Получив такую весть, Чечьо сказал Ренце: «Сердце мое, ты сама видишь, что дело важное, я должен спешить, чтобы успеть. Подожди меня пять или шесть дней здесь во дворце, а после я или сам вернусь, или пришлю кого-то за тобой».
На это горькое известие Ренца, разрыдавшись, ответила: «Горек мой жребий; как быстро в бочонке моих удовольствий остался один осадок! Как быстро открылось дно в кастрюльке моих наслаждений! Как незаметно остались одни крошки в корзинке моих радостей! О я несчастная: вот и утекают, словно вода, надежды; как полова на ветру, разлетаются пожелания; точно дым, рассеивается покой! Лишь только приблизилась я губами к этому королевскому блюду, кусок застрял у меня в горле; едва прильнула ртом к сладкому источнику, он внезапно замутился; едва увидела, как восходит солнце, и уже пора говорить: «доброй ночи, подружка-подушка»!»
Эти и другие слова вылетали из турецких луков ее губ, раня сердце Чечьо, но он остановил ее: «Молчи, о прекрасная подпора лозы моей жизни
[308], ясный светильник моих очей, целительный гиацинт моего сердца!
[309] Я скоро вернусь; все мили расстоянья между нами не отдалят меня ни на пядь от твоего дорогого тела и никакая сила времени не изгонит память о тебе из моей головы! Успокойся, уйми свои мысли, оботри очи и ободрись сердцем!» Сказав это, он вскочил на коня и понесся в свое королевство.
Ренца, увидев себя брошенной, точно огуречное семечко, пустилась по следам Чечьо: отвязав коня, что пасся поблизости на лугу, она поскакала вдогонку за любимым. Встретив на пути слугу одного отшельника, она сошла с коня, отдала ему свое расшитое золотом платье, выпросив его рубище и веревку и, переодетая, низко покрытая клобуком и опоясанная веревкой, что туго стягивала душу петлей Любви, снова пустилась вскачь, так пришпоривая коня, что вскоре догнала Чечьо и приветствовала его: «В добрый час, мой рыцарь!» «В добрый час, отченька! — ответил Чечьо. — Куда и откуда едешь?» И Ренца ответила:
Иду оттуда я, где в безутешном плаче осталась женщина, взывая: светлый лик! увы, кто от груди моей унес тебя далече?
Услышав это, Чечьо сказал тому, кого принял за юного монаха: «Милый юноша, как мне хорошо ехать вместе с тобой! Доставь мне такое удовольствие, а взамен пользуйся всем, что у меня есть; давай поедем рядом, и ты время от времени будешь повторять мне эти стихи; поистине, они ласкают мне сердце!»
Так, освежаясь веером приятной беседы, достигли они Винья Ларга, где выяснилось, что королева, задумав женить Чечьо, с помощью такой уловки вызвала его домой, и здесь его ждет невеста. Прибыв к себе, Чечьо попросил матушку принять в доме юношу, который был его спутником в дороге, и позаботиться о нем так, как если бы он был родным его братом. И матушка с радушием оставила его вместе с принцем и усадила обедать за одним столом с ним и с его невестой.
Представьте же, с каким сердцем несчастная Ренца должна была проглотить этот рвотный орех!
[310] Однако несмотря ни на что, она продолжала иногда повторять стихи, которые так нравились Чечьо. А когда закончили обедать и помолвленные уселись в укромном уголке побеседовать, Ренце выдалась возможность наедине излить боль своего сердца. Она вышла в сад, устроенный вровень с залой, и, укрывшись под кустом жасмина, стала жаловаться и сетовать:
«Ох, жестокий Чечьо, это ли твоя благодарность за мою любовь? Это ли ответ на мою преданность? Это ли награда за мои чувства? Вот я оставила отца, бросила дом, потоптала честь и себя отдала псу негодному, чтобы теперь отрезали мне дорогу, чтобы перед лицом затворили ворота, чтобы подняли мост — в тот миг, когда уже я думала принять власть над этой прекрасной крепостью! Чтобы я сделалась платящей дань стыда на податном дворе твоей неблагодарности, после того как мечтала обитать в Герцогских садах твоей милости!
[311] Чтобы я, как в детской забаве, получила от тебя «приказ барона от Ослиной короны», когда думала, что играю с тобой в «Анка Никола»!
[312] Сеяла надежды, а ныне подбираю за тобой ослиные шарики! Забросила сеть желания, а вытянула один песок забвения! Строила воздушные замки и грохнулась оземь! Вот какой вышел добрый обмен, вот какое воздаяние я получила! Вот какой монетой ты мне отплатил, вот плата, что я у тебя заработала! Опустила я ведро в колодец желаний любовных, и осталась у меня в руке только дужка! Развесила чистое, белое белье надежд, а с ясного неба полил дождь! Поставила кастрюлю мыслей на огонь желанья, а сверху нападала в нее сажа несчастья! Но кто бы мог подумать, перебежчик, предатель, что золото твоих слов окажется медью? что вино в бочке твоих обещаний будет прокисшим? что хлеб твой тронут плесенью? О благородный поступок честного человека, о доблестный подвиг, достойный королевского сына! Насмеялся, натешился, насытился, кроил мне длинный плащ, а вышла короткая куртка, обещал моря и горы, а толкнул в канаву, умыл мне лицо, чтобы оставить меня с черным сердцем! О обещания ветра, о слова-мякина, о клятвы жареной селезенки!
[313] О, хоть четыре раза услышишь, не верь, пока в суму не положишь! Огонек увидала, коника погнала; думала передохнуть малость, ан до него сто миль осталось! Сладко песни пелись, да по ветру разлетелись! Думала с ним жить, как мяско с жирком, а разбежались, как собака с котом! Думала с ним быть как ложка с черенком, а остались, как лягушка с ужом! Ибо нет сил моих видеть, как другая счастливица, вытянув свои пятьдесят пять
[314], первым пасом всю мою надежду погубила! Как мне за шахом сразу мат поставила! Ох, Ренца-бедолага, больше мужчинам доверяй, слова пустые в пазуху собирай! О мужчины без закона и без чести! Несчастна та, что с ними свяжется, бедняжка та, что им доверится, горемычная, кто уляжется на широкую постель, что перед ней расстилают! Но не горюй: ибо знаешь, что кто детей соблазняет, тот как моль погибает; знаешь, что у Неба в конторе писаря не пройдохи, фальшивую справку за взятку не выпишут! И когда не ждешь, настанет твой день, ибо ту, что себя отдала в кредит, ты обсчитал наличными! Но сколько буду я обращаться к ветру? вздыхать об улетевшем, вздыхать впустую и жаловаться без успеха? Пусть он сегодня с невестой вексель подписывает, а мой рвет; а я подпишу договор со Смертью и сполна расплачусь с Природой! Пусть ляжет в постель белую, надушенную; а я в могилу черную, смердящую! Пусть он играет в «откупорь-ка бочонок» с этой счастливицей, а я сыграю в «товарищ мой, я умираю», воткнув себе наточенный кол в грудину, чтобы разделаться с жизнью!»
