Нет, надо с этой архаровщиной завязывать.
Аванта уже подогнали и теперь пристраивали за рулем труп немца с забинтованной головой и в ставшей привычной мне форме.
– Товарищ командир, – подскочил ко мне Крамской. – Может, аккумулятор хоть снимем?
– Нельзя, с «Опеля» сними.
– Так прострелили его.
– Значит, не судьба. Точно хорошо сгорит, не опознают?
– Не в жизнь, настоящий огненный фугас будет.
– Хорошо, ловушка готова?
– Да, только пока не активировал, сверху пару трупов навалю.
– Гарантированно местные или еще кто не подорвется?
– Нет, товарищ командир, они не дурные сюда лезть.
– Отлично, действуй по плану.
Похоже, муравьи все ценное собрали и отвинтили.
– Капитан, людей в деревню послали?
– Да, Калныш и четверо бойцов пошли. Только вряд ли местные решаться уйти.
– Тут уж мы сделать ничего не можем, хотя бы евреев уговорили. Сколько немцев всего было?
– Сорок девять. Эсэсовцев двадцать семь, остальные из гарнизона. Сейчас грузовики подойдут, погрузим трофеи, посадим Тихвинского с людьми и будем готовы к маршу.
– Ценного чего взяли?
– А то, гляньте.
Ого, первая снайперка у нас, хороший такой «маузер». Стоп, если есть снайпер, то и наблюдатель должен быть.
– Капитан, должен быть бинокль, надо найти.
– Нашли, вот держите.
Настоящий «Карл Цейс», однако, сбылась мечта идиота. Жаль, один.
– Почему один, три.
Похоже, свои сожаления я высказал вслух. Это просто праздник какой-то!
– Эсэсовцы почти все с автоматами, похожими на ваш, с магазином вбок. Вот.
Да похож, но не совсем.
– Это не «шмайсер», это «бергман» «тридцать пятый». Неплохая должна быть машинка, только редкая, с ними под Вермахт не закосишь, зато у нас теперь эсэсовская форма есть. Кстати, из последней машины, когда немцы выпрыгивали, вроде несколько в камуфляже были.
– Точно, шестеро. Снайпер, двое с какими-то странными пулеметами, а с троих других как раз бинокли и сняли. С гарнизонных взяли по большей части карабины, винтовки да один пулемет, как у Иванова, с рожком.
– «Тринадцатый», мой первый трофей?
– Ну да, только к этому два больших магазина и два маленьких.
Неплохо. Теперь на два у нас больше трехсот патронов в одной зарядке.
– А что за странные пулеметы?
– Да вон они.
Правда странные. Ну-ка, как на вес? Легкий, килограммов пять-шесть. Магазин какой-то то куцый, меньше, чем короткий к «тринадцатому», всего на два десятка патронов, наверное, с пистолетной рукояткой. А по маркировке что? Что такое wz.1928?
– Ну не знаю, на «браунинг» американский похож, но рукоятки, как здесь, на том вроде нет. Магазинов таких много?
– Да, по десятку на штуку.
– Тогда вроде терпимо. А это что?
– Похоже на сменный ствол, но только один.
– Чудны дела твои. Это их камуфляж? – Интересная одежка, даже вроде как-то интересно называется, ах да – оскольчатый камуфляж.
– Да, поверх формы был надет. А почему они не в черном?
– Ну, так черный это как бы парадный, что ли, хотя нет, они его и как повседневный носят, скажем так – сейчас они в полевом.
– А зачем тогда еще и камуфляж?
– Наверно, эти шестеро должны были перекрыть пути выхода из деревни. Три стрелка, три наблюдателя.
– Похоже.
А вот и грузовики наши подъехали – тот, что я с саперами сопровождал, и второй, в котором Нефедов с основной группой приехал.
– Где Тихвинский? – спросил я у водителя.
– Так он с тыловым дозором, как двинемся, они впереди на мотоцикле и поедут.
Вот вроде и все – теперь срочно мотать надо.
Глава 12
Неплохо бы начать зарядкой заниматься. После вчерашнего марша все болит, особенно ноги. Причем, похоже, не я один хорошо погулял.
– Так, Леонид Михайлович, еще раз, и без лишней экспрессии, пожалуйста.
– А что мне экспрессировать, посадил я их в яму, губы у меня нет, вот пусть в яме и сидят, похмеляются.
– Так из-за чего стрельба была?
– Из-за пьянки.
– Поссорились, что ли, ранили кого?
– Нет, от переизбытка полноты чувств. Скучно им, баб нет, вот, решили пострелять.
– Про баб это они сказали?
– Про баб кто только не говорит. Ведь вроде весь день то с лопатой, то с топором… я только и думаю, как выспаться, а эти кобели здоровые, тьфу.
– Понял, старшина, понял. Спиртное они откуда взяли?
– Да из той бочки сивухи, что ты давеча привез, и ведь не дохнут от этой гадости, гады.
– Чего, спирт совсем плохой?
– Говенный, я его углем березовым чищу, отвлекся, они по котелку и зачерпнули.
– Ясно, что делать с ними будешь?
– Э нет, я их в яму посадил, тебе доложил, а дальше, как Понтий Пилат.
– Хорошо, а сам бы что сделал?
– Выпорол.
– Вроде как телесные наказания официально отменены?
– А я бы неофициально, так, чтобы неделю на брюхе спали.
– Н-да, ладно, посмотрим. Штаб собрался?
– Ага, сидят, языками чешут, вместо того чтобы работать с личным составом, а мне отдувайся.
– Все, Михалыч, хватит. Пошли совещаться. На завтрак что?
– Каша, гречневая, с мясом.
Каша была хороша, если бы мяса побольше, вообще бы цены ей не было. Чай снова был без чая. Странно, вроде упер у немцев маленько.
– Чай я берегу, в лесу много чего полезного, пока есть возможность, на травках подножных пересидим, – мысли старшина, что ли, читает, Гудини, блин, хотя Гудини вроде из клеток в наручниках вылазил. А, Мессинг, Вервольф.
– Не факт, товарищ Кошка, что нам этот чаек попить удастся.
– Что так?
– Ждет нас дорога дальняя, а добро, что мы затарили, все с собой не утащить. Поэтому, что можно съесть, надо съесть, а что нельзя – хотя бы понадкусывать.
– Думаете, теперь за нас точно возьмутся?
– А вы, товарищ капитан, как считаете, что бы сделали наши, если бы в их тылу устроили засаду на спецотряд НКВД во главе с майором этого ведомства? То-то же, это даже не простого комбрига завалить. Блюме – это креатура самого Гиммлера. Ну, вроде бы меня они, как вы понимаете, на обед не звали. А теперь слушаю предложения. Начнем с младшего по званию – Байстрюк, ком цу мир, то бишь высказывайся.
