Я ошвартовал неф к причалу, а лагом к нему — ладью. Кнехты на причале теперь все были каменные. Матросы сперва выгрузили из твиндека лошадей. Двадцать один боевой конь, семь верховых лошадей, по словам Алике, иноходцы, и ее кобыла белой масти. Не сказать, что лошади очень хорошие, но и плохими не назовешь. Ладно, захваченному коню зубы не смотрят.
За кусок хлеба с сыром чумазый пацаненок, который болтался на причале, проводил нас за город. По пути проехали мимо того места, где стоял мой дом. Вместо него и соседнего построили длинный четырехэтажный. За городом тоже почти ничего не изменилось, хотя бывшую свою виллу я найти не смог. Сразу стало грустно. Не возвращайся туда, где был счастлив…
Пацаненок привел нас к хозяину большого постоялого двора. Он напоминал тот, которым владел Келогост. В этом хозяйничал пожилой гот. Он, на ходу вытирая левой ладонью рот, спустился со второго этажа, когда я один въехал во двор. Седые волосы были коротко подстрижены «под горшок», затылок, щеки и подбородок выбриты. Только усы оставлены, длинные и густые, наподобие тех, которые будут в моде у запорожских казаков. На готе были только штаны и рубаха холщовая до коленей и с рукавами по локоть. Из правого рукава выглядывал обрубок руки. Штаны были из той же материи, заканчивались на пару сантиметров ниже подола рубахи. Босые ноги с грязью между пальцами, будто ходил по влажной почве.
— Остановиться хочешь, боярин? — спросил хозяин постоялого двора.
— Князь, — поправил я.
— Прости, князь, не знал, кто ты! — извинился гот.
— Хочу лошадей у тебя разместить, двадцать восемь, — сказал я. Одного иноходца решил оставить на судне, точнее, на причале возле него. Князю ведь не положено ходить пешком. — Хватит у тебя места?
— Конечно! Конюшня сейчас пустая, все купцы разъехались, — радостно сообщил он. — А надолго?
— Дня на три, может, больше, — ответил я. — Возможно, еще несколько лошадей приведут мои люди.
Я собирался прикупить несколько коней и отправить всех вместе по суше с половиной экипажа. Сам же с вином, оливковым маслом и кое-какими товарами, которые куплю здесь, поплыл бы на ладье.
— Пусть приводят. Сколько надо, столько продержу, — заверил хозяин постоялого двора. — Сена и овса у меня хватит до нового покоса.
Мы договорились о поденной цене. Хозяин постоялого двора, которого звали Теодор, сказал, что, если лошади простоят больше недели, буду платить на четверть меньше. Мои люди вместе с готом завели в конюшню лошадей. Бедные животные так намучились в трюме за время плавания, что теперь вели себя смирно. Я заплатил за три дня вперед и спросил:
— Руку где потерял?
— В Константинополе, — ответил Теодор. — Защищал от латинян.
— Я был в Варяжской гвардии. Ранили в живот, чудом выжил, — не удержался и похвастался я чужими заслугами.
Хозяин постоялого двора посмотрел на меня внимательно, наверное, пытаясь вспомнить, видел в Константинополе или нет? С тех пор прошло семнадцать лет. Вряд ли он вспомнил бы меня, даже если бы видел. Хотя люди тринадцатого века лучше все запоминают. У них нет того избытка информации, особенно, визуальной, который будет напрягать в двадцать первом веке.
— Я тогда был безусым юнцом, — усмехнувшись, будто вспомнил молодость, сообщил ему.
— Я тоже был моложе, — усмехнувшись в ответ, произнес Теодор и пообещал: — Присмотрю за твоими лошадьми, как следует, не беспокойся, князь.
— Да я и не беспокоюсь. Был бы ты нерадивым хозяином, давно бы разорился. Твое дело держится на доверии, — припомнил я слова Келогоста.
— Так оно и есть, князь, — согласился гот и спросил: — Ты не пленных приехал выкупать?
— Каких пленных? — поинтересовался я.
— Русы вместе с куманами (одно из названий половцев) сражались с сельджуками возле Согдеи. Говорят, много ваших полегло и в плен попало, — ответил он.
— А что здесь делают сельджуки?! — удивился я.
Насколько помнил, турки завладеют Крымом только после захвата Константинополя и только благодаря тому, что крымские татары сами напросятся к ним в вассалы.
— В Согдее куманы пограбили купцов сельджукских, вот султан Ала-ад-Дин Кейкобад и прислал войска, чтобы наказать за это, — сообщил Теодор. — И правильно сделал. У этих куманов никакого закона нет. Что хотят, то и творят! — возмущенно добавил он, а потом, видимо, вспомнил, что половцы считаются союзниками русов, закончил примирительно: — Не все, конечно…
— Я половцев в прошлом году разгромил. Повадились налеты совершать на мои деревни. Вот и отбил охоту, — рассказал я.
— По-другому с ними нельзя, — произнес Теодор.
— Сельджуки захватили Согдею? — задал я вопрос.
— Нет, держится еще, — ответил хозяин постоялого двора. — Наши купцы возят продукты и осажденным, и осаждающим. Говорят, хорошо на этом зарабатывают.
Уж я-то знал, как можно заработать на снабжении осажденных! И тут у меня появилась интересная идея.
— Так ты говоришь, двор у тебя пустой? — сказал я и, не дожидаясь ответа, предложил: — Я сниму его весь на неделю или больше.
— Зачем тебе за весь платить?! — не понял гот. — Твоих лошадей никто не потеснит, обещаю.
— Сюда перевезут мои грузы, и моя жена со служанками здесь поживет, — сообщил я.
Мы быстро договорились о цене, после чего гот свел меня с местными биндюжниками — перевозчиками грузов на телегах. Я нанял их для доставки грузов с нефа на постоялый двор. Затем поспешил в порт, чтобы приостановить перегрузку на ладью. Она мне нужна будет пустая.
Дружинники выслушали мой новый приказ молча. К тому времени на ладью перетащили треть бочек с оливковым маслом и вином. Делали все вручную. Представляю, сколько матов в мой адрес дружинники произнесли про себя. Вечером, на ужин, я выставил им за это бочку вина, выдал часть их доли в добыче и разрешил всем, кроме караула, отправляться на ночь в город или куда захотят. Сам поехал ночевать на постоялый двор, куда до этого перевез Алике, ее служанок и сундуки с приданым. У гота были свои термы. Не такие впечатляющие, конечно, как городские, зато под рукой. Впервые за много дней мы помылись от души. Особенно радовалась Алике. Ее очень напрягали проблемы с личной гигиеной. Она выросла в Греции, а не в дремучей Франции.
Утром большинство дружинников оказалось с разбитыми мордами. Значит, ночью было весело. Одному было даже слишком весело, поэтому с поломанными ребрами отлеживался на палубе в тенёчке. Я приказал перевезти его на постоялый двор вместе с пятью ранеными во время захвата нефа. Тяжелораненый умер. Похоронили его в море. Остальные занялись перемещением бочек с вином и оливковым маслом с нефа и ладьи на постоялый двор. Мончук руководил работами на причале, Будиша — на постоялом дворе.
Двое дружинников сопровождали венецианского купца, чтобы у него не возникло желания сбежать. Я разрешил ему перемещаться по городу в поисках заимодавцев. В противном случае обещал продать его в рабство. Здесь этот вид бизнеса процветал, благодаря самоотверженному труду половцев. Оказывается, купец — парень ушлый. Его груз князь Ахейский арестовал по просьбе венецианского дожа. Купец кого-то кинул в Венеции и не пришел на суд. И Алике он вез не даром. За нее заплатили бочками с вином, которые были в трюме нефа. Будем считать их ее приданым.
