В общем, можно еще много нафантазировать, глядя на нее или через нее, или даже вокруг. А вокруг была осень. Если продолжить аналогию с русскими поэтами: «природы увяданье». Деревья стояли в «багрянце с золотом», при этом на продолжавшейся оставаться ярко-лазурной траве не наблюдалось ни единого палого листика. И среди этого бешеного сочетания красок спокойно стояла молчаливая фигура в сером.
Ну, и кто у нас в этот раз пожаловал? Хотя внутренне я уже почти знал кто она. Почти – потому что не хотелось верить. Встретить ее я опасался даже больше, чем Марану. Та хоть и была опасна по своей сущности, по каким-то забытым мною, а может и не известным вообще, причинам благоволила к потерявшему память заблудившемуся человечку. Эта же поборница Равновесия, нелюбимая счастливчиками, потому как находила какое-то особое удовольствие в прерывании цепочек удачи, иногда и вместе с жизнью любимцев Фортуны, несла в себе какой-то холод, пробирающий буквально до костей в теплый осенний день.
– Ну, что молчишь? У тебя же, наверное, накопились ко мне вопросы?
– Здравствуй! Нет у меня никаких вопросов, вот пожелания есть, но ты к ним не прислушаешься. Верно?
– Если идти куда подальше, то нет – не прислушаюсь.
– Тогда давай опустим предисловия, и ты напрямую скажешь то, чего хотела, вытащив меня сюда.
– Какие вы всегда нетерпеливые! Хотя, конечно, имея такой короткий век… Скажи, почему, живя так мало, вы пытаетесь любыми способами сократить свою жизнь, одновременно сделав ее еще и страшной, и беспросветной? Вот как сейчас, например. Почему вы так любите радовать Мару?
– Прекрати. Сколько тысяч или миллионов раз ты уже задавала эти вопросы? Что ты хочешь услышать в ответ – непреложную истину? Ты ее не получишь. А может, ты просто коллекционируешь ответы? Тогда тебе должно давно надоесть слушать одно и то же с легкими вариациями. Сколько раз ты спрашивала это у меня?
– Уел! У тебя я спрашивала это уже раз десять. И знаешь, каждый раз твой ответ чуть отличался, настолько чуть, что прошлый имел кардинальные отличия от первого.
– Извини, но сегодня я сильно устал. Отложим философствования до следующего раза.
– Устал? Что ты знаешь об усталости? – В глазах мелькнуло… Нет, не боль, не тоска, не сожаление – что-то, что совмещало это все и в то же время было больше, чем вышеперечисленное, вместе взятое. – Первый раз настоящая усталость накатывает лет этак через тысячу-полторы, а затем каждые пятьсот-семьсот лет накрывает с удвоенной, по сравнению с прошлым разом, силой. Причем делаешь ты что-либо или нет, без разницы. Хотя… Да, от безделья устаешь быстрее и сильнее. Так что лучше работать. Ну и зачем я это говорю? Извини…
Она задумалась о чем-то своем, и над поляной опустилась тишина. Ну как тишина? По сравнению с могильным безмолвием Хеля тут просто был праздник жизни: ветер дует, птички щебечут, даже гром слышится издалека. Надеюсь, что гром, потому как для канонады хоть и время, но не место. Не надо нам тут канонады. Прерывать ее думы не хотелось, и не потому что не самоубийца, хочет постоять молча – пусть ее. С крыши не капает, комары не кусают, да и тепло вокруг. А воздух какой!
– Ладно, помолчали, подышали, пора и о деле поговорить. Ты ведь уже встречался с моей сестрой.
– Было дело.
– Ты сегодня немногословен. Хорошо, тогда упражнение на память. Успокойся, я в курсе твоих проблем с личными воспоминаниями. Если бы не это, я не вела бы таких длинных разговоров, достаточно было просто предупредить, даже не напоминая о прошлом. Но придется так. Ты помнишь, кто такие банши?
– Какие-то английские духи, накликивающие смерть.
– Во-первых, не английские, а ирландские, а во-вторых, не накликивающие, а предвещающие.
– Разница большая. Только смерть все одно потом приходит.
– И что? Ты многих знаешь, за кем она не пришла или не придет, в конце концов?
Вопрос был явно риторический, потому просто пожал плечами.
– Банши не просто вестники, вроде иудейских ангелов, которым, по сути, все равно какую весть и кому приносить. На самом деле банши покровительницы родов, и крик их – это плач жалости по потомкам.
Кажется, начинаю понимать, к чему она клонит.
– Что, так плохо?
– Все зависит от вас, и от тебя в том числе.
– Зарыться по самую маковку и не высовываться?
– Это был бы идеальный вариант, но ни ты, ни твои люди, как понимаю, на это не пойдут.
– Правильно понимаешь. Да и кто собирается жить вечно?
– Они еще молоды.
– Война забирает молодых не реже старых, скорее, даже чаще. Каковы другие варианты, кроме как не дразнить зверя?
– Быть готовым к его прыжку, может, даже спровоцировать в удобный для тебя момент.
– Твои бы слова, да… Ха, смешной каламбур получается, богиня. Спасибо! Я услышал, будем думать.
– Удачи.
Недоля грустно улыбнулась, повернулась и неторопливо пошла, как поплыла, к опушке. Минута, и она канула в желто-бордовых зарослях.
Все-таки это был гром. Вон какая туча накатывает. И хотя идет она быстро, но время еще есть – какой-никакой шалашик сложить можно. Все равно, конечно, намочит, но не утопит, если успеть подготовиться. Хотя туча, конечно, страшноватая. Нет, легкий шалаш здесь не поможет – ветром растреплет, потоками смоет. Для нормального укрытия надо еще суметь выбрать правильное место – не на открытом месте, где снесет порывами ветра, но и не в низине, иначе затопит потоками воды. Надо думать. Как любил цитировать один известный пират – предупрежден, значит, вооружен.
На первый взгляд в мутной снежной круговерти время определить было невозможно. Точно можно было сказать только одно – еще не ночь. Пришлось лезть под рукав тулупа, дабы добраться до часов. Угу, полчетвертого.
– Тащ командир, может, кипяточку? – Жорка уже тут как тут. – Замерзли, небось.
Странно, но не замерз. Правда, с началом вьюги температура заметно подросла, на глаз сейчас градусов пять мороза, да плюс спали мы вповал на санях и в соломе. Еще бойцы умудрились какую-то рогожку добыть и укрыться. Буду считать это достаточной причиной, и не буду вспоминать, что во сне находился в довольно теплом осеннем дне. Потому как, если еще и не забывать о прогрессирующей паранойе, можно много до чего додуматься.
В общем, в свете последнего сна, проглядывают два варианта: либо я продолжаю сходить с ума, либо подсознание встало на дыбы, заметив нечто, что осознанно я не вижу в упор. Третий вариант: беседы со славянскими языческими богами отметаем, как невероятный. Ну, пусть почти невероятный. Тогда думаем – откуда грозит опасность. Здесь тоже два варианта – от своих или от чужих. Блин, сплошной дуализм прет.
