Пехотой новгород-северцев командовал Пров Нездинич, младший брат моего воеводы. Он был похож на старшего, только лицо веселое, беззаботное. Пров, в отличие от Увара, был общителен, словоохотлив. Сразу набился мне в друзья и намекнул, что не прочь перейти на службу. Князь Изяслав болел и ратиться не любил, а потому дружина его жила спокойно, но не так богато, как хотела. Несмотря на кажущуюся несерьезность, Пров Нездинич своих подчиненных держал в кулаке. Они расположились по соседству с нами, так что у меня было время и возможность оценить его командирские качества и боевой потенциал его подчиненных.
Я же разбил свой лагерь подальше от города и поближе к лесу и пастбищам. Кибитки были расставлены прямоугольником, одна вплотную к другой, образовав защитное укрепление. Моя стояла внутри. Мне предлагали поселиться в Детинце, вместе с остальными князьями, но я решил быть со своими людьми. Предполагал, что последующие мои действия не всем понравятся. Дружинников сразу направил в лес на заготовку жердей на колья и рогатки. Никто не понимал, зачем они будут нужны, а я не говорил. Во-первых, все равно не поверят, что такое большое войско может проиграть каким-то там кочевникам: во-вторых, не хотел прослыть предсказателем, ясновидцем.
Вечером я поехал в зарубский Детинец знакомиться с князьями Земли Русской, Великими и удельными. Все они собрались в довольно просторной гриднице, рассчитанной не менее, чем на сотню пирующих. Столы были составлены буквой П. «Верхняя перекладина» находилась на помосте полуметровой высоты, так что сидевшие там возвышались над остальными пирующими. Это были три Великих князя, три Мстислава: Киевский, Черниговский и Галицкий. Первый сидел посередине, второй — справа от него, третий — слева. Мстислав Романович Киевский имел сразу два прозвища — Старый и Добрый. За первое ручаюсь. По меркам этой эпохи живет он слишком долго — лет шестьдесят, наверное. Волосы, усы, борода и даже брови полностью седые. Лицо одутловатое, с заплывшими глазами, будто пил беспробудно несколько дней. Наверное, проблемы с почками. Я не слышал, что он говорил Мстиславу Святославичу, потому что сидел далековато от них, но, судя по отстраненному выражению лица князя Черниговского, брюзжал. Мстиславу Мстиславовичу Галицкому было за сорок. Борода и усы обзавелись проседью. Кончик носа красный и постоянно шевелится, что вместе с настороженным выражением глаз создавало впечатление, будто князь все время принюхивается: не запахло ли жареным, не пора ли смываться? Почему-то мне сразу подумалось, что Мстислав Галицкий — хвастун. Может, потому, что имел прозвище Удачливый, хотя выигрывал только в сражениях с мелкими отрядами тевтонов, венгров, чуди, а в крупных он был всегда одним из, но причислял победу только себе. Рядом с ним занимал место его тесть Котянкан, Великий хан половцев. Этот постоянно улыбался, отчего его круглое лицо, поросшее жидкой седой бороденкой, превращалось в эллипс, приплюснутый сверху, и кивал головой, как китайский болванчик. Казалось, что он глуповат, но я был уверен, что Котянкан вертит своим зятем, как хочет. И не только им.
Справа от меня сидел Олег Святославич, князь Курский, мой «племянник», который был моложе меня всего на несколько лет. Внешность его была бы непримечательна, если бы не темно-русая борода, которая торчала вперед, боевито, и взгляд, открытый, смелый, если не сказать наглый. Он имел склонность к полноте, но еще не расплылся. Наверное, потому, что был непоседлив. Следом за ним сидел Мстислав Святославич, князь Рыльский. уверенный в себе и потому спокойный, со взглядом сверху вниз, хотя был среднего роста, и ухоженной длинной бородой, но довольно неряшливо и, я бы сказал, бедненько одетый. Производил впечатление человека недалекого и невоинственного. Судя по тому, как пренебрежительно ухмылялся Олег Святославич, глянув на своего соседа справа, так оно и было.
— Такого лучше иметь врагом, чем другом? — спросил я князя Курского после очередной такой ухмылки.
— А ведь точно! — весело согласился он и произнес громко, не боясь, что услышит князь Рыльский: — И с тобой он воевать побоялся.
— Наверное, понял, что был не прав, — предположил я.
— Такое понять ему не под силу, — пренебрежительно произнес Олег Курский. — Просто испугался.
— Или решил больше узнать о противнике и ударить в более удобный момент, — высказался я в защиту Мстислава Рыльского.
— Узнавать он будет до своей смерти, — уверенно произнес Олег Святославич.
— Зато с таким соседом нам с тобой спокойнее, — пришел я к выводу. — Главное — не стать его союзником.
— Почему? — поинтересовался князь Курский.
— Потому что для захвата его княжества достаточно трех сотен дружинников, я для защиты не хватит и трех тысяч, — ответил я.
Олег Курский засмеялся громко, задорно, а потом сделал мне «горбатый» комплимент:
— А говорили, что ты только саблей умеешь махать!
— То же самое говорят и о тебе, — произнес я, хотя на самом деле ничего такого не слышал, пальнул наугад.
— Да пусть говорят! — отмахнулся он. — Это они от зависти, потому что мое княжество — самое сильное после Черниговского.
Он уже не считал Курское княжество частью Черниговского. Видимо, действительно почувствовал силу. Сюда он привел около тысячи дружинников и вдвое больше ополченцев. Это притом, что под Согдеей потерял много воинов. Его жена — дочь влиятельного половецкого хана. Пусть половцы и не ахти какие воины, зато их много, а говорят, что зайцы шоблой клали и на льва.
Попойка получилась знатная. Мстислав Киевский привез с собой много княжеского меда и ромейского вина. Поскольку пировали князья и ханы, привыкшие выслушивать здравицу в свой адрес, а не произносить их, эта сторона увеселения была немного скомкана. В основном отличились половцы. Они вылизывали князей со всех сторон. Знали бы, что напрасно стараются…
27
Через день прибыли монгольские послы. Их было девять. Десятым с ними ехал в роли переводчика бродник — представитель малочисленного племени, образовавшегося из смеси всех живущих в этом регионе народов. Этот был вылитый русич, и одет по-нашему, причем медный крестик на грязном льняном гайтане висел поверх короткого кафтана. Бродники обитали возле речных переправ, бродов, трудились паромщиками, из-за чего и получили такое название. В будущем появится мнение, что они станут предками казаков. Как я слышал, половцы постоянно их притесняли, поэтому бродники и примкнули к монголам. Враг моего врага — мой друг. Все послы были низкорослыми, узкоглазыми, скуластыми и с редкой растительностью на лице — явно не монголы, а из покоренных или примкнувших народов. Ехали без оружия и брони, только ножи висели на ремнях. Все в лисьих малахаях, овчинных тулупах, кожаных штанах и высоких сапогах, не смотря на довольно теплый день. Лошади у них были невзрачные, с маленькими головами. Седла низкие и с короткими стременами. Послы с невозмутимым видом переправились по ладейному мосту через Днепр и остановились, ожидая указаний, куда дальше следовать. Со всего нашего лагеря к ним сбежались воины, чтобы посмотреть на врага. Оценили довольно пренебрежительно.
