Перенеся внимание на два других грузовика, понял, что и здесь все практически кончилось. Вероятно, подавляющее число врагов было расстреляно прямо в кузовах, так как рядом с машинами не насчитывалось и десятка неподвижных фигур, хотя нет – двое еще подавали признаки жизни, но о сопротивлении уже не могло быть и речи. А что с «Опелем»? Легковушка смогла проехать метров сто, пока не напоролась на кинжальный огонь пулемета переднего дозора. Около нее тоже кто-то лежал, но там уже было тихо, даже если кто и выжил, то уйти не сможет. Услышав взрыв, оглянулся назад. На месте, где залегли недобитые фрицы, поднялся султан небольшого взрыва, как от наступательной гранаты. Как это ее смогли туда добросить? Пулеметы теперь уже не прижимали немцев, а только коротко взрыкивали, когда те пытались проявить инициативу. Еще один взрыв.
– Командир, я отправил пять человек с пулеметом во фланг им зайти. – Нефедов откуда-то нарисовался.
– А кто это так гранатами далеко бросается?
– Так это винтовочные, во время последней засады, ну когда зондера взяли, в одной из машин два ящика их было. А мортирку немец-оружейник смастерил.
– Сколько фашистов там живых осталось?
– Вроде двое.
– Не уйдут?
– Да куда они денутся, там же сзади еще пулемет.
– Через болото?
– Не, ползком там не уйти, захлебнутся, а если встанут, то сразу и лягут.
Еще взрыв.
– Через пару минут их ребята с фланга достанут.
И правда, через две минуты раздалась пулеметная очередь, затем пара автоматных, и несколько человек замахали в нашу сторону. Кончено.
– Капитан, командуй зачистку. Если удастся взять пленных, возьми, но без риска, они нам в общем особо и не нужны.
– Внимание, зачистка. Первое и третье отделения, вперед.
Ну и я пойду схожу.
– Товарищ командир, сейчас нельзя, – это меня Давыдов за рукав держит. – Товарищ капитан запретил.
Дожил, скоро в сортир без предварительной разведки не пустят.
Снизу раздались несколько одиночных хлопков. Похоже, из пистолетов работают.
– Берегись!
Бах! Гранату в кузов кинули. «Они так все трофеи перепортят», – заволновалась жаба. Да и хрен с ними, не хватало только по дурости людей терять.
– Давыдов, возьми пару человек, к «Опелю» сходим, пока наши здесь разбираются.
– Товарищ капитан не велел.
– Осторожно пойдем или тебе напомнить, кто здесь командир?
– Есть. Потапов, Белых, сопровождаем командира.
«Опель» разобрали хорошо – пар из радиатора, осколки стекла, рваное железо. Водитель, похоже, умер сразу, как и знакомый мне уже роттенфюрер, ехавший на переднем сиденье, а вот важные пассажиры успели выскочить. Унтерштурмфюрер, похоже, даже успел пострелять из автомата по нашему пулемету, прикрывая отход начальства, но явно недолго – гильз мало. Сам же штандартенфюрер Вальтер Блюме лежал, прошитый поперек спины очередью, метрах в десяти, сжимая в побелевшей руке своего хромированного тезку. Надеюсь, Один эту сволочь пировать не пустит, на палачей не должны распространяться законы, писанные для воинов.
– Давыдов, все обыскать, ценное забрать, трупы офицеров тоже.
На месте побоища стоял шмон. Нет, лучше так – Стоял Шмон. Представьте себе, что рядом с муравейником уронили пакет с сахарным песком, а поднимать не стали. Песок просыпался из разорвавшегося пакета и попал в траву, под ветки или просто в углубления в земле. И вот это богатство обнаружили муравьи. Да, забыл предупредить, муравьи разговаривающие и очень общительные.
– Петро, смотри, яка фиговина…
– Ну, ты ж, гребаный перец, снимайся…
– Товарищ сержант, а эту хрень откручивать?
– Твою ж мать, сгущенка… и колбаса…
Перенервничал народ, стресс, однако.
– Всем внимание! Кого увижу приложившегося к фляге, на посту в болоте сгною! Все фляги сдать!
Нефедов бдит.
– Капитан, что там во флягах? – подхожу к замороченному и пытающемуся разорваться на части командиру.
– Коньяк. У них по две фляги почти у всех, в одной вода, а во второй чего покрепче.
– Сколько времени потребуется, чтобы все перетряхнуть?
– Не меньше получаса. Сейчас машину подгонят, немца под ваши размеры уже нашли, вон бинтуют.
– Пленные, наши потери?
– У нас двое легких, пленных взяли троих – двое комендачей и один эсэсовец. Остальных добили.
– Угу, давай эсэсовца вот туда, и пару бойцов пострашней.
– Сейчас. Голиков, возьми Грачева и гоните эсэсовца к пригорку, вон туда, с ним командир разговаривать будет.
Немец, кроме ранения в плечо, был явно контужен, отчего все время тряс головой.
– Имя, звание, часть, цель поездки.
Эсэсовец молчал, пытаясь сфокусировать на мне взгляд, ему это почти удалось, но Голиков, а может, наоборот, Грачев, пробил ему в почку, после чего фокус сбился.
– Отставить.
– А че он в молчанку играет, душегуб.
Вот кто сейчас больше на душегуба похож, даже думать не стоит. Боец украдкой подмигнул мне, затем вытащил из ножен клинок, похоже, с эсэсовца и снятый, и вытер кровь с кинжала об рукав немца. Совсем, блин, распоясались, вольница казацкая. Зато на рукаве взгляд немца сфокусировался быстро и тот тут же зачастил:
– Шутце Ганс Шолль, зондеркоманда семь «А», ехали арестовывать жидобольшевиков и бандитов.
– Сколько вас было?
– Не могу знать, около тридцати.
– Сколько машин?
– Четыре, три грузовых и «Опель» штандартенфюрера.
Вроде все, вряд ли врет.
– Сколько человек из вашей зондеркоманды осталось в городе?
– Около десяти.
– Звания, должности.
– Оберштурмфюрер Клейс, два следователя, и семь или восемь нижних чинов.
Похоже, ловить уже нечего, не знает он ничего ценного, кроме того, что сказал.
– Поддержка из комендантской роты?
– Да.
Прав оказался Нефедов – комендачи.
– Голиков, к пленным его, охранять, живым нужен, с ним еще долго разговаривать придется.
– Так, товарищ командир, – все же правильно я догадался – любитель ножей и есть Голиков. – Че с ним возюкаться?
– А тактику действий спецкоманд ты мне расскажешь?
– Ни, откуда ж мы?
– Потому и охраняешь его, не только, чтобы не сбежал, но и чтоб жив остался. Нужно будет – собой прикроешь, ясно?
– Та че, надо так надо, гони его, Колян.
