Звук был первым, что она ощутила.
Звук стекающего геля.
Звук машин, работающих за стенками камеры.
Звук собственного сердца, бьющегося в груди.
Потом пришло осознание того, что еще одно чувство было раньше — осязание. Стекающий с тела гель щекотал кожу. Она протянула руку — упершись в стенку камеры — и ощутила твердую теплую поверхность. Микроскопические поры, втягивающие гель, слегка присасывали палец.
Ощущение было приятным.
В темноте, наполненной звуком, она глубоко вдохнула — и закашлялась. Воздух был холодным и резко пах химией. Запах был не знаком, как и само ощущение запаха, она понимала лишь концепцию. Но что-то неприятное и опасное стояло за запахом. Больница. Анестезия. Антисептика. Смерть.
Чтобы успокоиться, ей пришлось повторить себе несколько раз, что она вообще не обязана умирать.
Запах остался, но ощущение притупилось, стало менее острым. Она приоткрыла рот. Облизнула губы. И новое чувство ворвалось в нее — вкус. Резкий, солоновато-горький. С легкой ноткой гнилостности. И неестественной сладостью, возникающей в самом конце и вызывающей онемение языка.
Она несколько раз сплюнула и решила, что из всех чувств вкус — самое информативное, но при этом самое омерзительное. Можно было бы обойтись без него. Но она — Третья-во-вне и вторая в прямом ходе времени, кто будет напрямую контактировать с людьми. Ей нужно соответствовать стандартам Человечества.
Она справится.
Некоторое время она прислушивалась к разности температур — теплый гель почти весь стек, а воздух был прохладен. Можно ли считать температурную чувствительность пятым чувством? Нет, наверное, это все-таки элемент осязания.
Осязание действительно было самым приятным из человеческих чувств.
Она вновь провела рукой по стенкам камеры. Сняла с кожи каплю геля и растерла между пальцами. Ощупала волосы — очень необычно! Коснулась лица, но прикосновение к глазам было болезненным, и она отдернула руку. Обследовала тело, задержавшись на сосках — они имели другую фактуру, и прикосновение к ним было… было тревожно и непонятно. Она ощупала вульву, ягодицы, пальцем исследовала сфинктер. Прикосновения к ним отозвались новыми всплесками ощущений. Эта была область сексуальных контактов, она знала, что может получить первый опыт и самостоятельно, но решила не спешить. Надо было разобраться с чувствами до конца. Оставалось пятое…
Свет!
Мягкое свечение перед глазами показалось ей ослепительной вспышкой. Она зажмурилась, закрыла лицо ладонями, потом осторожно развела пальцы и приподняла веки. Круглый экран перед глазами казался отверстием в борту корабля. Она прижала ладони к экрану и огорчилась преграде. Маленький диск местной звезды — Солнца, два маленьких диска — Земля и ее спутник Луна.
Она огорчилась тому, что зрение на таком расстоянии не способно передать объем. Воспринимать пространство гораздо лучше комплексно.
Но она должна была пользоваться тем, что имеют люди.
С этого расстояния Земля казалась очень маленькой и очень одинокой. Серая точка естественного спутника лишь подчеркивала это одиночество, как обручальное кольцо на левой руке подчеркивает одиночество вдовца.
Она поймала себя на этой странной мысли и некоторое время разбиралась с ней. Это начали работать те части мозга, что отвечают за ассоциации, аллюзии и аллегории. За тропы и фигуры. За поэтическое восприятие действительности. За общение.
За слова.
Огромные, будто горы, гиперболы и крошечная, как песчинка, литота.
Парцелляция! Ерунда! Интонационное расчленение. Но как работает!
Плеоназм. Повторное дублирование. Излишнее, избыточное.
Инверсия. Слов порядка переставление…
Знание оживало в ней, слова и фразы выстраивались в ряды и колонны, цеплялись друг за друга, выворачивались наизнанку и взрывались в мозге новыми смыслами.
— Я могу говорить… — прошептала она и впервые услышала собственный голос.
— ты ощущаешь себя правильно
Голос, который она услышала, был лишен интонаций. Это был и вопрос, и утверждение. Или не вопрос, и не утверждение.
— Да… — она запнулась. — Да, мать.
— мать это неожиданный термин
— Я не нашла другого.
— ты можешь использовать этот
Пауза.
— чего ты хочешь
— Коснуться этой планеты, — прошептала она, глядя на экран.
— это невозможно ни в каком смысле
— Я знаю.
— то где будет ракс станет ракс
— Я знаю. Это только желание, не намерение.
— интересная дихотомия
— Человеческое сознание крайне запутанно, — признала она.
— это будет хороший опыт третья-вовне
— Я готова. Но меня тревожит ситуация.
— что вызывает тревогу третья-вовне
— То, что я — Третья. Мы редко позволяем трем Ракс находиться вовне. Это… это опасно как… как…
— как четвертый на ракс
— Да.
— это происходило ранее
— Я не знала.
— информация закрыта но это происходило
— Были ли опасные последствия?
— нет только потенциал опасности
— Хорошо. Я… я стала спокойнее.
— приступай к миссии наблюдай изучай сотрудничай
— Могу ли я спросить?
— это странный вопрос разумеется ты можешь
— Насколько обоснованна тревога людей?
Пауза. Тишина. Пространство рвется и восстанавливается, пульсирует в ожидании сигнала, но сигнала все нет.
— Мать?
— решение принято два против одного значит есть вероятность опасности
— Но цивилизации почти всегда гибнут, не достигая пятого уровня!
— последовательность внушает тревогу
— Я поняла, мать. — Она кивнула.
— для человечества характерны сомнения и это то что мы считаем достоинством
— Я выполню свою миссию с достоинством и старанием.
— мы будем ждать твоего возвращения Пауза.
— корабль подвергнется деструкции после твоей высадки в орбитальном порте людей
— Хорошо.
— мы рассчитываем на успешную работу и ожидаем тебя с любовью
Сеанс связи заканчивался. Но у нее еще оставались вопросы.
Вопрос.
— Мать, мне нужно имя среди людей!
— они могут называть тебя любым именем
— Это право и обязанность матери, дать имя.
