Предложение профессора не нравилось мне с любой точки зрения. Безапелляционный отказ уже вертелся на языке, но что-то в его лице меня сильно насторожило.
– Вы ведь все равно отправите его в Топь, даже если я не соглашусь?
– Да, Игнат Дормидонтович. Иного выхода у нас нет. До Топинска отсюда далеко, но все остальные места Силы слишком хорошо охраняются, в отличие от Стылой Топи.
Возразить тут нечего – империя всегда славилась ответственным подходом к охране своих границ и правителей, так же как и наплевательским отношением к сбережению природных богатств.
– Хорошо, – нехотя согласился я. – Пусть лучше все пройдет под моим контролем.
Профессор радостно улыбнулся, но тут же испортил мне настроение еще больше, хотя, казалось бы, больше уже некуда.
– Но вы должны понимать, что кроме крови энергетически измененных животных ему потребуется человеческая кровь.
– Скажите еще, что мне придется отлавливать для упыря христианских младенцев!
– Игнат Дормидонтович, – с упреком произнес профессор, – не изображайте из себя мракобеса. Вы достаточно близко познакомились с Натальей. Неужели в Топинске не найдется увядающей и при этом не очень щепетильной дамы, желающей вернуть себе немного молодости и здоровья?
В принципе он прав, но окончательно меня убедил, как ни странно, ставший каким-то дерганым Казанок:
– Игнат, помоги, – вцепился он мне в плечо как клещ.
Ну и что ответить? Я даже не представляю, что сейчас творится в его голове.
– Степан, тебе же сказали, что Мыколы в том теле уже нет.
– Я не верю ни сему упырю, ни свихнувшемуся колдуну. Щирый казак даже черта обманет, не то что какую-то безмозглую личинку. Дай ему шанс.
Похоже, характерник вбил себе в голову какую-то безумную идею и теперь будет держаться за нее до последнего.
– Я сам проведу его до Топинска, чтобы не попался жандармам, – добавил он и почти угадал насчет возникших у меня опасений.
Хорошо, что напомнил, мне же еще с жандармами разбираться. Впрочем, мои личные проблемы никак не влияли на суть данного дела.
– Мне нужны гарантии безопасности, – требовательно заявил я профессору.
– Я сделаю так, что он не сможет нарушить ваш приказ или напасть на вас, – уверенно сказал профессор. – Но и вы не особо злоупотребляйте этим, иначе внутренние противоречия могут погубить эту уникальную симбиотическую пару.
В мозгу у меня все еще что-то поскрипывало, но я уже понял, что соглашусь, и, если честно, процентов на шестьдесят это решение продиктовано эгоизмом. Возвращаться в Топинск без Евсея было страшновато. А вот с лояльным вампиром за спиной будет намного легче, особенно учитывая то, что моя крутая абилка от волхвов оказалась не такой уж крутой. И все же как бы противоядие не оказалось страшнее яда…
Прощание с обитателями замка Куртя-Веке вышло смазанным. Цепеш проявил завидную в сложных политических условиях память и дотошность, напомнив мне о выкупе за характерников. Пришлось отдать ему артефактную пулю. Ни мне, ни Казанку это не понравилось, но утерлись оба. После этого Дракула опять исчез в неведомом направлении, что меня только порадовало. Оба характерника покинули замок в компании охраны, получив от меня подробные инструкции насчет их появления в Топинске. Перед этим у казаков состоялась необычная беседа, слушая которую я и сам начал сомневаться в словах Цепеша насчет гибели души Мыколы. Причем мне было откровенно жаль не столько парня, сколько его учителя. Во время долгого пути до Стылой Топи у старого характерника наверняка не раз и не десять возникнет желание решить нравственную дилемму радикальным способом, окончательно упокоив ученика и порыдав над его могилкой.
Даже не знаю, обрадует меня этот вариант событий или огорчит.
В итоге в путь меня провожали только Наташа и профессор, да и то девушка лишь организовала отъезд, чмокнула меня в щеку и отошла подальше. А вот Нартов удивил:
– Игнат Дормидонтович, я понимаю, что прошлое не позволяет мне надеяться на вашу дружбу, но мне хотелось бы сохранить между нами хотя бы тень уважения. Я буду писать вам, даже если не стану получать ответов.
Прямо не седой колдун-профессор, а какая-то Татьяна Ларина! Но и я не лучше. Ну не получается у меня оттопырить губу, аки рыцарю-храмовнику, и, несмотря ни на что, пожелать маньяку гореть в геенне огненной. Но и принять дружбу не раз спасавшего меня человека, наплевав на потуги собственной чести, как-то не выходит. Она, эта самая честь, и без того перенапряглась, когда профессор возвращал мне защитный амулет. И я ведь взял! Не хватило сил отказаться: слишком уж жив в памяти животный ужас и отвратительная похоть, навеянные упырями.
И все же, повинуясь довольно наивному порыву, я протянул Нартову руку, которую он с доброй улыбкой пожал. Продолжая удерживать ладонь профессора в своей, я заглянул ему в глаза:
– Детей и женщин не трогать. Вообще. Убивать, только защищая свою жизнь. Уверен, ваш гениальный мозг найдет путь к познанию тайн вселенной, не устланный трупами и не пропитанный чужой болью.
– Я постараюсь, – совершенно серьезно ответил Нартов.
– Всего вам доброго, Федор Андреевич, – произнес я, вкладывая в эту фразу сразу несколько смыслов.
– И вам всего хорошего, Игнат Дормидонтович.
На этом мы и простились.
Эпилог
До границ Валахии меня доставили с ветерком, в процессе чуть не развалив карету. Слуги Дракулы и охрана из обычных людей вообще выглядели нервными, и я их хорошо понимал. Сам едва смог сдержать вздох облегчения, когда пересек границу. Честно, до последнего не верил, что Цепеш отпустит меня так легко.
Увы, радость продлилась недолго, потому что встречали меня отнюдь не хлебом-солью. В пути казалось, что валашцы проявляли предельную степень нервозности, но это я так думал, пока не увидел родных погранцов. Вот кому присутствующий здесь же десяток жандармов накрутил нервы до упора. В общем, взволнованная компания встретила меня по самому жесткому варианту. Нет, никто не стал ронять титулярного советника мордой в лужу, но кандалы надели и отобрали все оружие.
В Кишиневе, который внезапно превратился во встревоженный улей из-за аномального количества понаехавших жандармов «волшебного» отделения, из меня принялись усердно тянуть жилы. Тянули со вкусом и фантазией. Следователи менялись часто, как рабочие на вредном производстве. Мне же пришлось повторить одну и ту же историю раз двадцать, и все это в присутствии судебного ведуна с магическим детектором лжи.
Хорошо, что я изначально выбрал правильную тактику поведения. В разряд личного и сверхсекретного попали особые отношения с профессором, его подарки и факт существования нового стригоя Мыколы. Здесь я держался крепко, вообще стараясь в разговорах и близко не подходить к данным нюансам. Остальное рассказывал в подробностях и с эмоциональными вставками.
