* * *
– Командир, время!
– Да, старшина, уходим. Давай команду сворачиваться.
– Провода оставляем?
– Все сворачиваем. Телефонисты смываются своим ходом. Водителей у нас хватит?
– Впритык. Если так дальше пойдет, надо еще учить.
– Сплюнь. Трупы в кузов, зондера покрепче связать, кляп, и туда же. На втором посту сколько взяли?
– По идее должно быть три, но все грузовики и все с хабаром.
Оцепление сняли за пару минут, как раз я успел переодеть китель и повесить на грудь жандармский горжет. Мотоцикл бойцы уже выкатили из кустов. До базы пилить километров пятнадцать, далеко забрались, потому решили организовать колонну. К такой кавалькаде из шести грузовиков, легковушки и в сопровождении фельджандармерии наглости прицепиться вряд ли у кого хватит.
Засаду мы организовали архипростейшую. Немцы уже привыкли к минированию их дорог. Ну, не привыкли, конечно, но знают, что на мину нарваться можно – не запросто, но с вероятностью. Поэтому мы, отъехав полтора десятка километров, внаглую среди белого дня оградили триста метров дороги, развесили таблички, поставили значки и занялись бесплодным делом разминирования пустого шоссе. Участок был выбран так, что от места ограждения дорога просматривалась в свободную сторону метров на двести. Поэтому на поворотах мы посадили по телефонисту и загодя знали, кто и в каком количестве прется. Повезло в том, что машины шли сплошняком одиночные, с колоннами связываться опасно – десяток человек без шума хрен положишь, а двух-трех запросто. Тупо штыками кололи, только снабженца взяли живым, подсказало мне что-то, что может выгореть нечто стоящее. С восточной стороны, где я встал сам, шел только порожняк, а вот с запада, где поставили для переговоров шепелявого юриста, добыча должна была быть поинтересней, оттуда машины уже груженые шли. Время мы себе дали на охоту полчаса – во-первых, на трассе могут заинтересоваться, чего это машины идти перестали, а во-вторых, не автобат мы – водителей по пальцам пересчитать можно, причем двух рук более чем достаточно. Даже капитана и танкиста припахали, хотя водители из них те еще, но в колонне на сорока километрах в час удержатся.
А это кто навстречу чапает, ого, бронеавтомобиль. Чего он тут забыл? Эх, тормознуть бы его – интересный трофей мог бы быть, но нельзя – вон еще одна машина идет, да и экипаж оттуда так просто не выковыришь.
– Гады, бронник наш против нас же гонят, – Матвеев скрипнул зубами у меня за спиной.
– Это наш?
– Ну да, «двадцатка».
Больше ничего интересного по дороге не произошло. Когда свернули с трассы на наш проселок, у меня аж засвербело, как захотелось поговорить с зондерфюрером. Что-то тут нечисто, интуиция прямо вопила – если не решу сейчас этот вопрос, то много потеряю. Тормознул колонну около просеки и дал знак старшине загнать туда «Ситроен».
– Матвеев, зондера мне вытащи и забрось вон в те кустики. На машину веток набрось, на всякий случай и покарауль тут. Старшине скажи, чтобы забирал мотоцикл, мы, если что, либо пехом, либо на легковушке доедем.
Пока сержант вытряхивал и пристраивал немца, я быстро прошмонал салон и багажник. И что мы имеем с гуся? В салоне портфель и корзинка с продуктами. Продукты понятно, а вот портфель – это интереснее. Так, бумаги, ого, незаполненные бланки с печатями – это может быть интересно. Деньги! Ого, сколько же здесь? Марок тысяч пять, а то и больше, и шесть пачек червонцев. Богатый Буратино! Так, пачка патронов. Мелкие какие-то, точнее, короткие. Калибр под семь с половиной, а длина совсем никакая. Слабые небось. Старшина как раз оседлывал мотик.
– Михалыч, а где ствол этого франта?
– Чуть не забыл. – Ага, так я и поверил. – Вот его игрушка.
Так, ага, «зауэр» «тридцать восьмой», ну хорошо еще не «девятьсот десятый» «маузер», из того только мух стрелять.
– Старшина, как приедешь, подбей наши финансы, думаю, скоро гроши понадобятся.
– Так я прямо сейчас могу сказать. Девятьсот двадцать марок и пять с половиной тысяч рублей, ну и золото.
– Красивенько все упакуй.
– Понял.
Так, а что у нас в багажнике? Богато! Два кожаных чемодана, один большой, другой поменьше, и мешок какой-то. Нет, это не мешок, это чехол для шинели – шелковый, мать твою. Ну, франт ты, дружок. Что в чемоданах? Комплект формы, еще один – парадка, что ли? Ага, она. Гражданский костюм, еще один, плащ, три пары белья… Прямо, блин, как в санаторий собрался. А это что? Несессер! Серебряный помазок? Ладно, с этим извратом потом разберемся. Пора браться за клиента.
Клиент уже оклемался и отчаянно вращал глазами, лежа в кустиках на куске брезента. Это сержант молодец, нечего форму зеленью пачкать. Отдай кляп, ишь вцепился, бультерьер недоделанный.
– Вы не имеете права! Вы нарушаете правила ведения войны! Одно то, что вы надели чужую форму, ставит вас вне закона!
– Че он разорался? Может, ему треснуть? – Сержант поднес кулак к лицу цугфюрера. – Еще чего без спроса вякнешь – зубами подавишься. Понял?
– Похоже, он понял, сержант. Не слова, конечно, но общий смысл. Вы поняли, господин цугфюрер?
Хорошо головой машешь, лошак ты недорезанный.
– Теперь я задаю вопросы, а вы на них отвечаете. Ясно? А то, что вы сказали о нашем нахождении вне закона, то вы совершенно правы. Мы не связаны никакими законами. Более того – по отношению к вам, не лично, а ко всем немцам, мы не связаны даже нормами морали и гуманизма. Наше самое большое желание – уничтожить вас, а потом пойти к вам домой, убить ваших родственников, домашних животных, сжечь ваши дома и засыпать пепелища солью. Вам все понятно?
Похоже, клиент созрел. Надо бы с него форму снять, а то отстирывай потом.
– Вы, судя по всему, интеллигентный человек… – начал немец.
– Неа, ни в малейшей степени. Я скиф. Сержант, сними с него сапоги, брюки, ну и то, что под ними.
– Что вы хотите делать? – взвизгнул зондер, когда Матвеев приступил к делу.
– Пока ничего, но если мне не понравится искренность ваших ответов… Вы знаете, что можно взять с гуся? Нет? Яйца, например.
Немец даже не побледнел, а позеленел.
– А чего ты хотел от унтерменшей? Вы же так нас называете, вот сейчас мы и посмотрим, какова стойкость юберменша.
– Прекратите, я никогда не разделял эти бредни доктора Гиммлера.
– Ну вот, так даже неинтересно. Как только поднесешь юберменшу нож к гениталиям, и он сразу сдувается. Уже я не я и лошадь не моя. И ведь не делаешь ничего с ним при этом, не ломаешь ни физически, ни психологически. Вон в Козьих Горках ваша сволота из зондеркоманды повесила десять человек, в основном стариков и подростков. Ни один в ногах у палачей не валялся, так и умерли молча. Точнее, не молча – двое вас, гадов, прокляли перед смертью. Вот и считай, что одно из проклятий на твою голову пало. Не попасть тебе теперь в Валгаллу, будешь скопцом в Ирии этим безвинно повешенным прислуживать. Вечно!
