– Игнат, ты цел?! – чуть ли не закричала Даша, начав меня ощупывать.
От такой необычной заботы Снежной королевы тугой узел нервного напряжения чуть ослаб.
– Со мной все в порядке, ваше высочество. Евсей очень плох. Доктор говорит, что нужен какой-то царский шаман, но шансов притащить его сюда очень мало.
Дарья тут же пришла в себя, демонстрируя опешившим медикам истинную великую княжну.
– Нужен Соле Томбоин? – спросила княжна у доктора и получила в ответ утвердительный кивок, больше похожий на поклон. – Где здесь у вас телефонный аппарат?
Уже через минуту она разговаривала с кем-то по телефону. Под конец даже прикрикнула. В итоге минут через десять – благо госпиталь был не так уж далек от Зимнего дворца – в приемный покой вошел шаман. Я даже разочаровался, увидев вместо старика в парке и с бубном в руках невысокого мужчину средних лет в цивильном костюме, с тростью и в котелке. Это был яркий представитель народов севера, как и его здоровенный помощник с тяжелым баулом за плечами. Что-то мне подсказывало, что бубен все же есть и он находится в этом бауле.
На меня шаман даже не посмотрел, лишь что-то недовольно буркнул Даше и прошел в приоткрытую доктором дверь. Затем оттуда послышалось заунывное пение и удары колотушки в бубен, дарившие мне хотя бы тень надежды.
Даша присела рядом и с горькой улыбкой легонько толкнула меня плечом:
– Соле очень сильный шаман. Он помогал профессору лечить меня и даже заслужил лестный отзыв Федора Андреевича. А еще он врачует беролаков отца, так что должен справиться.
Через полчаса удары стихли, и в дверях появился шаман. Он сразу направился к нам.
– Казака убивает его же зверь, – опять удивил меня бурят, заговорив по-русски лишь с легким акцентом. – Не знаю, как так может быть, но если не убить зверя, то он убьет казака.
Сказав это, шаман повернулся ко мне:
– Ты вожак волка?
– Да, – ответил я, сразу осознав смысл вопроса.
– Тогда тебе решать, убивать зверя или пусть уходят вместе.
– Другого выхода нет? – смалодушничал я.
– Нет, – жестко ответил шаман.
– Тогда убейте зверя, если это точно спасет Евсея.
– Шансы есть, – в очередной раз огорчил меня шаман. – Зверя что-то сильно ослабило, и я смогу с ним справиться, вытащив человека.
Из-за закрывшейся за Соле Томбоином двери опять послышались удары колотушки в бубен, и каждый из них словно вбивал в мою голову очередной гвоздь.
Часть вторая
Глава 1
Солнце упорно пыталось заглянуть за тяжелые шторы спальни, напоминая одному чудику, что уже давно пора вставать. Но этому чудаку совершенно не хотелось вылезать из мягкой постели.
Никогда не считал себя ярым оптимистом, да и малахольным нытиком тоже вроде не являлся. Но поди ж ты, депрессия догнала и меня. Попытки разобраться в себе постоянно заканчивались резко усиливающимся желанием напиться, которое я гнал от себя, потому что знал – будет только хуже. Даже не могу сказать, что именно так замотало меня. Наверное, всего понемногу – и ощущение собственного бессилия, и чувство вины.
Мне пришлось три дня безвылазно провести у постели чудом пережившего ритуал Евсея, но, как только он очнулся, я понял, что больше не могу поддерживать друга. Едва казак осознал, что с ним случилось, он тут же отвернулся, желая спрятать горевший в его глазах упрек и обиду.
Мы не кисейные барышни, охающие над трагедиями в любовных романах, и когда шли в тот особняк, знали, что обратно нас могут вынести вперед ногами. Впрочем, как и десятки раз до этого. Но потеря энергента-симбионта, похоже, была для Евсея хуже смерти, и виновником этой потери стал я.
Еще два дня длилось мое добровольное заточение в гостевых комнатах графского особняка. Читать не хотелось, пить тоже, а осознав, насколько я отвратен в плохом настроении, Даша тоже решила держаться на расстоянии.
Может, все-таки напиться?
Эта крамольная мысль оказалась сродни заклинанию, вызывающему джинна, – именно в этом момент дверь моей комнаты с треском раскрылась, и на пороге появился Дава.
– Игнат, кикимору тебе в тещи, и в жены, да и в любовницы тоже! – нагло своровав мое ругательство, вскричал неправильный еврей. – Потому что только нечисть болотная может соблазниться подобным убожеством.
– Иди к черту, – вяло отмахнулся я.
– Сам туда иди! – Даву так просто с настроя не собьешь. – Я тут едва ли не вручную пихал паровоз, чтобы быстрее добраться до своего гениального друга, а у него, видишь ли, ипохондрия приключилась.
Продолжая вещать, как уличный проповедник, Дава распахнул шторы и впустил в комнату явно разозленный моим затворничеством солнечный свет. И от гнева небесного светила меня покорежило, как трехсотлетнего вампира.
– Отвратительное зрелище, но я знаю, что тебе поможет. Сандуны!
Я попытался возразить, но Даву сейчас не смогла бы остановить даже знаменитая женщина из русских селений, на скаку тормозящая першеронов. Впрочем, единственная властная женщина в этом доме никого останавливать не собиралась. Наоборот, она всячески помогала возмутителю моего спокойствия. Мало того, к нашему неожиданному выезду решил присоединиться Антонио, чем вызвал у меня непонятную Даве озадаченность.
Этот мир продолжал удивлять меня своими странностями, объяснения которым я так и не смог найти. С одной стороны, здесь не было ни Петра Первого, ни Шекспира, ни Пушкина. При этом в наличии имелись – Да Винчи, Ломоносов и Сила Сандунов. Раньше мне казалось, что некоторые исторические личности являлись настолько краеугольными камнями в течении исторического потока, что просто обязаны существовать в любой реальности. Но факт наличия в Старой Москве Сандуновских бань разбил мою теорию в пух и прах.
Новое путешествие по Старой Москве также внесло трещину в ее сказочно-лубочный образ. Ближе к Кремлю архитектурное единство стало не таким фундаментальным, и хватало вкраплений каменных домов европейского стиля. Сандуновские бани располагались на берегу небольшой речки Неглинки. Кажется, в моей истории они находились там же.
Нашу компанию радушно встретила учтивая прислуга, а узнав графа, они вообще забегали вокруг нас, как тараканы.
Когда мы добрались до раздевалок и явно восхищенный посещением столичной достопримечательности мой еврейский друг начал раздеваться, я все же решил его предупредить:
– Дава, тут такое дело, – тихо, чтобы не услышал Антонио, сказал я, – Антонио Пьерович не совсем традиционный человек.
– В смысле?
– Он, как бы так мягче выразиться… не по барышням, а совсем даже наоборот.
Дава дернулся и покосился на невозмутимого графа, но затем легкомысленно отмахнулся:
