего сделал расклад:
— К жениху ты теперь не скоро попадешь. Скорее всего, тебя сочтут погибшей, и найдут другую. Тем более, что приданого у тебя нет. Может быть, твой отец наберет еще одно, а может, и нет. Ты какая по счету дочь?
