– Вы уж постарайтесь, дорогой мой человек, от того, как хорошо вы сделаете свою работу, будут зависеть жизни людей.
Что-то дрогнуло в глазах немолодого, битого жизнью мужчины, но тут же они снова стали колючими.
– Вот еще, никто никогда, кроме недоброжелателей, не мог упрекнуть старого Михеля, что он плохо делает свое дело.
– Еще раз спасибо, извините, спешу.
– Идите уж, не мешайте работать.
Не успел отойти и на пару дюжин шагов, как услышал, что еврей уже распекает кого-то из своих родственников, причем на этот раз с гораздо большим пылом, чем до моего прихода.
Оставшийся день прошел в большой нервотрепке. Довел до старшины требования начальника пошивочного цеха. Прикинув, решили, что в наших условиях единственно приемлемым способом будет установка самолетного плексигласа прямо в скат землянки. Течь, конечно, будет в дождь, никаких нормальных изолирующих материалов под рукой нет, но и так течет. Черт с ним. Заодно решили таким же образом поправить землянку оружейника – гулять так гулять.
На парашютный шелк также нашлось много желающих. Например, фельдшер объяснил, что из него лучше белье пошить. Будто бы в древние времена благородных рыцарей и прекрасных дам очень ценилось нижнее белье из шелка, типа полезно для кожи и вши в нем плохо приживаются. Предложил «айболиту» придумать историю поправдоподобнее – не носили ни рыцари, ни их дамы нижнего белья. Они вообще мылись только раз в жизни – при рождении, некоторые считают, что два, но обмывание после смерти не считается, так как к жизни отношения не имеет. Один парашют все ж пришлось отдать, ибо операционную все одно отделывать надо, чтобы хоть с потолка мусор не сыпался на открытые раны. Самые мелкие обрезки тоже пообещал, то ли нитки что-то шить, нашему доктору нужны были, то ли в корпию подмешивать, не совсем понял, но позарез. Надо, значит, надо.
Спать ложился с некоторой неуверенностью, страхом, но одновременно с надеждой – вдруг сейчас будет сон, который хоть что-то поможет понять про себя, несчастного. Снилось что или нет – не помню, спал, как убитый.
Глава 4
– Товарищ командир, – Калиничев был какой-то взмыленный, но довольный. – Взяли мы «лесорубов».
– Где?
– Ну, так в четвертом лагере.
– В том самом? Всех?
– Ну, они говорят, всех, только мы-то знаем, что их не шестеро, а семеро. Вот седьмой, как дружки его не вернулись, так сразу и припустил в город. Думаю, уже к полудню на месте будет.
– Он что, не пехом?
– Лошадь у старосты отнял, грозился страшными карами, если не даст.
– Когда гостей собираешься ждать?
– Считаю, завтра к обеду и нагрянут.
– Хорошо, действуй.
Четвертого лагеря как такового, считай, не существовало. Точнее, сам лагерь наш инженер все же построил, а два десятка бойцов, устроившись в нем, изображали активную партизанскую деятельность. То есть бегали в соседнюю Шаверливку за самогоном, по бабам и вообще вели аморальный образ жизни. «Лесорубы» от ценного источника, а именно от Борового, получили соответствующие сведения и споро отбыли из Залесья за полтора десятка километров, где и нашли то, что так долго искали. А именно приключения на свои, теперь, вероятно, уже лишние части тела.
– Доложи Нефедову. Действуйте, как договорились. Я к Феферу и далее.
Операция, затеянная вокруг немецких шпионов, на деле имела два слоя. Первый – это, конечно же, заманить в ловушку немцев – нужно еще более поднять боевой дух красноармейцев, особенно освобожденных недавно. Операция с аэродромом прошла отлично, люди поверили в свои силы, но закрепить пройденное сам Владимир Ильич велел. Ну, говорил же он: учиться, учиться и учиться. А какая учеба без повторения пройденного…
Естественно, и оружие с боеприпасами, и прочее снаряжение от немцев лишним не будет. Те ведь считают, что бандитов чуть, а значит, вряд ли пошлют много людей, да и нет у них сейчас много – комендантская рота в Полоцке, несколько эсэсовцев, если их обратно в фатерлянд не отозвали, и, может быть, полицаев сколько прихватят. Всю роту из города выводить никто не даст, потому и врагов будет пятьдесят-семьдесят от силы. Зачем больше для разгона и уничтожения двух десятков разбойников?
Вот тут и вступала в силу вторая часть нашего плана – пока немцев в городе мало, можно поделать свои дела и спокойно уехать. Ну, что совсем спокойно, это вряд ли, но точно должно быть попроще – не смогут немцы вести столь же насыщенную караульную службу половиной гарнизона, а если что пойдет не так, организовать приличную облаву. Вот этим и стоит воспользоваться.
Уже через час мы с Глуховым, Боровым и Фефером бодро пылили в сторону города. Разумеется, пылили не мы сами, а лошадь с телегой, да и пылением это назвать сложно – скорее, взламывали подмерзшую грязевую корку. Отобедали у Говорова, где я пересел уже на его телегу. Добираться решили по отдельности, но слишком не отрываться, потому залесский актив отправился вперед, а мы следом.
Когда заехали в город, уже темнело, хотя до настоящей ночи было здорово далеко. Залесенцы должны были сразу отправиться квартировать к новой подруге Германа. Кузьма в этот раз тоже остановился не в гостинице, сказал, что нашел место, где и проще и сытнее. Мне-то что, лишь бы на пользу. Высадил он меня у госпиталя – документик на посещение оного был у меня при себе, потому прошел беспрепятственно.
Ольга Геннадьевна была занята на операции, и ждать пришлось больше часа. Вышла она бледная и, вроде даже чуть пошатываясь, похоже, работы наши ей подкинули на сегодня, а может, и на вчера и на завтра. Заметив меня, остановилась, но справилась с собой.
– Вы с почками вроде?
– Да, госпожа доктор.
– Подождите минут пятнадцать, вас позовут, мне надо привести себя в порядок. Устала.
Да, видок, и правда, краше в гроб кладут.
Пятнадцать минут тянулись страшно долго. Наконец, знакомая санитарка предложила пройти в процедурную.
– Как самочувствие, есть изменения с прошлого посещения? – Ольга приложила палец к губам, другой рукой указав на левую перегородку.
– Вроде получше стало, но все одно болит, особенно когда это… в туалете давно не был.
– Ну, это процесс небыстрый, хорошо уже то, что ухудшений нет.
Еще пару минут она терла мне по ушам, давая всевозможные умные советы, как лечить несуществующую болезнь. Наконец за перегородкой скрипнула дверь, и раздались удаляющиеся шаги.
– Уф, наконец, ушел, – Оля мгновенно сократила расстояние и впилась в мои губы своими. Я даже опешил от такого напора.
– Вот тебе ключ, лампу не зажигай, буду где-то через полчаса, – это были первые слова за последние пять минут. – Есть хочу страшно. Что там у тебя в мешке?
– Ну, так оно и есть – поесть.
