– Вряд ли, скорее, побеги.
– Ясно. Завтра операцию сможем провести?
– Да, все готово.
– Ну, тогда – с богом!
* * *
Скорость колонны не превышала трех километров в час. Видно, что люди были здорово измотаны – шли уже не первый день, а зная щедрость немцев, немудрено было догадаться, насколько хреновым было питание пленных.
– Василий, сколько их?
– Наших двести одиннадцать насчитали. Полчаса было на двоих больше – расстреляли, сволочи. Еще пятеро еле идут. Немцев девятнадцать человек при двух пулеметах, больше половины с автоматами.
– Командуй!
– Есть!
Командовать Калиничев не стал, просто переместился на пару метров левее и тронул за плечо пулеметчика. Тут же длинная, патронов на двадцать, очередь смахнула с замыкающей телеги сразу трех немцев – возчика и пулеметный расчет. В голове колонны ударил еще один пулемет – наш «дегтярь», судя по тому, что ему не ответил немецкий, так же удачно. На всем протяжении колонны захлопали выстрелы.
Неприятность этой засады состояла в том, что огонь нам приходилось вести с обеих сторон, что само по себе уже опасно. А уж то, что каждый промах по врагу – это почти гарантированное поражение кого-либо из пленных, накладывало негативный отпечаток на нервную систему стрелков. Хоть мы и отобрали два десятка лучших, но нервы все одно не железные – как минимум три-четыре промаха все же допустили. Избежавшие пули, а может, просто не сильно раненные враги открыли ответный огонь. Преимущественно из положения лежа. Наши же бойцы, следовавшие в колонне, замешкались – попадали на дорогу около половины, остальные либо встали столбом, либо пытались идти, натыкаясь на стоящих и лежащих товарищей. Но вот наконец до некоторых полностью дошло, что происходит, – около трех десятков пленных бросились в разные стороны. Вернее, это, наверное, им показалось, что бросились, а, на мой взгляд, скорее заковыляли, тем самым перекрыв нашим стрелкам направления стрельбы.
По большей части им повезло, так как немцы вели огонь по нам и проигнорировали попытку побега, но, на моих глазах, трое упали почти сразу. Вот тут и произошло следующее событие, завершившее не слишком удачное начало операции – некоторые из пленных решили не бежать или тупо ждать дальнейшего развития событий, а активно вмешаться. Причем таких активных оказалось достаточно, чтобы буквально похоронить оставшихся в живых немцев – на каждого, в конце концов, набралось по пять-шесть человек, навалившихся сверху. Конечно, сначала это были единицы, бросившиеся на спины отвернувшихся от них врагов. Кому-то из фрицев даже удалось вывернуться, но больше они сделать ничего не успели – их душили, били, топтали. Кому не досталось живых врагов, пинали трупы.
Как только началась свалка, тут же рванул на дорогу. Вместе со мной туда же побежали Калиничев и еще несколько бойцов.
– Все направо! В лес! Быстрее!
На нас обратило внимания не больше четверти пленных, и только половина из них послушались приказов.
– Направо! По ходу движения направо! Помогите раненым и тем, кто плохо передвигается! Быстрее!
За находящимся метрах в двухстах сзади поворотом ударил пулемет, к которому присоединились несколько винтовок. Хорошо, если засада остановила одиночный грузовик, но надежды на это мало, отучились фрицы ездить по одному, но будем надеяться, что колонна не на десяток машин. Судя по тому, что немцы не отвечают, все не так плохо. Ну вот, похоже, начали отстреливаться. Сколько, сказать сложно – от пяти до десяти стволов. Ничего, наши справятся. Засаде надо только пугануть и отойти.
На дороге остались только самые упертые, что-то еще пытающиеся доказать трупам врагов. Одного, влепившего оплеуху партизану, что пытался оттащить того от убитого немца, даже слегка отоварили прикладом, что пошло на пользу. Пулеметчики сработали грамотно – лошади в обеих телегах не пострадали. На телеги сейчас складывали трупы немцев – этих далеко не повезут, разденут и бросят по дороге, точнее, в стороне от нашего пути.
Вот заработал пулемет передовой засады. Все, уже не важно – в небо взлетела зеленая ракета. Общий отход!
Нет, бардак на этом отнюдь не закончился. В лесу по ходу движения раздавали хлеб и формировали маршевые колонны. Пытались формировать. Получалось не очень. Мат Нефедова витал среди деревьев ощутимым плотным туманом. Даже не знал, что наш интеллигентный капитан может так ругаться. Ругался он, кстати, не один, но прочее сквернословие ощущалось как скромное приглушенное эхо. За пять минут движение в глубь леса, которое не прекращалось, неорганизованный беспорядок постепенно перерождался в организованный. Наконец образовалось нечто похожее на четыре колонны, как гусеницы, расползающиеся все дальше друг от друга.
– Капитан, сколько нетранспортабельных?
– Четырнадцать.
– Донесем?
– А куда мы денемся с подводной лодки?
Еще один любитель моих анекдотов, но раз пытается шутить, значит, нервный откат пошел.
– Хорошо. Дальше по плану, встречаемся в лагере номер три.
В лагерь пришли уже затемно. Скорость хода у голодных и уставших людей совсем почти никакая. Плюс переправа через две, пусть и небольшие, речки. Одно хорошо – люди запили сухпай, что им выдали, – немного хлеба с еще меньшим куском мяса, опасались проблем, если сразу дадим много. Здесь всех уже ждала горячая пища, не только каша, но даже куриный бульон, хоть и жидкий. Что такое три десятка кур на две сотни человек?
Совещание проводили уже глубокой ночью.
– Капитан, что у нас с потерями?
– Двое умерли в дороге, пять тяжелых, остальные легко и средней тяжести – этих одиннадцать. По троим из тяжелых прогноз неутешительный. Лекарства нужны.
– Знаю. Работаю над этим. Старшина, что с довольствием?
– Без изменений. Еды больше не стало, а вот едоков… Шансы, что зиму переживем, есть, но надо активизировать добычу продовольствия. С теплой одеждой еще хуже, раньше кое-как закрывали потребности на три четвертых, то теперь, считай, сползли на половину. По медикаментам капитан сказал уже. По оружию не хватает больше ста стволов, боекомплект, если на всех делить, совсем мизер, кошкины слезки. А коли, как сейчас, пулеметчиков держать на особом положении, то остальным по два десятка патронов останется. До зимы, конечно, еще дожить надо, беспорточных можно и в землянках держать, оружие им там тоже не особо надо, но кормить всех придется. А как? Вот и ломаю голову. Операции вроде сегодняшней будем продолжать? Если будем, то зимой просто вымрем, как мамонты.
– Надо, – влез Матвеев. Где, спрашивается, воинская субординация? – Русские своих не бросают.
Эх, бросают, Коля! Но лучше, как ты, верить, что нет.
– Кто еще как считает?
– Понаблюдать надо, – осторожно взял слово Калиничев. – Вряд ли немцы продолжат гнать людей так же. Что-нибудь придумают: либо еще увеличат охрану, либо засады на нас начнут организовывать. Мы ведь и сегодня не на такую охрану надеялись. Максимум на десять-двенадцать человек, оттого и накладка произошла – не хватило по два стрелка на каждого охранника, как рассчитывали. Я с запасом два десятка взял, а у них только пеших тринадцать. Если еще добавят дозоры на флангах, а скорость у колонны плевая, не отстанут, то хрен нам даже и так свезет.
