— Помнится, ты сказывал, что был у них в плену. Найди, кто у них тут главный.
— А тут и искать нечего, княже, — ответил грек. — Вот он, хан печенежский именем Куря, старший из сыновей хана Иргиза, — и Свиридис указал пальцем на стоящего в ряду других сдавшихся воинов молодого человека с обритой головой, с жиденькими усами, но в более опрятном, чем у прочих, одеянии. Да и сабля, лежащая перед ним, имела богато украшенную рукоять.
— Пусть встанет, — велел Святослав. — Спроси у него, большое ли войско у его отца и что привело их на русскую землю?
Юный хан поднялся с колен, с вызовом глянул на Святослава, заговорил, подстегивая свою речь короткими взмахами правой руки. Свиридис выслушал ответ хана, стал переводить:
— Хан говорит, что в ставку его отца прибыл посланник каганбека Хазарского с требованием, чтобы тот с большим войском, какое сможет собрать, пошел на Русь, по пути разоряя как можно больше городов и селений, а затем ударил на Киев. Посланник сказал, что каганбек разрешил хану Иргизу всю добычу оставить себе, и лишь пленных, любого пола и возраста, гнать в Итиль, не чиня им никакого вреда.
— Что это значит? — удивился Святослав, зная, что обычно в плен берут лишь отроков, отроковиц да цветущих мужей и женщин для последующей продажи их на итильском базаре, всех же остальных придают смерти на месте. — Спроси у него.
— Молодых продадут, а мужей и жен, которые в возрасте, предадут мучительной казни в Итиле, — перевел Свиридис ответ хана.
— Скажи хану, я отпущу его, если он пошлет к своему отцу человека сказать, что князь Святослав не считает народ печенезей своими врагами, что враг у нас общий — Хазарский Каганат. Если хан Иргиз уведет в степи свое войско, отпустив пленных, я отпущу его сына и всех остальных, взяв за них лишь выкуп. Если он не боится встретиться со мной, пусть отойдет от Березани и разобьет свои шатры на другом берегу Сулы. Я жду от него ответа до вечера. Если не будет ответа, я сам приду к нему и разобью его войско. Тогда пощады не будет никому.
Хан Куря, выслушав толмача, гордо вскинул голову, заговорил торопливо, то и дело взмахивая рукой:
— У моего отца очень большое войско, и тебе, коназ урусов, с ним не совладать. Я пошлю человека, но отец не станет с тобой разговаривать. К тому же, если мы повернем назад, каганбек Хазарский натравит на наш народ булгар, угров и косогов. Против такой силы не устоять, даже если ты, коназ урусов, пойдешь вместе с нами.
— Посылай человека, а там посмотрим, — велел Святослав и, повернув коня, поехал к своим воеводам, ожидавшим его поблизости.
Вскоре один из печенегов ускакал в сторону Березани. Пленных сбили в табун, связали им руки веревками, посадили на телеги. Войско Святослава двинулось дальше, выслав вперед и раскидав по сторонам сторожевые заставы.
Посланец хана Кури вернулся довольно скоро. Ответ его отца был даже более резким, чем предсказывал сын: хан печенежский Иргиз с презрением отверг предложение Святослава, посоветовав ему «бежать на север, откуда он пришел, держась за хвост своего коня». К тому времени войско Святослава, пополнившееся конными и пешими дружинами киевлян, деревлян, северян, полян и торков, уже видело вдали стены Березани и снующее вокруг осаждающее их войско. Решено было продвинуться к холмам и там остановиться, выдвинув несколько вперед полки левой и правой руки. Конницу же торков Святослав бросил в атаку на печенегов, приказав сшибиться накоротке и тут же отходить назад, увлекая за собой печенегов, в то время как конные дружины полян и деревлян укроются в лесной чаще по правую руку.
Святослав не ожидал, что с такой легкостью пойдут печенеги в расставленную им ловушку, зная от сведущих людей, что они и сами большие мастера в этом деле. Скорее всего, хану Иргизу сообщили, что войско у Святослава невелико и по большей части пешее. Как бы там ни было, а только печенеги, оставив у стен Березани небольшие отряды, основную массу конницы бросило на торков, надеясь на их плечах ворваться в боевые порядки русов, тем более что их полки левой и правой руки так далеко оторвались от центра.
Торки, как им и было велено, сразу же пошли в отступ, яростно отбиваясь от наседавших на них печенегов. Перед строем русского войска они разделились надвое и двумя потоками кинулись в зазоры между полками, а вся огромная масса конницы печенегов в поднятой копытами пыли неожиданно для нее налетела на телеги, с которых их выбивали из седел копейщики и лучники. Затем полки левой и правой руки начали разворачиваться лицом к центру, производя невообразимый шум ударами мечей по щитам, пугающих печенежских коней, заставляя их сбиваться в еще более плотную массу, где не повернуться ни коню, ни всаднику. А тут еще из Березани вырвались конные и пешие отряды, сбили печенежские заслоны и ударили в спину основным силам. Окончательный разгром довершали конные дружины полян и деревлян, таящиеся в лесной чащобе. Князь Иргиз едва не попал в плен: только жертвенная атака личной гвардии посланника каганбека Хазарского помогла обоим вырваться из кольца, переплыть реку и бежать в степи, оставив победителям всю добычу, в том числе и пленных.
Победа была полной. Лишь небольшие группы печенегов сумели избежать мечей русов и плена, разбежавшись в разные стороны.
Три дня Святослав праздновал у стен Березани победу вместе со своим войском и справлял тризну по погибшим. На радостях он отпустил сына хана Иргиза Курю с небольшим числом соплеменников, договорившись, что остальных пленных печенегов хан Иргиз выкупит или обменяет на пленных русов. Не знал князь Святослав, а волхвы и боги не подсказали ему, что через восемь лет у Днепровских порогов хан печенегов Куря, убивший своего неудачника-отца и братьев, чтобы ни с кем не делить свою власть, с большим войском встретит возвращавшуюся из Болгарии ослабевшую от голода и болезней русскую дружину и собственными руками добьет раненого князя Святослава. Из его черепа будет сделана чаша, окантованная золотом, из которой Куря будет пить кумыс, впитывая в себя таким образом силы и доблесть доселе непобедимого полководца.
ГЛАВА 19
В Царьграде в это время империей ромеев правил басилевс Никифор II Фока, происходивший из могущественного и знатного рода Фок. До этого он командовал армией, успешно сражавшейся против арабов в Азии. Императором он стал после неожиданной смерти басилевса Романа Второго в августе 963 года от Рождества Христова, оставившего после себя двоих малолетних сыновей и красавицу жену Фиофану. Никифор Фока прибыл в Царьград на похороны своего повелителя уже в звании императора, каковым провозгласило его преданное ему войско. Он поклялся во время коронации перед патриархом Византии и синклитом, что не станет посягать на законную власть наследников, однако власть все-таки узурпировал. После чего женился на вдовствующей императрице Фиофано и почти сразу же снова отправился в Малую Азию воевать с арабами. Туда-то весной 964 года и дошла до него весть о том, что законный властитель Киевской Руси князь Святослав вернулся с севера с большим войском, вступил в Киев, уничтожил власть наместника каганбека Хазарского, убил самого наместника, истребил его войско и всех иудеев, обосновавшихся в городе. Никифор отлично понимал, что Итиль не потерпит своеволия Святослава, и если не в этом, то в следующем году предпримет поход на Киев с огромным войском. Помочь сейчас Святославу, значит обрести верного союзника в борьбе не только с Хазарией, но и с варварскими племенами мисян (болгар) и угров (венгров), которые постоянно устраивают набеги на северные области империи, опустошая города и селения, уводя в рабство подданных басилевса. А посему, исполняя договор между Русью и империей, заключенный его предшественником на Византийском троне Константином Багрянородным, Никифор Фока отправил в Киев посольство во главе с Калакиром, знатным горожанином Херсонеса, столицей крымских владений Византии, присвоив ему случаю высокое звание патрикия.
