— Кто еще хочет сказать? — спросил князь Святослав, пристально оглядев собравшихся: князья и старшина окрестных племен и народов опускали головы, не выдержав его взгляда.
Вскочил князь Деревлянский, родственник жены Святослава Малуши, прозвищем Борзя.
— Многие боятся, княже, что не сладим с козарами, потому и молчат. Привыкли меж собой резаться, дань платить и Киеву и Вышгороду, не бедствуют, полагают, что лучше тихо жить, чем громко умирать. Деревляне пойдут за тобой, княже Святослав. Думаю, северяне не отстанут… Как, княже Родимич, пойдешь?
— Как все, так и мы, — пожал крутыми плечами Родимич.
— А если как ты, так и все? Али трусишь?
— Что-о? Да я тебя… — и князь северян схватился за рукоять меча.
— Вот видишь, княже Святослав? Как на своих меч обнажить — это мы хоть зараз, а как против общих ворогов, так в кусты, — рассмеялся Борзя.
И многие засмеялись тоже.
— Северяне пойдут, княже, — прогудел Родимич. — И то правда: через степи идти нельзя. Летось печенегов мы, с помощью богов и под твоим водительством, побили. Затаили зло они на тебя, орды их рыщут у наших границ. Но не все орды, а лишь малая часть их. Остальные поволочились за каганбеком на восставших ясов. Туда же пошли и булгары с Итиля, принявшие веру исмаильтян. И даже, сказывают, буртасы. Если им удастся усмирить ясов, то могут повернуть на Киев. Однако, мыслю, не то время, чтобы идти дальним походом на север: трава посохла, коней кормить нечем. Все надобно обмозговать, княже, со тщанием великим. Чтобы потом локти-то свои не кусать.
— Вот и обмозгуем вместе, когда пора приспеет, — согласился Святослав. — А пока на этом и покончим. Я благодарю всех за советы. О моем решении вы узнаете в ближайшие дни. А теперь прошу в трапезную вкусить вина греческого, медов стоялых от кривичей, пирогов княжеских… как и положено на Руси быть. А еще послушаем первейшего из всех сказителей земли русской Баяна, который вернулся в Киев, чтобы своими сказками о делах минувших лет придать силы слабым и укрепить сильных.
И долго в княжеских хоромах пенились ковши с хмельными напитками и звучал голос Баяна и его учеников, прославляющих землю Русскую и ее богатырей. В том числе и княгиню Ольгу:
Как восстанет княгинюшка поутру,
Ото сна восстанет от крепкаго,
Растворит те оконца цветастые,
Будто солнце восстанет над Киевом,
Звезды гаснут, и месяцу светлому
Не светить, по за тучками прячется…
Поглядит она в дали заречные,
Голубыми очами, что горлица,
Как от этого взгляда небесного
Раньше срока трава зеленеется,
По лужайкам цветы распускаются…
ГЛАВА 7
Последний дружинник покинул княжеские хоромы, пошатываясь от выпитого вина и медов. Святослав, проводив гостей, прошел в думную палату, сел на лавку возле открытого окна, из которого видны и сам Днепр, и широко раскинувшиеся Заднепровские дали. Красноватый свет заходящего солнца ложился на суровое лицо князя, делая его еще более суровым. Трудные мысли не давали покоя Святославу последние дни. Легко выставить за порог посольство каганбека Козарского, но хватит ли сил и умения одолеть в открытой сече его неисчислимые рати? Эвон сколько насчитал посол разных племен и языцев, которые платят дань и выставляют своих воев по первому же требованию Итиля. Конечно, как всегда приврал хитрый иудей, но и без того силы у каганбека действительно большие. Другое дело, что верность ему держится на страхе, но едва этот страх перестанет действовать, перестанет действовать и сила итильских владык. А большинство князей и старейшин близлежащих племен на совете промолчали: ни да ни нет не молвили. Вдруг как откажутся идти войной на козар? Заставлять идти силой, значит каждый день ожидать измены, удара в спину. Пожалуй, лучше матери заняться строптивыми и неуверенными: у нее это лучше получится. Да и знают они ее многие годы, а меня впервые увидели.
Бесшумно отворилась боковая дверь, послышался шорох платья, и в палату вошла жена князя, Малуша, робко приблизилась к мужу, остановилась сбоку в надежде, что он обратит на нее свое внимание.
Святослав повернулся к жене, протянул руку. Она шагнула к нему, затрепетав от счастья, прижала к своей мягкой груди его обритую голову.
Детские годы Малуши и ее брата Добрыни прошли рядом с ним, сыном княгини Ольги, погубившей их отца, князя деревлянского Мала, на положении то ли приемных дочери и сына, то ли рабов. Потом Святослава отослали на далекий Север, в неведомый Невогород, а Малуша осталась при княгине, мечтая о том времени, когда Святослав вернется, чтобы хотя бы издали видеть его, слышать его голос — ей и этого было довольно.
Миновали долгие годы, Святослав оставался на севере, зато княгиня Ольга собралась и направилась к сыну, взяв с собой и Малушу. Никогда ей не забыть, как они приехали в этот дикий край, где люди ходят одетыми в звериные шкуры, где не растет хлеб, разве что капуста да репа. Двигались все больше по воде, дважды перебирались волоком из одной реки в другую, и наконец открылась широкая озерная гладь, с острыми макушками елей и пихт по берегам. Здесь еще кое-где в затененных местах лежал снег, по ночам морозило. Плыли по широкой водной глади, над которой медленно перемещалось солнце. И вот над урезом воды показалась крепость. Не такая, какие видела Малуша на своем пути, а какая-то тяжелая, как каменная глыба, массивная и страшная. И точно: чем ближе подъезжали, тем отчетливее вставала она из воды, действительно каменная сверху до низу, с круглыми башнями, узкими бойницами, широким и глубоким рвом, подъемным мостом и тяжелыми воротами, которые отворились с мучительным скрипом, точно им совсем не хотелось отворяться.
Святослава в крепости не оказалось: не вернулся из похода. Пока приезжие приводили себя в порядок, мылись в бане, затем устраивались в отведенных помещениях, прискакал князь с малой дружиной. Он вошел в большую палату со сводчатым потолком, в которой горели жаровни и факелы, наполняя палату дымом, и Малуша его не узнала. Перед нею и княгиней Ольгой стоял уже не отрок, но муж, с пробивающимися усами и русой бородкой, совсем не похожий на того юного отрока, каким Малуша его помнила. Впрочем, и сам Святослав, когда княгиня, показав в ее сторону рукой, произнесла: «А ее ты узнаешь?», с изумлением глянул на Малушу: так она повзрослела и похорошела за годы разлуки. И не знали они в те мгновения встречи, что княгиня Ольга давно решила их судьбу, и теперь лишь наблюдала за ними, как отнесутся друг к другу.
Святослав шагнул к Малуше, взял за руку, спросил:
— Неужто ты и есть та маленькая Малуша? Даже не верится.
Она смутилась, вспыхнула факелом, потупилась, не зная, что сказать.
Лишь за праздничным столом княгина оповестила о своем решении, и оба встретили его как должное и неизбежное. Однако, даже став женой Святослава и родив ему трех сыновей, Малуша продолжала испытывать такое чувство, будто заняла чужое место, и вот-вот придет та, которая станет настоящей княжной киевской. Может, все оттого, что в Киеве живет ее свекровь, княгиня Ольга, властная, решительная, способная на любой поступок, даже самый жестокий, ради сохранения власти и единства подвластных ей земель и племен.
