И вот старший из братьев, бывший прекрасным соколом, своим волшебством созвал к себе на совет всех птиц, и туда слетелись зяблики, корольки, пеночки, щеглы, мухоловки, совы, удоды, жаворонки, кукушки, сороки et alia genera pennatorum
[441]. И всех, явившихся на его призыв, он послал расклевать все деревья в королевстве Верде Колле, так что не осталось там ни цветов, ни листьев.
Второй брат, который был оленем, созвал диких коз, зайцев, кротов, дикобразов — словом, всех диких животных той страны, и велел им истребить все посеянное на земле, чтобы ни травинки не осталось.
А третий, что был дельфином, сговорился с сотней морских чудищ, и они вместе устроили на море такую бурю, что у берегов той страны не осталось ни одного целого корабля.
И король, видя, что дело плохо, и не имея достаточных средств возместить весь ущерб, который причинили ему трое диких влюбленных, согласился отдать им своих дочерей, лишь бы избавиться от бедствий. Зятья пришли и безо всяких празднеств и музыки просто забрали каждый свою жену из того королевства. А когда новобрачные покидали родительский дом, мать, королева Градзолла, подарила всем дочерям по одинаковому перстню, сказав, что если им придется по какой-то нужде расстаться и через долгое время встретиться снова или увидеть кого-то из своего рода, по этим перстням можно будет узнать друг друга.
Итак, они простились с родителями и отбыли кто куда. Сокол вознес Фабьеллу, старшую из сестер, на некую гору, столь высокую, что она, поднимаясь выше облаков, вершиной достигала туда, где не бывает дождя, и поселил ее в прекраснейшем дворце со всей честью, подобающей королеве. Олень увел Васту, вторую сестру, в столь густой лес, где тени, созванные Ночью, не знали, как найти выход, чтобы составить ее кортеж; и здесь, в чудесном доме, среди сада, полного всяких красот, зажил с ней, как подобает с равной ему. А дельфин, посадив Риту, младшую, себе на спину, заплыл с нею в самую середину моря, где на живописной скале ее ждал такой дворец, какого хватило бы и на трех королей с их семьями.
Тем временем Градзолла родила прекрасного мальчика, которого назвали Титтоне. И когда ему исполнилось пятнадцать лет, он услышал, как его матушка горюет о трех дочерях, которых суждено было отдать за трех мужей нечеловечьего облика, и с тех пор о них нет никакого слуху; и пришло ему сильное желание путешествовать по миру, пока он не узнает чего-либо о сестрах. Он долго упрашивал отца и мать, пока они наконец его не отпустили, снабдив всем потребным в дороге и приставив свиту, подобающую его сану; а на прощание королева вручила ему перстень, такой же, как те, что прежде дала дочерям.
И он не оставил ни единой глухой дыры в Италии, ни одной конуры во Франции, ни единого угла в Испании, где бы ни расспрашивал о сестрах; проехал всю Англию, пересек Фландрию, видел Польшу; словом, прошел до краев Востока и Запада, растеряв всех слуг — кого по кабакам, кого по больницам — и оставшись без единого гроша. И добрался наконец до верха великой горы, где жил сокол с Фабьеллой. В то время как он, вне себя от изумления, созерцал красоту их дворца, с колоннами из порфира, стенами из алебастра, с окнами, вставленными в рамы из золота, с черепицей из серебра, сестра увидела его из окна, велела позвать и спросила, кто он, откуда идет и какими судьбами занесло его в эти края. Когда же Титтоне назвал свою страну, отца и мать и свое имя, Фабьелла узнала в нем брата, тем более что перстень у него на пальце оказался в точности схож с тем, что некогда дала ей матушка. И обняв его с великой радостью, она, боясь, как бы мужу не оказался неприятен его приход, укрыла брата в тайном месте. Когда вернулся домой сокол, она стала ему говорить, что ее одолевает сильная тоска по родным; и муж ответил: «Оставь эти речи, жена; невозможно мне отпустить тебя к ним, покуда я сам не смогу решиться пойти с тобою». «Но давай, — сказала Фабьелла, — хотя бы позовем в гости кого-то из моих родных, чтобы мне получить какое-то утешение?» И сокол отвечал: «Но неужели кто-то из них пойдет навестить тебя в такую дальнюю даль?» «А если все же придет, — продолжала Фабьелла, — не будет ли тебе это неприятно?» «Почему же мне будет неприятно? — отвечал сокол. — Достаточно того, что он с тобой одной крови, чтобы я полюбил его как зеницу ока».
Услышав от мужа такие слова и ободрившись, Фабьелла вывела из укрытия брата и представила его соколу, а тот сказал шурину: «Пять да пять — будет десять; любовь проходит через перчатки, как вода сквозь сапоги!
[442] Добро пожаловать, считай, что ты дома. Пользуйся всем и веди себя как тебе удобно!» И сказал слугам, чтобы они оказывали честь и служили гостю, как ему самому.
Когда Титтоне пробыл на горе пятнадцать дней, пришло ему на мысль найти и остальных сестер. Он попросил у сестры и у зятя дозволения отправиться, и сокол дал ему одно из своих перьев со словами: «Носи это перо с собой повсюду, дорогой Титтоне. Может, настанет час, что оценишь его дороже целой казны. Так что береги его, а если придет великая нужда, брось его на землю со словами: «Ко мне, ко мне!» — а потом еще благодарить меня будешь».
Титтоне, завернув перо в бумагу и положив в кошель, после почтительных прощаний отправился в путь. И, пройдя безмерно много, пришел в лес, где олень жил с его сестрой Вастой. Принуждаемый голодом, он пробрался в сад, чтобы сорвать несколько плодов, и тут его увидела сестра. Узнав его тем же образом, что и Фабьелла, она познакомила его с мужем, который оказал ему всяческое гостеприимство, обращаясь с ним так, как требовало достоинство принца. А когда через пятнадцать дней отдыха Титтоне захотел идти искать третью сестру, олень дал ему волосок из своей шерсти, прибавив к подарку те же слова, что сказал сокол, давая перо.
Выйдя в дорогу с запасом денег, которые дал ему сокол, — и столько же дал олень, — Титтоне странствовал, пока не дошел до края земли, и, поскольку дальше не было возможно идти пешком, сел на корабль с намерением расспрашивать о сестре по всем островам. И с попутным ветром плавал по морю, пока не прибыл на остров, где жил дельфин с Ритой. И только успел высадиться на берег, как сестра его заметила и узнала, как узнали и прочие. И зять оказал ему множество любезностей, а когда Титтоне собрался уходить, чтобы наконец после долгого отсутствия увидеться с отцом и матерью, дельфин подарил ему одну из своих чешуек
[443], сказав то же, что и прочие зятья. После этого Титтоне сел верхом на лошадь и отправился в путь.
Высадившись на земле и не отойдя еще полмили от берега, он оказался в лесу, который был беспошлинным портом страха и потемок, с ежедневной ярмаркой беспомощности и ужаса, и там набрел на озеро, что целовало ноги деревьям, умоляя не показывать его безобразия Солнцу. Среди озера высилась огромная башня, в окне которой Титтоне увидел прекрасную девушку у ног спящего дракона.
