Зажигательные гранаты. Они не предназначены, конечно, для поджога жалких хижин. Термитная жидкость липнет к броне, прожигает металл, выводит из строя технику. Можно поджечь вражеский грузовик, даже попробовать остановить танк.
А еще — и это едва ли не основное их предназначение — такими гранатами выводят из строя собственную технику, если ее предстоит бросить при отступлении.
Но поджечь хибару ими тоже можно.
Ян рухнул на колени, поднял автомат, выцеливая темноту, откуда летели гранаты. И нажал на спуск.
Автомат забился, выплевывая гильзы из прессованного картона. Пули летели в темноту — слепо, неприцельно, все время забирая вверх. Ян отпускал спусковой рычаг, опускал ствол, снова бил во тьму, стараясь охватить огнем как можно больший сектор. Ни в кого так не попасть, никого так не убить, но хоть напугать, отогнать… Он даже не переводил автомат на стрельбу короткими очередями — не было сил оторваться, прекратить огонь.
Потом затвор щелкнул — патроны кончились.
Запасной магазин он, конечно же, не взял.
Ян обернулся — хижина полыхала, огнем охватило и крышу, и стены. На фоне огня стояли Адиан и дети. У Рыжа был в руках автомат, молодец парень. Адиан держала какой-то здоровенный вьюк — когда успела схватить и что это вообще? Одеяла на ее плечах уже не было, в одеяло куталась Лан, Адиан была в одной ночной рубашке.
Одна из стен с хрустом подломилась и рухнула внутрь домика. Крыша, как ни странно, еще держалась.
Ян встал и пошел в темноту. Его нагнал Рыж — с автоматом на изготовку и фонариком в руках. Прошептал:
— Это те, беженцы, вернулись…
— Откуда у них гранаты? — спросил Ян.
Они сделали еще несколько шагов. И увидели три маленьких тела.
Дети, которые ушли с беженцами.
Дети и больше никого.
Младшие были мертвы — девочке пуля попала в голову, мальчику — две пули в грудь. Наверное, они умерли мгновенно. Старший мальчик был еще жив. Прижимал руки к животу и молча, страшно скалясь, смотрел на Яна.
— Ну ты снайпер… — прошептал Рыж.
Ян не стал говорить, что стрелял наугад. Что это какая-то немыслимая удача — если такое можно назвать удачей — вслепую в темноте уложить троих нападавших. Никакой снайпер не справился бы… Он встал на колени рядом со старшим мальчиком и спросил:
— Зачем?
— Вы нас отправили умирать, — неожиданно четко ответил тот.
— Где вы взяли гранаты? — словно это было важным, выкрикнул Рыж.
Мальчик перевел на него взгляд, часто заморгал. Ян понял ясно и холодно, что мальчишка умирает. Он в шоке, и только это держит его в сознании.
— Там мертвые солдаты, — с готовностью сказал мальчик. — Они себя убили. Взрослые взяли автоматы и пошли дальше. Нас прогнали. Я взял гранаты.
— Почему вы просто не пришли? Почему? — закричал Ян. — Мы бы вас пустили! Мы бы взяли вас в семью!
Мальчик закрыл глаза.
Но Ян почему-то знал, что тот мог бы ответить:
«Потому что вы однажды уже прогнали нас».
«Потому что нас прогнали взрослые, с которыми мы были».
«Потому что всем холодно и лишней еды нет».
— Осторожно, — сказал Рыж. — Вдруг у него в руках граната без чеки. Я в кино такое видел.
В детских ладонях было бы невозможно спрятать зажигательную гранату, но Ян разжал мальчику мертвые пальцы. В руках ничего не было. Ян вытянул руки мальчика вдоль тела и встал.
— Это моя вина, — сказала за спиной Адиан. Она подошла тихо, Ян не услышал. — Я убила их, не ты. Я убила их, прогнав на смерть. А они… — Она помолчала, оглянулась на догорающий дом. — Они убили нас.
* * *
Торможение было резким, но перегрузка не превысила трех-четырех единиц. Значит, компенсаторы инерции на катере были, просто Ракс не озаботились искусственной гравитацией. Валентин изо всех сил старался сохранять хладнокровие, понимая, что сейчас на них смотрит экипаж. Но ощущение было жутковатым — катер несся к планете куполом вниз, за разошедшимися облаками открылась бирюзовая зелень и совсем по-земному выглядящие нитки дорог, казалось, что все это сейчас опрокинется прямо на голову, расплющит, раздавит незадачливых террористов.
— Красиво… — внезапно сказал Гюнтер и хрипло рассмеялся. — Нравится, Ксения?
— Первая планета, по которой я пройду, — ответила Третья-вовне.
— И впрямь. Как же ваше правило не высаживаться? — Валентин только сейчас подумал, что Ксения будто забыла о правиле «То, где будет Ракс, станет Ракс».
— Не имеет значения, — отозвалась Третья-вовне. — В этой Вселенной уже ничего не имеет значения.
Их продолжало вдавливать в кресла, но катер замедлялся — и в самый последний момент, когда до поверхности оставалось от силы метров пятьдесят, совершил кульбит, перевернулся куполом к небу — и коснулся поверхности, мягко, но надежно и неотвратимо, уже не было больше сомнений, что они на поверхности, а не мчатся сквозь воздушный океан.
— Великолепная посадка, — сказал Валентин, когда понял, что катер неподвижен.
— Спасибо, — отозвалась Ксения. — Я польщена, командир.
Что это значило? Что посадкой руководила не автоматика, а она сама? Или что комплимент технике Ракс для Третьей-вовне равнозначен комплименту в ее адрес?
Валентин решил сейчас не задумываться об этом.
Купол над головой разделился на две части и втянулся в корпус. Валентин успел заметить, что изображение неба оставалось на крыше кабины до самого конца — все-таки это было именно изображение, а не контролируемая прозрачность материала.
Легонько толкнул лицо воздух, входящий в кабину, — давление тут было чуть выше земного. Валентин ожидал чего-то необычного, на чужих планетах всегда чувствуешь некую особость, чужеродность окружающего, неправильность в привычном ощущении мира — но ее не было. Обычный летний воздух, в меру теплый, даже запахи леса и трав совсем обычные.
И небо было совсем земным. Высоким, не ясным, с тихо ползущими по нему серенькими облаками, но все-таки неизмеримо высоким… «Я думаю какими-то штампами, — решил Валентин. — Словами прочитанных в детстве книг, чужими впечатлениями. Последствия интенсивного обучения мировой культуре. Это стресс. У меня все-таки стресс, я только теперь осознал, что мы и в самом деле в чужой Вселенной, которую собираемся уничтожить, и я высадился на чужую планету вопреки всем правилам и уставам…»
— Командир? — Гюнтер привстал и заглянул ему в лицо.
— Черт, красота-то какая, — сказал Валентин, привставая. Кресло уже втянуло фиксаторы и мягко подтолкнуло его в спину. Ксения, полуприсев на своем кресле, оглядывалась. Потом привстала, вышла из кабины и легко спрыгнула вниз.
Валентин, терзаясь своей секундной заторможенностью, выбрался следом, встал на борт «тарелки». От серого металла шел жар, но куда меньший, чем следовало бы после посадки. Куда катер ухитрился слить тепло? Ох уж эти технологии Ракс…
