28
Дома нас ждало известие, что монголы под командованием Бату громят булгар. Говорят, с тех краев потянулись вереницы беженцев в русские княжества. Их заставляли креститься и разрешали поселиться на свободных землях. В народе ходила незыблемая вера, что и на этот раз лихая беда минует Русь. Мол, побоятся нас, больших и сильных, а не то шапками закидаем. Поэтому продолжали разбираться между собой.
Следующим летом Ярослав Всеволодович, Князь Новгородский и Переяславль-Залесский, пришел с войском к Киеву, выгнал оттуда Изяслава Владимировича, князя Новгород-Северского, и сам занял стол. Новгород он оставил своему сыну Александру, который войдет в историю под прозвищем Невский. Старший его брат Юрий Всеволодович сидел на Владимирском столе. Так что семейка теперь контролировала три из пяти Великих княжеств Руси. Остальные два пока были под крылом Ольговича — Михаила Всеволодовича, Великого князя Черниговского и Галицкого. Поскольку владения Ольговичей разделяли на две части владения Рюриковичей, продолжение конфликта напрашивалось само собой. Мне было интересно, успеют ли сцепиться до нашествия монголов?
Из-за этого я не пошел в тот год в морской поход. Лето просидел в Путивле, занимаясь хозяйственными делами: укреплял кирпичной кладкой Детинец и Посад, ремонтировал дороги, выкорчевывал лес под поля. Людей в княжестве становилось все больше и всем хотелось есть. Зимой охотились, тренировались и бражничали. Эта зима показалась мне слишком длинной. Наверное, потому, что долго не был в море.
Весной до нас стали доходить слухи, что часть монгольского войска под командованием Мунке разбила половцев в междуречье Волги и Дона. Они загнали остатки воинов в плавни в дельте Волги и там порубили безжалостно. Половецкие женщины и дети стали рабами. Спаслись только те, кто перебрался ранней весной на правый берег Дона. Поскольку переправлялись через реки кочевники обычно на мешках из кож, набитых сеном, решились лезть в ледяную воду не многие. Я предположил, что следующими будут русичи, и опять остался в Путивле.
В середине лета приехал в гости Никитакан в сопровождении двух десятков воинов. Они пригнали в подарок сотню лошадей и пять сотен баранов. Значит, просить будут много. Мне даже не надо было говорить, что именно. Принял их в парадном зале. Кочевники впервые были в нем. Высота потолков, освещенность и убранство помещения, богатые одежды моей думы поразили их. Сразу поубавилось напускного гонора, которым они собирались убедить, что не очень-то во мне и нуждаются.
После обмена затяжными приветствиями, вопросами о семье, я сразу перешел к делу:
— Я тебе говорил Никита, на каких условиях смогу принять под свою руку: обязательное крещение, отпуск на свободу всех христиан и оседание на земле. Тогда я с чистой совестью буду говорить, что вы не кочевники, а мои подданные. Поселю вас на границе со степью. Будете и дальше пасти скот, но жить в деревнях. По-другому не получится. Татары — мои союзники. Ссориться с ними из-за вас и вместе с вами погибать я не собираюсь.
— У меня половина коша крещеных, остальные тоже не против. И осесть готовы. Хотели бы узнать, где будем жить, что и как тебе будем платить за оказанную милость? — сказал половецкий хан.
— Тебе могу выделить дом здесь, в Детинце или на Посаде. Остальные могут купить дома в городе, или поселиться в моих деревнях, или отдельно. Избы вам поможем поставить, — сообщил я.
— Нам бы лучше отдельно, — выбрал Никитакан.
— Как хотите. Свободных земель на южной окраине моего княжества много, — согласился я. — Платить будете по одному жеребцу-трехлетку с юрты, то есть избы, и выставлять по моему призыву сотню всадников. Больше — по вашему усмотрению. Половину добычи забираю, остальное делится между воинами: пехотинцу одна доля, легкому коннику — полторы, тяжелому — две, сотнику — три.
— Половина добычи — это много, — попробовал поторговаться половецкий хан.
— И добычи тоже много, — сказал я и показал на своих командиров, вырядившихся во все самое дорогое по такому случаю: — Мои люди не жалуются. Вишь, как в золото разодеты!
— Да, рассказывали нам, сколько вы у ромеев взяли! — восхищенно произнес Никитакан. — Сутовкан еще и владения получил от царя болгарского. Теперь с золота ест! — Затем скривился и сообщил: — А ведь был простым воином у моего отца…
— Вовремя перешел на службу к хорошему правителю, — намекнул я.
Никитакан переглянулся со своими спутниками. Это были немолодые воины, явно его, так сказать, дума. Поскольку возражений особых от них не услышал, значит, мое предложение оказалось в рамках того, на что они рассчитывали. Только быстрое согласие как бы принизило бы их.
Поэтому я пришел на помощь:
— По случаю вашего приезда будем пировать три дня. За это время вы обдумаете мое предложение и сообщите ответ. Если тяжело оно для вас, пойму и не обижусь, расстанемся друзьями.
— Да, нам надо подумать, — согласился Никитакан.
На пир были приглашены и простые дружинники, в основном из первой сотни. Все нарядились так, что от разноцветных тканей, золотого и серебряного шитья в глазах рябило. Надо же было порисоваться перед гостями. Зачем приехали половцы и что я им ответил, знал уже весь Путивль и окрестности. Причем передавали слово в слово. Это вам не журналюги из двадцать первого века, которым даже запись на видеокамеру или диктофон не восполняет провалы в памяти.
Погудели мы славно. На четвертое утро у половцев, не привыкших к поглощению алкоголя в таких количествах, лица были припухшие, но счастливые. Само собой, кочевники согласились стать оседлыми, но живыми, хотя и повторили, что половина добычи — это много. Значит, всего остального запросил мало. Я отдарил им перцем и мускатным орехом, который у половцев в особой цене. Не знаю, куда и зачем его добавляют. Спрашивал, но, смущаясь, ушли от ответа. Видимо, входит в состав какого-то половецкого усилителя потенции или считается таковым.
Место для жительства выделил им южнее новых левобережных деревень. Пусть защищают их от своих сородичей. Хану подарил дом на Посаде. Точнее, его русской матери, сам он предпочел жить в степи. Игумен Вельямин с монахами наведался к ним и всех скопом окрестил в ближайшей речушке. Поскольку в Детинце дома были только кирпичные, мать Никиты выбрала деревянный в менее престижном месте, на Посаде. Поселилась там с двумя дочерьми на выданье, о чем мне сразу и сообщила. Наверное, хотела породниться.
В мои планы родство с половцами не входило, поэтому соврал:
— На счет моих сыновей уже ведутся переговоры. Пока не закончатся, ничего сказать не могу.
Она оказалась неглупой женщиной, поняла истинную причину отказа. Если и обиделась, вида не показала. В награду за это свел ее с воеводой Уваром Нездиничем, у которого сыновей не меньше, чем дочерей, и всем надо найти подходящую пару. В итоге осенью, во время ярмарки, на которую приехали и половцы, сыграли две свадьбы.
29
Зимой монголы пошли на Русь. Начали с Рязанского княжества, постепенно смещаясь по покрытым льдом рекам на юг. До нас с запаздыванием на пару недель доходили сведения о взятии городов. Меня поражала беспечность, с какой люди относились к нашествию. Думал, так вели себя только путивльцы, знающие, что у меня договор с монголами. Оказалось, что и черниговцы уверены, что им ничего не грозит. По крайней мере, приехавшие к нам на зимний торг купцы не сомневались в этом, хотя мы уже знали о взятии Рязани, Владимира и многих малых городов.
