Объехать эту баррикаду было несложно, хотя пришлось выпрыгивать из саней и помогать лошадке тянуть транспортное средство по раскисшей земле. Как только обогнули препятствие, заметили в канаве три трупа, уже изрядно припорошенных снегом – судя по всему, экипаж танка. Метрах в семидесяти далее обнаружился еще один обгорелый остов. Бронеавтомобиль не мешал проезду, потому как наполовину съехал в канаву. Судя по горбатому профилю, это была двести двадцать первая модель. Рядом валялись еще два трупа. Вооружение, что естественно, тоже отсутствовало. С броником понятно, но как мои архаровцы, а сомнения, что это их работа, не было, умудрились с танка пушку снять? Народ оживился – они еще горелую немецкую бронетехнику не видели. Я, правда, тоже только второй раз. Так в приподнятом настроении, быстро перебросав коробки с медикаментами, расстались с Говоровым и его людьми и двинули в Залесье. Только-только успевали к закату.
Уже расставаясь с Фефером, понял, что меня беспокоило еще с момента его рассказа о капитане-пограничнике.
– Гера, а фамилия у этого капитана какая?
– Лиховей. Он, оказывается, к началу войны уже на гражданке был, заведовал образованием в Витебске.
– Вот мне что не нравится – со взрыва уже, считай, месяц как прошел. Аня твоя в комендатуре работает, он тоже, и что они, так и не встретились ни разу? Странно это.
– Так он недавно в Полоцк приехал, я же говорю – он из Витебска.
– А если недавно приехал, как же он взрыв-то устроил? Дистанционно?
– Не знаю. Правда, что-то не то.
– Потому поостерегись, попробуй разузнать, но тихонечко-тихонечко, на кошачьих лапах – как бы за засланного казачка не посчитали. Хоть ты и на самом деле засланный, получается.
Медикаменты разгрузили прямо на лесопилке. Скоро это место опять станет оживленным, что радует. Так как мужикам лес не только пилить надо, но и валить, то следов будет масса, и не надо сильно маскироваться – все же наша основная транспортная артерия проходит именно через данную просеку. Глухов с Боровым задание поняли и уже завтра обещали начать работы – все одно с наступлением зимы делать особо нечего. Не успел распрощаться с мужиками, как уже подкатили на лыжах два десятка бойцов, забрали ценный груз, а ценнее этой фармацевтики для нас, считай, ничего сейчас и нет, и мы вместе двинулись в расположение. Лыжи были не слишком удобны и привычны – по сравнению с теми, что остались в Москве, тяжелы и скользили не очень, даже по пробитой и, можно сказать, накатанной лыжне.
В лагерь опять, уже стало входить в привычку, прибыли в темноте. Несмотря на это, уже через четверть часа Маша притащила обильный ужин, состоявший из горячего, хоть и жидкого, горохового супа, большой порции вареной картошки с редкими вкраплениями мясных волокон, большого куска серо-черного хлеба из муки грубого помола и, о чудо, почти настоящего компота из сухофруктов. С учетом того, что обед состоял из полудюжины мелких пирожков, это был просто лукуллов пир. Как всегда, поесть в тишине и спокойствии не дали. Первым примчался Жорка и выпроводил из землянки Машу, с умиленным видом наблюдавшую за мной. Выгнать ее было как-то неудобно, поэтому в чем-то я был Байстрюку благодарен, но если судить по тому злому взгляду, которым девушка наградила сержанта, это ему еще аукнется. Через минуту ввалились Калиничев с Нефедовым, а уже после зашел и Кошка. Поздоровались и уселись напротив. Блин, ну прямо четыре Маши. Молчите? И я помолчу. Закончил с картошкой, пододвинул компот и все же не выдержал:
– Ладно, кто подбил танк?
– А какой из? – хитро ощерился Жорка.
– Ты из себя Нахумовича-то не строй.
– Он это, он, – вступился за сержанта Калиничев. – Точнее его группа.
Дверь отворилась, и наконец-то появился Матвеев.
– А вот и второй герой явился, – продолжил начальник разведки.
– Ну, товарищ лейтенант, вот – все испортили.
Жорка изобразил огорченную морду лица.
– Я так понял, завалили вы два патруля?
– Да, тот, что вы видели, группа Байстрюка, а другой Матвеева. Второй у Коповищ поймали, там место хорошее – низинка, простреливаемая насквозь, – прояснил Калиничев. – Танк там был чешский, тридцать пятый и немецкий двести двадцать первый бронеавтомобиль.
Значит, броник я определил правильно.
– А как вы пушку умудрились снять или он без пушки был?
– Как без пушки? – возмутился Георгий. – Все у него было на месте, как у взрослого. Я как елду эту увидел, говорю – надо брать, в хозяйстве сгодится. Мы же их враз подстрелили, даже мяукнуть не успели. «Двойке» сначала башню накрыли, чтобы не огрызался, а потом по движку вдарили. А броник вообще фанера. Эх, Матвеев свой вообще живьем взял, но ему проще – у него место козырное было.
– В смысле – живьем?
– Мы, товарищ командир, – вклинился Матвеев. – Водителя и пулеметчика сразу положили, вот бронеавтомобиль и достался почти без повреждений. С танком не получилось. Жаль.
Вот дают.
– Ну и хрен с ним, – опять влез Байстрюк. – Броник тоже хорошо. Но Кольке проще, там низинка, лейтенант говорил, и позиция удобная. Если бы и мне такую позицию, я бы и танк взял.
Ну, конечно. В этот момент улыбнулся не только я.
– И зря смеетесь, следующий раз будет вам танк. Так вот, как танк встал, водила выскочил и давай из пестика по нам пулять, идиот. Пришлось на него пулю тратить – прямо между глаз засандалил. Остальные двое сразу наповал, в бронике тоже. Опять, кстати, как ты говоришь, с помощью лома и какой-то матери, дверку ковырять пришлось. Но там ладно, быстро обшманали. Пулемет сняли – тридцать четвертый, с магазинами на семьдесят пять патронов, хороший агрегат. А как танк шмонать начали – гляжу, пушка маленькая, чуть больше, чем с бомбера сняли, но длинная. Я и говорю – мужики, берем. Только инструмента у нас нет. Послали пару бойцов за инструментом, а сами пока в засаду сели, вдруг кто еще заявится. И знаешь, через час мотоцикл со стороны города прискакал. Думаю, ща еще добыча будет. Ан хрен. Немец как увидел танк поперек дороги, развернулся и ходу. Дурак я, надо было со стороны города пикет с пулеметом выставить, но кто же знал, что у немца заячья душа. Короче, убег, не попали.
Остальной актив слушал невнимательно, похоже, историю уже слышали, а то и не один раз.
– Мужики с инструментом уже к ночи пришли. Стали откручивать пушку. Открутили. В башню ее, значит, сдали, а вертикально, чтобы в люк ее протащить, эта зараза не встает – упирается, сволочь. И хоть эта, падла, гипотенуза, короче двух катетов, но длиннее, скотина, чем один. Мы ее и так и эдак – не идет! Чего делать? Остается только пилить. Хорошо, мужики ножовку по металлу взяли. Ну, выпихнули ствол обратно, померили естественно все, чтобы два раза не делать, но и лишнего не отчекрыжить, и давай пилить. А она, зараза, крепкая, да еще мороз на дворе. Первое полотно сломали, второе затупили, когда только половину прошли. А полотен всего три. Ну, думаю – жопа. Если людей еще за полотнами посылать, они только к утру вернутся – темень на дворе, а ночью не побегаешь. Решили ствол хоть немного нагреть. Развели костерчик прямо на броне, разогрели. Говорю мужикам – вы поосторожнее, сломаем полотно, хоть бросай. Так они меня прогнали, чтобы над душой не стоял. Но с теплым стволом дело лучше пошло, ходче. Короче, допилили уже убитым полотном, точнее обломками первого, прямо с рук. Пушку вытащили, прошла тютелька в тютельку. Запалили два костра больших – и домой.
