– Матвеев, там кто? – взмахом головы указываю на деревенские дома.
– Местные, – отвечает тот. Заметив мой удивленный взгляд, поясняет: – Полицаи.
– Много?
– Штук пять осталось. Они нас за немцев приняли, ну мы им и врезали. Вон лежат.
Невдалеке лежало несколько тел, примерно с пяток, точнее не разглядывал.
– Что у нас еще плохого?
– Двое наших уже на той стороне. Сейчас еще пара пойдет, поддержат. Немцы, те у грузовиков, здорово мешают, а совсем задавить их не удается. Пошли!
С нашей стороны подключилось еще два автомата и пулемет. Двое бойцов вскочили и побежали через дорогу. Из кустов с другой стороны ударили два автомата, прижимая стреляющих по бегущим немцев. Зажатые огнем с двух сторон, те практически прекратили огонь и начали отползать. Понятно, что, ведя огонь с обеих сторон шоссе, мы перекрыли почти все возможности укрыться. Бойцы добежали, залегли и присоединились к обстрелу, так как один был пулеметчиком, гансам стало совсем хреново.
– Пошли!
Еще пара бойцов, ведя в поводу лошадь с навьюченным трупом, заодно прикрываясь ею, рванули вперед. И в этот момент с совершенно другой стороны, не с запада, где прижали водителей и сопровождающих с грузовиков, и не с севера, где отсиживались полицаи, а с востока, где дорога вроде была чистой, раздался винтовочный залп. Лошадь, теперь совершенно не прикрывающая партизан, взвилась на дыбы, заржала, срываясь на визг, и рухнула на дорогу. Один из бойцов споткнулся и упал рядом с бьющимся в конвульсиях животным. Второй растерялся на миг, но тут же залег и полоснул очередью по кустам, в которые я, Матвеев и Денисов уже всаживали пулю за пулей. Затем подхватил своего товарища под мышки и поволок на другую сторону дороги. Да что же сегодня за невезуха такая! Сейчас еще из леса подойдут…
– Коля, срочно уходим!
Матвеев мотнул головой, подхватил под уздцы вторую лошадь и рванул вперед.
– Денисов, давай!
Тот сменил магазин на «браунинге», вскочил, полоснул в сторону нового противника и помчался следом за старшим сержантом. Еще двое проскочили через дорогу, когда с места, где остались Потапов с Фроловым, снова заговорил пулемет. Черт, черт, черт.
– Потапов, отходите! – заорал я во всю глотку.
Услышали, бегут. Мы последние.
– Бегом.
Бежим, и лупят по нам, похоже, со всех сторон. Фролов падает, перекатывается через голову, но, не выпуская из рук пулемет, пытается подняться. Хватаю, вздергиваю вверх, набрасываю свободную руку на шею, и тут мне прилетает в бок.
Как не упал, не понял, кто-то меня еще подхватил и потащил на себе. Вот еще нежности – сам могу идти. Хотя нет, вроде не могу. Приплыл.
Глава 13
– Сержант, хватит, все одно вы нас не утащите. Объявляй пятиминутный привал.
Плащ-палатку бережно опустили на землю, но в боку опять стрельнуло. Точно печень задело, нормальный человек уже давно бы кони двинул.
– Всем нормальную перевязку, – Матвеев распоряжался быстро и уверенно, настоящий командир. – А то понакрутили черт знает что.
Перевязали нас и вправду впопыхах прямо поверх формы, лишь бы кровь остановить. Невзначай ставший санитаром Крамской вытряхнул на траву целую гору каких-то шмоток, среди которых виднелись упаковки бинтов, консервные банки и прочее добро. Прямо к моей руке подкатился небольшой цилиндр с надписью «Pervitin».
– Боря, это откуда?
– Так у эсэсовцев этого добра море было. Это лекарства?
– Хуже или лучше – как посмотреть.
Через пять минут меня опять запеленали. Судя по взгляду Крамского, много времени он мне не отпускал, наверно, решил, что у меня внутреннее кровотечение, раз наружу ничего не выливается. А может, он в этом и не разбирается, просто считает, что с такими ранами не живут. А вот хрен!
– Сержант, слушай меня внимательно и не перебивай. С нами вы не уйдете, поэтому оттаскиваете нас метров на триста от тропы и маскируете. Оттаскиваете аккуратно, дабы не наследить, маскируете хорошо, в том числе и пути перетаскивания. Молчать! С нами оставишь одного, повторяю – одного, человека. Вон хотя бы Потапова. Далее – бинты соберите, через пару километров устроишь имитацию привала, там и бросите. Кроме того, что отведете от нас опасность прочесывания, введете противника в заблуждение о скорости своего передвижения. Теперь о скорости. Есть два варианта: если у группы преследования будет рация, идти надо зигзагом, иначе в засаду влезете, к бабке не ходи. Если рации нет, а это, на мой взгляд, правдоподобнее, ну слабо верится, что прямо здесь две таких группы есть, то рвать надо по прямой и что есть духу. Возможно, удастся вырваться из зоны оцепления, особенно если немцы будут думать, что вы тащите раненых. Тут тебе решать.
Уф, надо слегка перевести дух. Во рту сушит, да и потряхивает что-то не по-детски.
– По поводу марша. Делаешь следующее – вот эти таблетки, это наркотик. Не кокс, конечно, и не герыч, но тоже должен цеплять. Нормы приема его я не знаю, думаю, по одной раз в четыре часа, но смотри по обстановке – идти вам как минимум сутки без передыху. На спиртное не налегайте, не знаю, как оно с амфетаминами взаимодействует. Лучше использовать углеводы – кусок сахара или хлеба рассасываешь во рту как можно дольше. Главное, чтобы в организм постоянно попадало хоть небольшое количество углеводов. Да, при таком двойном обмане организм будет расходовать энергию со страшной силой и не понимать, что работает на износ, поэтому есть надо будет тоже часто, желательно больше белка. Все ясно? Теперь давай сюда Крамского.
Отхлебнуть воды надо, совсем говорить не могу – изо рта карканье какое-то вырывается.
– Боря, что у тебя по минам?
– Мины на дороге остались, с лошадью. Здесь только два взрывателя нажимных, еще могу четыре растяжки сделать. Это все.
– Тогда так, через пару километров ставь растяжку, через сто метров еще одну…
– Так нельзя, заметят.
– А ты ее без гранаты поставь.
– А… Понял, пусть смотрят под ноги внимательно и не бегут?
– Точно. Дальше сам разберешься, когда настоящие мины и растяжки ставить, а когда ложные. Матвеев, давайте, прячьте нас. Времени нет, за нами уже должны идти.
Вот, похоже, и все, теперь ждем. Потапов пытался поближе к тропе срулить, посмотреть, но я не пустил – толку от того, что мы узнаем, кто идет и с чем, ну просто никакого. Притом ходят слухи, что человек может почувствовать направленный на него взгляд, особенно враждебный. Брехня небось, но оно мне нужно, проверять? Пролежали так часа два, за которые ничего не произошло, – либо мы глухие, либо немцы мягколапые, либо я ничего не понимаю в антипартизанской деятельности, но отсиживаться смысла больше не имело. Естественно, вся работа по передислокации свалилась на Потапова.
