— Князь Олег рассказывал, что сельджуки — очень сильные воины. Поэтому он, мол, и проиграл сражение, — сказал Мстислав Святославич, имея в виду курского князя. — А ты их побил.
— Тот, кому мы проигрываем, обязан быть очень сильным, иначе нам будет стыдно, — поделился я жизненным опытом. — Впрочем, я не все их войско побил, а всего два небольших отряда.
— Но и рать у тебя была намного меньше, — произнес князь Черниговский. — А сколько именно?
— А сколько может поместиться на одну ладью?! — ответил вопросом на вопрос. — Потом пленных полторы сотни частью освободил, частью выкупил. Была бы у меня рать Олега Святославича, снял бы осаду с Согдеи, даже без помощи половцев, — не удержался я от хвастовства.
— Пала Согдея, — сообщил князь Мстислав. — Всех ее жителей перебили или в рабство продали.
— Не надо было купцов грабить, — сказал я, пытаясь понять, к чему Мстислав Святославич завел этот разговор.
— Говорят, ты дружинников у него сманил, — продолжил князь.
— Он их бросил в плену, — молвил я.
— Может обиду затаить, — предупредил Мстислав Черниговский. — Рать у него большая, и половцев покличет.
— Половцы не будут из-за него воевать со мной, а от его рати как-нибудь отобьюсь, — сказал я.
Видимо, Мстислав Святославич услышал то, что хотел, поэтому сообщил:
— Князь Олег метит на Черниговский стол.
— С какой стати?! — удивился я. — По старшинству не его черед, да и договорились каждый свой удел держать.
— Кто сейчас договора блюдет?! — воскликнул возмущенно князь Черниговский. — Это ты отказался. Следующим Изяслав Новгород-Северский идет, с которым мои бояре на ножах. А потом Олег, если по-старому считать, — объяснил Мстислав Святославич и на всякий случай спросил: — Или ты не отказался?
— Я-то, может, и не отказался, но бояре черниговские не захотят меня своим князем, — ответил ему. — Я им страшнее Изяслава, потому что сразу изведу. Как говорится, не передавивши пчел, меда не поешь.
— Да, бояре у меня строптивые. Некоторые по силе и богатству удельному князю не уступят, — согласился он. — Приходится договариваться с ними. Вот князь Олег и договорился кое с кем, наобещал золотые горы.
— Подсказать, что делать с предателями?! — подначил я.
— Да знаю я, — ответил он. — Но Олег обещал им помощь. А как только у нас смута начнется, литовцы сразу полезут. В прошлом году с трудом отбил их.
— На помощь ему идти или плыть придется через мои земли, а дозволения я не дам, — сообщил я. — Разве что крюк сделает. Но тогда удар в спину может получить.
— А ты ударишь? — задал он вопрос, внимательно глядя мне в глаза.
Связывать себя обязательствами я не хотел, поэтому ответил:
— Он подумает, что ударю.
— И то верно! — воскликнул радостно князь Мстислав.
— Как вернешься, сразу повесь изменников, чтобы другим неповадно было, — посоветовал ему. — Не думаю, что князь Олег кинется спасать их. Не захочет он второй раз за год битым домой возвращаться. Тем более, что на этот раз сказки про непомерную силу сельджуков не помогут.
— Да, так и без дружины останешься, а то и вовсе без княжества, — согласился князь Мстислав Черниговский.
Про бояр он умолчал, но, уверен, мой совет пришелся ему по душе. Через пару часов на пиру первым тостом Мстислав Святославич произнес:
— За наш военный союз! И чтоб погибли все, кто что-то замышляет против нас!
Слова эти были явно предназначены князю Курскому и его единомышленникам. Наверняка в свите князя Черниговского есть, если не сторонники, то сочувствующие Олегу Святославичу. Обязательно предупредят его.
Когда Великий князь Черниговский Мстислав Святославич уплывал домой, я отдарил ему пряностями и тремя жеребцами, арабским, гуннским и аланским. По стоимости это было соразмерно, если не больше, тому, что подарил он. Поэтому я не удивился, когда через месяц к пристани Путивля ошвартовалась новая ладья, нагруженная бочками с медовухой. И ладья, и мед были ответным даром Мстислава Святославича. И еще мне передали, что нескольким черниговским боярам, ковавшим крамолу на князя, отрубили головы. Олег Святославич, князь Курский, даже не дернулся помочь им. В политике многое решают слухи и догадки, а не истинное положение дел.
24
До следующей весны я занимался подготовкой личного состава. Гонял их в лучших традициях советской армии. Упражнения с оружием чередовал со строевыми занятиями и полевыми учениями. С конницей отрабатывал нападение строем клин и фронт, работу с длинным и тяжелым копьем и более коротким и легким, стрельбу из лука на скаку. С арбалетчиками и пикинерами — отражение конницы и пехоты и нападение из засады. Со всеми вместе — работу с алебардой, копьем и мечом во время штурма крепостей и захвата судов. Отдельно учил навыкам спезназа: маскировке, снятию часовых, уничтожению спящих.
Заодно и сам учился стрелять из лука. Мне выделили старый, тугой лук, изготовленный из кусков вяза, роговых пластин и сухожилий. Был он двояко вогнутый, длиной немного меньше метра, с темным пятном в том месте, где держишь левой рукой. От лука исходил вполне мирный запах старого сухого дерева. При натяжении он немного скрипел по-стариковски, словно жаловался, что не дают спокойно умереть. В придачу к луку мне дали костяную накладку на пальцы и чехол на левую руку. Вроде бы тетива не сильно била по левой руке, но после нескольких десятков выстрелов предплечье начинало болеть, даже чехол не спасал. Месяца два я думал, что так и не научусь метко стрелять из лука. Потом начало понемногу получаться. К весне я уверенно попадал в цель размером с человека метров с пятидесяти, а на скаку, если перемещался не быстро, — метров с двадцати-тридцати. До конных дружинников мне, конечно, было далеко. Они вертелись в седле, как уж на раскаленной сковородке, и с поразительной меткостью метали стрелы одна за другой во все стороны.
В конце зимы Алика родила сына. Сильно порвалась, но поправилась быстро. Все женщины уверяли, что похож на папу. Они всегда так говорят, только не уточняют, кто именно отец ребенка. Назвали мальчишку Иоанном или попросту Иваном. Крестными были воевода Увар и ключник Онуфрий. Крестили через неделю после рождения. Детская смертность в эту эпоху высокая, поэтому крестины на долго не откладывают. Сделал это поп Калистрат в княжеском тереме. В молельне — есть у меня и такая комната, завешанная в два ряда иконами, — установили серебряную миску с теплой водой, в которой и совершили обряд. Говорят, Иван заревел только в самом конце, что, по мнению воеводы, предвещало сильный характер. Льстить тонко Увар Нездинич так и не научился.
За зиму на вторую ладью поставили румпельный руль, сделали гик и сшили косые паруса. Сразу после ледохода обе законопатили, просмолили, спустили на воду и нагрузили водой и припасами. Поскольку ладей было две, на каждую я посадил по сорок человек. Если нападать на неф с двух сторон, такого количества хватит, а экипажу будет не очень тесно. Капитаном на старую назначил Мончука. В судовождении он, конечно, не шибко разбирается, но главной его задачей будет не отставать от флагмана.
