Однако ощущение было настолько сильным, что заставило его стремительно вскочить на ноги и с грохотом уронить стул. Опомнившись, Петер налил в опустевший бокал вина и прошел на застекленную веранду. Там, в мастерской, из него и вылез истинный Адлер…
6
Он решительно шагнул к мольберту и сорвал покрывающую его материю!
Но что за чудеса? Холст был пуст, как мир в первый день творения. Чувствуя, что его одурачили, Петер сделал шаг назад, поднял глаза и… увидел Илону.
Она тихо подошла сзади и теперь стояла в проеме двери, спокойно наблюдая за ним.
— Я только хотел взглянуть на одну из ваших работ, — пояснил Петер, но в его тоне не прозвучало извиняющихся ноток.
— Вы имеете в виду обнаженную натуру? — как ни в чем ни бывало осведомилась Илона. — Но у меня остаются только наброски, сами портреты я сразу же продаю.
— А картина, которая висит над кроватью вашего шефа? Вы тоже ее продали? Или подарили? — Это было сказано еще более резким тоном. — Так сказать, за оказанные услуги.
Промелькнувшая на ее губах улыбка окончательно вывела Петера из равновесия. Лицо его исказилось от ярости, и Илона сжалилась…
— У вас нет причин ревновать меня к Францу, — тихо сказала она и, покачивая бедрами, направилась в его сторону. — Я же говорила вам… Он никогда не был моим любовником. И не будет.
Она взяла пустой бокал из его вдруг похолодевшей руки и поставила на стол среди кистей, затем вынула из ушей серьги и опустила в бокал. У Петера перехватило дыхание, когда она повернулась к нему, ласково обняла за шею и погладила по волосам.
— Ведь он, к сожалению, не ты. — Она произнесла это невероятно нежно. — А ты… ты будешь моим любовником, Петер? Будешь? — повторила она, лаская кончиками пальцев его затылок.
— Ты настоящая ведьма, — хрипло проговорил он, слабея с каждой секундой. Разумом он еще пытался сопротивляться, но тело готово было капитулировать.
— О-ох, — выдохнула она горячо, затем встала на цыпочки и облизала его губы кончиком языка.
— Еще, — простонал он, когда она снова повторила это движение и, дразня, отодвинулась. — Ну же, еще!
И она выполнила его просьбу, а потом вдруг жадно впилась в его губы. Петер тяжело задышал, почти теряя сознание. И вот тут-то последним усилием воли он и заставил себя открыть глаза. Черт возьми! Что он делает? Никогда прежде он не разрешал женщине брать инициативу в свои руки в любовных делах. И вот…
А что, если именно этого она и добивалась? С первых же прикосновений поработить его, превратить в тряпку, слизняка…
Он вдруг увидел ее отношения с мужчинами совсем с другой стороны. Она подавляла их, лишала характера и воли, заставляя безропотно принимать ее превосходство. Значит, и его ждет та же участь?
Ни за что и никогда! Внезапно Петер ощутил невероятный подъем духа, — нечто подобное он испытывал, стоя на трамплине. Одна минута, и ты уже в воздухе, — паришь над бело-голубым склоном. Но как же трудно оттолкнуться и сделать этот последний шаг…
И все-таки Петер решился.
Он заломил ей руки за спину, схватил за волосы и заставил закинуть голову. Ее нежная шея покорно выгнулась перед ним.
— Нет, — простонала она.
Но в ее невнятном бормотании было гораздо больше страсти, чем страха! Ей нравилось чувствовать его власть, и Петер понял это.
— Да, — победно прошептал ей на ухо и, не медля, впился губами прямо в маленькую ямочку у основания шеи.
Его возбуждение достигло предела, когда он ощутил тоненько пульсирующую жилку. Жадно приникнув к этому еле заметному биению, его губы, оставляя жаркий след на шее, скользнули вверх, к ушной раковине. Его горячее дыхание обожгло мочку, и язык стал проникать глубоко внутрь.
Илона задыхалась от страсти. Ее протяжный прерывистый стон подстегнул его желание. Он с силой прижал ее к себе, не давая пошевелиться.
Да она и не сопротивлялась, только смотрела на него широко открытыми, удивленными и глазами, с нетерпением ожидая продолжения…
Никогда прежде Петер Адлер не ощущал себя таким сильным, таким всемогущим. Он покорил это дикое, необузданное, вольнолюбивое существо!
— Знаешь, — сказал он почти весело, неся ее на руках в спальню. — Ты будешь сверху только в постели и только тогда, когда я тебя об этом попрошу.
Комната светилась белизной — точно свадебный наряд невесты!
Непостижимая женщина! Однако размышлять было некогда.
Петер, не мешкая, положил свой драгоценный груз на высокую медную кровать с белым кружевным одеялом. Затем начал быстро сбрасывать с себя одежду.
Илона неподвижно лежала с широко открытыми влажными глазами.
Неужели — слезы? Но ведь перед ним — опытная женщина, искушенная в любовных играх. Может быть, она и сейчас играет? Тогда что это за роль? Девственница, которую собирается взять силой предводитель готтов? Петеру понравилась эта мысль.
— Вот и хорошо, — произнес он медленно и веско. — Просто лежи и жди. Я раздену тебя, как только буду готов сам.
Она не двигалась, глядя на него снизу в немом оцепенении. Однако ее безжизненная поза не смутила и не остановила мужчину. Скоро, очень скоро она будет извиваться под ним, как змея, хрипя и визжа от страсти и переполняющей ее лоно похоти.
Нет, он не собирался ее насиловать, но мечтал, обладая, смять, подавить. Обратить ее сексуальность против нее самой, воспользоваться этим данным ей природой даром, чтобы подчинить своим прихотям и желаниям.
Петер не сомневался, что сможет подарить ей наслаждение, какого она прежде никогда не испытывала, — ведь он хотел ее как ни одну женщину на свете. Да, возможно, такое происходило и с другими мужчинами. Но знали ли они, что сначала надо показать, кто в постели главный? Подстегиваемый такими мыслями, он, обнаженный, подошел к кровати, приподнял ее коротенькую юбку и рывком стянул черные атласные трусики.
Илона судорожно свела колени.
— Ты сошел с ума, — обречено сказала она. — Ведь я… я забеременею.
Вряд ли, подумал Петер. От того, что он собирался сделать, женщина понести не может.
— Тихо, расслабься, — приказал он, опускаясь на колени перед кроватью.
Он наклонился к ее лону и впился в него ртом. Илона попробовала воспротивиться, но он крепко держал ее за руки, не прекращая ласкать. И ее задыхающееся «нет» постепенно превратилось в стоны сначала сдержанного, а затем бурного желания. Когда ее спина впервые выгнулась, приподнимаясь над кроватью, он улыбнулся и… успокоился.
Теперь она принадлежит ему. Больше никаких протестов с ее стороны не предвидится.
И он продолжил начатое. Ему удалось довести ее до такого состояния, что она забилась в судорогах даже раньше, чем он предполагал. Зато теперь он знал, что имеет дело с гиперсексуальной особой, которая способна на несколько оргазмов кряду.
