Когда он ушел, я отправился в спальню. Княгиня Алика ждала меня. Ее прямо таки распирало от любопытства.
— Чего они приехали? — спросила она, не дождавшись, когда я разденусь и лягу.
— Чтобы предложить мне стать князем Черниговским, — ответил я и упредил ее следующий вопрос: — Я отказался.
— Почему? — огорченно спросила она.
Алика уже знала, что Черниговское княжество — это что-то типа королевства, а стремление к власти и богатству, как у большинства француженок, у нее в крови.
— Потому что лучше быть живым князем Путивльским, чем мертвым Черниговским, — ответил я. — Тебя бы тоже извели, чтобы не мешала вертеть нашим сыном, как захотят. А может, и его убили бы.
Судя по тому, как долго Алика не могла заснуть, мои аргументы не убедили ее. Наверное, примеряла в мечтах королевскую корону. А может, не давал спать второй наследник. Она опять была на сносях.
34
Не успел проводить черниговское посольство, как прибыли половцы. Бостекан решил нанести дружественный визит. Видимо, монголы отошли на значительное расстояние от подконтрольной ему территории. Я встретил Бостекана на крыльце, как равного. Он привел в подарок десять жеребцов, нагруженных каракулем и войлоком, и два десятка бычков. Верблюдов и наложниц на этот раз не было. Значит, просить будет много, но только для себя. Из-под улыбки, прилипшей к его кривому лицу, проглядывал страх. Пуганули их монголы здорово. По просьбе кочевника мы сели во дворе под навесом. Там постелили ковер и поставили низкий столик. Поскольку впереди был пир, пили малиновый квас и ели калачи с медом. Половцы очень любят мед. Сами бортничать не умеют, покупают его у русичей. Поздней осенью, когда перебираются на зимовку поближе к лесам, то есть, к моим владениям, пригоняют в Путивль стада скота на продажу, а взамен запасаются медом, солью, зерном. Покупают и оружие, ткани, посуду, но в последнюю очередь, если остаются деньги.
После долгих взаимных расспросов о здоровье, семье и прочей ерунде, Бостекан перешел к делу:
— Ходят слухи, ты договорился с татарами о союзе. Так ли это?
— Если врага нельзя победить, надо к нему присоединиться, — ответил я.
— Они не всем разрешают присоединиться к себе, — сказал он.
— Чтобы разрешить, им надо догнать просителя, — подколол я.
— Все побежали — и мы тоже, — молвил в оправдание Бостекан.
Я не стал уточнять, что побежали не все, а первыми — половцы, спросил:
— Что ты хочешь? Чтобы я замолвил им за тебя слово? Так они меня не послушают.
— Я мог бы со своим кошем встать под твою руку, платил бы посильную дань, воевал за тебя по первому зову, — предложил половец.
Как воины, половцы меня не интересовали. Они годились разве что для грабительских налетов на русские княжества, с которыми я воевать не собирался. Оставалась дань, размер посильности которой, видимо, должен стать предметом торга. Не думаю, что она будет большой. А зачем мне нужны напряги с монголами из-за мелочи?! Жадность губит не только фраеров, но и князей.
— Если я возьму вас под свою руку, значит, возьму на себя и вашу вину за убийство послов и прочие ваши дела. Тогда татары уничтожат меня вместе с вами, — высказал я напрямую, что думал по этому вопросу. — Другое дело, если вы поселитесь в моих деревнях, перестанете кочевать. Старшие могут жить в Путивле.
То есть, я предложил им стать моими холопами.
— Оседлая жизнь — не для нас, — дипломатично отказался Бостекан.
Но и биться и умирать — тоже не для них.
— Татары вернутся. Степи здесь лучше, чем на их родине, зимы мягче. Придут со всей своей силой и будут гнать вас, пока не перебьют всех, — предупредил я. — Если надумаешь, приходи. Мое предложение останется в силе.
— Будем надеяться, что не вернутся, — сказал половец, — но за предложение благодарю!
Было заметно, что он ожидал большего. Встал в позу, а им побрезговали. Это обиднее прямого оскорбления.
— Надеюсь, это не повлияет на наши отношения, — сказал я. — До сих пор мы не создавали проблем друг другу.
— Да, конечно, — торопливо заверил он. Слишком торопливо.
Впрочем, мне было плевать на его отношение ко мне. В одиночку он не нападет. Силенок маловато. А пойдем на меня вся половецкая орда, его участие или неучастие в нападении ничего не изменит. Мы попировали три дня, после чего я отдарил его медом обычным и вареным и солью. Тратить на него ставленый мед не счел нужным. Мне от половцев ничего не надо.
В начале августа приплыли мастера каменщики и корабелы. Первых прислал и оплатил новый Великий князь Черниговский Олег Святославич. Вторых пригласил я для постройки шхуны. Ладьи меня не устраивали. Для моих далеко идущих планов нужно было судно побольше, побыстрее и поудобнее. Эти планы были главной причиной, по которой я отказался от Черниговского княжества. Я собирался весной в половодье пройти на шхуне пороги и выйти в море для занятия пиратством, а на обратном пути оставить ее на зимовку на острове Хортица под охраной местных жителей. Добычу на арбах перевезем выше порогов, где перегрузим на ладьи. На следующий год спустимся на ладьях и пересядем на шхуну.
На этот раз собирался делать шхуну без фор— и ахтеркастля. Высокие надстройки на баке и корме ухудшали мореходные качества судна. Сделаю полубак и полуют, утопив помещения наполовину в главную палубу, какими они будут у шхун в будущем. Нападать придется в балласте, значит, главная палуба будет примерно на одной высоте с главной палубой нефа, чего достаточно для взятия его на абордаж без особых сложностей. Лес я заготовил еще в прошлом году. Высушенные, дубовые и сосновые доски лежали в одной из осадных изб, которые по понятным причинам пустовали. Стапель соорудили на берегу реки. Там раньше был, но поскольку в Путивле строить ладьи перестали, стапель забросили. Часть бревен растащили, остальные сгнили. Пришлось делать заново. Путивльчане в основном строили челны-однодревки. Брали толстый ствол дуба, реже вербы, расскалывали напополам вдоль. Из обеих половин выдалбливали середину, получая два челна. Часто оставляли, в зависимости от длины, две или три монолитные переборки для повышения поперечной прочности. Нос заостряли, кормы закругляли, но иногда и ее делали острой, чтобы можно было плыть кормой вперед. Отверстия для крепления веревочных уключин рулевого весла делали и на корме, и на носу. Длиной такие челны были пять-семь метров, высота борта — около полуметра, толщина — около пяти сантиметров, а днища — до десяти. Использовали их рыбаки, мелкие торговцы, перевозчики. Иногда делали челны длиннее и шире, без монолитных переборок, раздвигая борта двухсоставными шпангоутами. Для этого челн заполняли водой на неделю, а потом возле бортов разводили костры. Дерево упревало и становилось на время гибким. Благодаря шпангоутам, могли и нарастить борта распаренными и согнутыми досками. Наращивали встык, то есть, насаживали, в отличие от ладей, которые набивали, то есть, делали внахлест.
