Воинь поменьше Путивля, если не считать затон. Все жилые дома деревянные. Здесь живет много половцев. В Посаде на пустырях между дворами стоят их юрты. Зарабатывают на жизнь охраной купеческих караванов. Руководил городом посадник князя Переяславского, с которым отношения у моих «родственников» были то дружеские, то не очень, Сейчас вроде бы жили в мире, но впускать мой отряд в город посадник запретил. Причем сделал это черед посыльного, нагловатого дружинника. Только мне с женой и ее служанками разрешили переночевать в городе на постоялом дворе. Посадник приглашал в Детинец, но я отказался. Князя приглашают не через посыльного, а лично встречают у ворот.
Днем поехал на переговоры с купцом, который хотел приобрести на перепродажу половецких лошадей. Это был мужчина лет сорока двух, дородный, с холеной длинной темно-русой бородой, которую он часто и любовно поглаживал. Сидел на жеребце редкой гнедо-пегой масти — голова и шея почти полностью белые, а туловище почти полностью гнедое. Такую масть одни презрительно называют коровьей, а другие наоборот считают уникальной, а потому очень ценной. Грива и хвост у лошади были такие же ухоженные, как и борода ее владельца. Он уже присмотрел три десятка лошадей, а теперь ждал меня на пастбище, которое было километрах в двух от города. Я же задержался в лагере своего отряда. Мои дружинники в большинстве своем похмелялись квасом, который выменяли на снятую с убитых половцев одежду и обувь. Похмелялись, само собой, после медовухи, а не молока. Я, как обычно, отказался от своей доли с этой части добычи. Так и не научился перебарывать брезгливость, брать и тем более носить одежду, снятую с убитых. Сотник Мончук сразу назначил десять человек мне в сопровождающие. Князю не положено ездить без свиты. Среди назначенных оказался и Доман, увидев которого, купец сжал холеную бороду в кулаке и начал краснеть.
— Вот ты где, Домашка! А я тебя в Чернигове искал! — со злорадным торжеством произнес купец и, оскалив зубы в ухмылке, добавил: — Попался, голубчик!
Обычно бойкий Доман приуныл, растерял самоуверенность.
— Это мой холоп беглый, вина на нем есть, — сообщил мне купец.
— И в чем он провинился? — полюбопытствовал я.
Купец сразу перестал скалиться и сжал бороду сильнее.
Не дождавшись ответа, я предположил:
— Небось, дочку твою обрюхатил?
Видимо, я угадал, потому что нос купца стал бордовым.
— Коня он украл, — буркнул купец.
— Наверное, взял взамен будущему ребенку, — пошутил я.
— Украл, — строго сказал купец. — За что и будет повешен.
Я заметил, как Доман натягивает повод коня, на котором приехал, собираясь драпануть. Многие мои дружинники не без греха. Если сейчас сдам Домана, половина моего отряда разбежится при первом удобном случае. Лучше я стану для них чем-то вроде французского Иностранного легиона.
— Моих людей вешаю только я и только за вину передо мной. За грехи перед другими из моего отряда выдачи нет ни купцу, ни боярину, ни даже князю, — произнес я медленно, с расстановкой, чтобы дошло не только до купца, но и до каждого моего дружинника. — Так что придется тебе подождать, когда он уйдет от меня. Тогда делай с ним, что хочешь.
Глаза купца наполнились возмущением, а нос начал бледнеть. Профессия научила его проглатывать и не такие оскорбления и унижения. Ничего не сказав, купец развернул коня и так стегнул его кнутом, что бедное животное с места рвануло в карьер. Поскакал по дороге от города в лес. Уверен, что вернется купец не скоро, когда загонит коня.
— Из-за твоих шалостей покупателя упустили, — сказал я Доману.
— Отслужу, князь! — заверил он.
Судя по тону, это не пустые слова. И по лицам остальных дружинников я понял, что теперь за меня будут стоять горой.
Дальше наш путь пролегал вдоль правого берега реки Сулы. Дорога была накатанная, часто попадались встречные обозы¸ большие и малые. Они сперва останавливались, готовились к бою. Убедившись, что нападать на них не собираемся, продолжали движение. Ночевали в деревнях, которые располагались на расстоянии дневного перехода друг от друга. После Попаша — небольшого острога на холме, в обе стороны от которого по берегу реки располагались дворы крестьян и ремесленников, повернули на север.
Я выслал вперед трех дружинников, чтобы предупредили о моем прибытии. Князь — не ревнивый муж, обязан предупреждать о возвращении. Да и захотелось произвести впечатление на невесту. Она насмотрелась на маленькие и невзрачные городишки, остроги, которые попадались нам по пути, и немного приуныла. В Ахейском княжестве она привыкла к каменным домам. В деревянных там жила беднота. Я сразу вспомнил свое первое впечатление о Карелии. На юге Украины дома из дерева строили только богатые, если такое слово можно было прилепить к советским людям. Остальные — из кирпича. В степи дерево в дефиците. А в Карелии большая часть домов была из дерева. Я еще подумал, что там живут одни богачи. Позже узнал, что на севере богатые строят дома из кирпича. В Киевской Руси из камня, кирпича строили только служебные здания: башни, церкви, амбары, кладовые. Считалось, что в деревянном доме жить и теплее, и здоровее. Камень, мол, вытягивает соки из человека. А что пожары случаются по несколько в год, и выгорают целые улицы, а то и города, — это ерунда, дело житейское. Леса много, умелых плотников тоже. Крестьянский дом за день возводят. Я порадовался, что повез Алику не на ладье. Тогда бы она увидела Киев и Чернигов. Не показывай женщине то, что не можешь дать.
21
Мы могли бы въехать в Путивль поздно вечером, но я решил заночевать на левом берегу Сейма, в одной из моих восстановленных деревень. На полях уже колосились зерновые. Урожай предполагался очень хороший, сам-четыре, если не сам-пять. То есть, в четыре или пять раз больше, чем посеяли. Я вспомнил, что в Египте в шестом веке собирали сам-десять и больше, а в Англии в двенадцатом веке сам-три считался очень хорошим урожаем. Я раздал крестьянам левобережных деревень несколько половецких лошадей. На этот раз в кредит под низкий процент. Халява развращает людей. Она — мать лени и безалаберности.
Переправились на правый берег утром. На пристани опять был весь город. Теперь собрались поглазеть не на нового князя, от которого непонятно что ожидать, а не трофеи и невесту. Ладья уже давно приплыла сюда. Дружинники, как положено, рассказали, какие они крутые парни, сколько тысяч неверных порубили, сколько сотен коней и прочего барахла захватили. Вот князь приедет, он покажет. Сообщили и о захваченной княжне. Не знаю, что именно о ней рассказали, но баб возле пристани на этот раз было больше. Алика без моего предупреждения надела свои лучшие, но не свадебные, наряды. Она знала, как должна вести себя на людях невеста князя. Каждое ее появление — это поддержание имиджа князя, часть ее супружеских обязанностей. Путивльские женщины будут обсуждать каждую черту ее лица, изгибы тела и детали наряда в течение многих дней. По крайней мере, до свадьбы, когда появится новая и более яркая тема для разговоров.
