— Как скажешь, князь, — не стал спорить настоятель Вельямин.
Я обговорил с ключником и купцами, сколько и каких припасов надо заготовить к свадьбе. Гулять будем неделю, причем первые три дня придется угощать весь город и смердов из близлежащих вервей. Купцы тоже отказались от денег, предпочли половину поставить, как дар, а за остальное получить солью. Уверен, что на соли отобьют и первую половину и еще останутся с прибылью.
Затем пригласили половцев. Кочевники чувствовали себя неуютно в горнице, стояли близко друг к другу. Говорил за всех обладатель наполовину седой бороды. Приветствие было длинным и витиеватым, после чего перешел к делу:
— Бостекан прислал тебе подарки в знак дружбы.
Сопровождавшие его половцы положили перед помостом десяток шкурок каракуля и круглую стальную булаву сантиметров десять в диаметре, с шестью четырехгранными шипами, рукояткой из черного дерева, разрисованного золотой краской в виде пересекающихся спиралей, и темляком, сплетенным из красных, синих и желтых шелковых шнуров. Отбили ее, скорее всего, у арабов или турок. Оружие ценное, но половцы булавами не пользовались, предпочитали саблю, которая легче и потому быстрее. Как будут говорить вскоре украинцы, на тебе, небоже (племянник), что мне негоже. Я, помня, что подарки — это еще и тест, встал, взял булаву, помахал ею. Пусть думают, что у меня только сражения на уме. Лишний раз не нападут. Такой булавой легко пробить щит или шлем. Пожалуй, проломит и стальной панцирь, если приложиться от души. Она хороша против бронированного всадника.
— Передадите Бостекану от меня пятнадцать лошадей, — щедро отдарил я.
Мне половецкие лошади тоже не очень нужны.
— Он хотел бы стать твоим другом и союзником, — продолжил посол, — и пасти свои многочисленные табуны и отары рядом с твоими землями.
Имей такого союзника — и врагов не надо. Но и обострять отношения раньше времени тоже незачем.
— Я не против хороших соседей. Пасите свой скот рядом с моим княжеством, только не нападайте, — разрешил я. — Если будем жить мирно, со временем станем друзьями и союзниками.
— У Бостекана много красивых дочерей. Одна из них могла бы украсить твой дом, — предложил посол.
— Поблагодарите его и скажите, что я не знал о его намерении породниться со мной и нашел другую жену. Наша вера не позволяет нам иметь двух жен, — отказался я.
— Она еще не твоя жена, отправь ее к отцу, и воины Бостекана будут и твоими воинами, — сказал половецкий посол.
— Не могу, я дал слово, а мое слово твердо, — отклонил я предложение. — И Бостекану даю слово, что нападать на него без вины не буду.
— Мы передадим ему твое обещание, — заверил посол.
Это значило, что никаких обязательств они не берут. Могут и напасть, если подвернется удобный случай. Тогда у них будет шанс нарваться на достойный ответ.
— Приглашаю вас быть моими гостями на свадьбе, — произнес я.
— Это большая честь для нас, но мы долго ждали твоего возвращения. Бостекан должен услышать твои слова, как можно скорее, — отказался посол.
Мне тоже не очень хотелось видеть их за свадебным столом.
— Можете уехать, когда сочтете нужным, — разрешил я.
На следующий день поделили добычу. Получили долю и бывшие пленники. Тех, кто изъявил желание, я взял в свою дружину, решив увеличить ее до четырех сотен: городской стражи Матеяша, пикинеров Будиши, арбалетчиков, командиром которой назначил Олфера, старшего сына воеводы, и тяжелой кавалерии Мончука. У меня теперь хватало доспехов на сотню всадников, а все пикинеры и примерно половина арбалетчиков были в кольчугах с короткими рукавами. Городскую стражу решил оснащать по остаточному принципу. В ней служили в основном пожилые дружинники, которым походы и сражения, надеюсь, не светят. Поделили и лошадей. Всех ценных я забрал себе. Километрах в десяти севернее города было отличное пастбище, на котором по моему приказу весной построили конный двор. Туда и отправил племенных кобыл и жеребцов. Хороших боевых коней получили кавалеристы, а половецких — пешие дружинники, многие из которых тут же продали их купцам.
Новых дружинников я отпустил в Курск, Трубчевск и Новгород-Северский, чтобы перевезли в Путивль семьи. В Посаде имелось несколько пустырей, на которых, пользуясь случаем, горожане развели огороды. К осени там будут стоять дома дружинников. Строят здесь быстро. За неделю возводят дом со всеми хозяйственными постройками и тыном. Плотницкие артели заранее изготавливают стандартные прямоугольные клети. Делают их из сосновых или дубовых брусьев, плотно подогнанных и надежно закрепленных с помощью зубьев в нижнем и выемок в верхнем. Из таких клетей и собирают все строения. Для тепла их обивают мхом. Не утепленное строение называлось срубом. Новые дружинники обещали вернуться к свадьбе и начать строительство.
22
Как ни странно, Мстислав Святославич, Великий князь Черниговский, приплыл на свадьбу на трех ладьях вместе с двумя десятками своих бояр и детей боярских. Разодеты они были пышнее, чем мои. Привезли в подарок два сундука мехов и тканей шелковых. Князья Новгород-Северский и Рыльский приболели. Первый действительно давно уже болел, а со вторым это случилось неожиданно. Приехать — это значит согласиться, что деревню я забрал по праву. Я оказал князю Черниговскому большую честь, встретив в воротах своего двора, а не на крыльце. Так сказать, честь за честь.
— Как ты его заманил? — спросил я воеводу Увара.
— Сказал, что князь Изяслав тоже приглашен, но наверняка не приедет, — хитро улыбаясь, ответил он.
Мой воевода не так прост, как кажется.
— В Чернигове только и разговоров, как ты сельджуков и половцев разбил, сколько добычи взял, сколько пленных выкупил, — сообщил Увар. — Купцы черниговские вернулись из Корсуня, рассказали всем. Еще говорили, что половцы тебя Волком кличут, боятся с тобой воевать, потому что ты заговоренный волками.
Раньше я был морским волком, теперь стал степным. Поскольку это работало на мой имидж, не возражал.
Венчались мы с Аликой в Вознесенском соборе во второй половине дня. Вся площадь возле него была забита народом. Детвора гроздьями висела на деревьях и заборах. Внутрь пустили только самых знатных. Там и так места мало. Надо бы перестроить собор, расширить. Он тоже работает на мой имидж.
Я приехал на темно-гнедом арабском скакуне в сопровождении десяти конных дружинников. Коня вел под узду третий сын воеводы, наряженный так же, как и на пристани. У меня даже появилось впечатление, что это было вчера, а не много дней назад. Впереди нас шли настоятель монастыря Вельямин с паникадилом, оставлявшим за собой запах ладана, и поп с серебряной чашей с водой, которой он кропил путь. Отгоняли нечистую силу. После этого скажи, что они не язычники! По обе стороны, начиная от крыльца княжеского терема и паперти, стояли дружинники в доспехах и с оружием, готовые мигом зарубить любого, кто осмелится перебежать дорогу или сотворить какое-нибудь другое зло. Алика ехала следом на возке, выстеленном ковром, который сзади волочился по земле. На ковре лежало покрывало из соболей, а под дугой висели лисьи и волчьи хвосты — отгоняли нечистую силу. В хвост и гриву белой кобылы были вплетены разноцветные ленты. Вел ее под узду второй сын воеводы Увара. Впереди этой процессии шли два попа: один — с паникадилом, второй — со святой водой. Стоявшие по обе стороны бабы и девки во все глаза пялились на невесту. Запоминали черты ее лица, детали одежды, украшения. Солнце еще не зашло, и в его лучах расшитая золотом одежда и золотые украшения Алики прямо-таки сверкали. Каждая, наверное, мечтала оказаться на ее месте, причем жених рассматривался, как нечто абстрактное, не имеющее к бабьему счастью никакого отношения. Вот так вот проехаться один раз — и дальше можно мучиться всю жизнь с кем угодно.
